Спрыгнув обратно на землю, я тут же услышал ответные голоса со всех сторон. Хриплые гневные вопли дали мне понять, что старая попсовая песня им не особенно пришлась по вкусу. Хотя вокал заражённых тоже не намного отличался стройностью и красотой тембра.

— И снова седая ночь! И только ей доверяю я! — Когда певец начал свой трагичный припев, где-то совсем рядом разбилось стекло. Оглянувшись, я заметил, как из окна первого этажа здания неподалёку кубарем выкатился тощий жора. И, тут же вскочив на ноги, стремглав поскакал к столбу. Не обращая никакого внимания на моё отступление, тварь с разбега заскочила на столб и начала карабкаться вверх к щитку, издавая непрерывный злобный клёкот.

— Знаешь, седая ночь, ты все мои тайны!

Альпинизм не входил в умения жор. Точно также, как и плавание. Но, постоянно сползая вниз по гладкой поверхности, существо не сдавалось. И продолжало настойчивые попытки добраться до раздражителя.

— Но даже и ты помочь не можешь. И темнота твоя... — К своему сородичу быстро присоединились многие другие. Взбираясь друг другу на плечи, они залезали немного повыше. Один даже смог уцепиться пальцами за электрощиток, но повисший на его штанах другой заражённый сорвал его вниз в общую растущую кучу-малу. Кооперация, на сколько я знал, жорам тоже была незнакома.

— ... мне одному совсем, совсем ни к чему... — Вскоре уже почти весь перекрёсток был заполнен визжащей толпой, чей гвалт перекрыл заедающие звуки песни. Как мы и ожидали — больше всего ночных жор высыпало из дверей ближайшего выхода со станции метро — через дорогу от нас. У столба началась жёсткая давка. И в результате неё кто-то всё-таки смог взобраться достаточно высоко — по растущей горе изломанных тел.

— Газуй! — Забежав внутрь, я заметил около мотоцикла обезглавленное тощее тело, валявшееся в растущей луже тёмной крови. Босая нога всё ещё подрагивала от посмертных конвульсий.

Запрыгнув в седло, Кира сняла коробку с нейтрали толчком ноги и выкрутила газ, оглашая всю окрестность львиным рыком прямоточного выхлопа. Слабый свет нашей фиолетовой фары выхватил из темноты десятки искажённых гримасой ненависти рож, столпившихся на перекрстке.

Сжав сиденье коленями, я вытащил закреплённую под ним биту и приготовился к длинной поездке во тьме.

Перекрёсток и спуск на станцию мы преодолели без проблем. Толпа вокруг магнитофона скопилась достаточно далеко от входа.

Проскакав по ступенькам, мы проехали мимо самого широкого турникета. Лишённый питания он никак не отреагировал на бесцеремонное безбилетное вторжение на территорию станции. И, доехав по пустой платформе до края, мы благополучно спустились по короткой лестнице на пути.

Как я и ожидал, этот участок Калужско-Рижской линии совсем не затопило. Где-то под рельсами поблескивала вода, но узкая бетонная платформа вдоль стены была совсем сухая.

Изредка попадавшиеся в тоннеле ночные жоры реагировали на наше появление в их зоне восприятия весьма бурно. Было похоже на то, что раскатистый рокот двигателя, многократно отражённый от бетонных стен тоннеля, вызывает у них адскую головную боль. А мягкий фиолетовый свет лампы, прикрученной вместо фары — жжение по всей поверхности тела. И если первый вид раздражителя заставлял их яростно корчить злобные рожи и бросаться нам вслед или навстречу, то как только они попадали в область достаточно интенсивного облучения, хриплое рычание сменялось испуганным шипением. Оказавшиеся у нас на пути немногочисленные твари хватались за голову, закатывали глаза и падали на дрожащие колени в самой настоящей истерике.

На следующей станции по нашему маршруту — Бабушкинской — тварей было уже больше. Но гораздо меньше, чем обычно сновало возле метро ночью по улицам. Тут тоже большинство жор, очевидно, высыпало наружу — сразу, как только зашло солнце. Не то в поисках пищи, не то в поисках нарушителей ночного спокойствия.

Оглянувшись на платформу, я заметил, что заражённые не сразу приходят в себя от такого двойного удара по остаткам их психики, когда мы проезжали мимо. Прежде чем скрыться из вида во тьме, следующей у нас по пятам, существа продолжали сгибаться и дрожать, словно в отчаянной мольбе о пощаде. На пару минут мне даже стало жалко этих заражённых неудачников. Всё-таки, когда-то они были обычными людьми...

Но это чувство продлилось лишь до того момента, пока мы не поехали мимо первого встретившегося на путях состава, застрявшего тем самым зимним вечером посреди перегона, ведущего от Бабушкинской к Свиблово.

Узкая полоска бетона вдоль стены была достаточно широка для того, чтобы протиснуться между поездом и пучками кабелей, свисавших вдоль тоннельных сводов. Балансируя в узком месте, Кира сбавила скорость. И разглядеть то, что было внутри вагонов, можно было весьма подробно.

То тут, то там пол и сиденья покрывали лужи какой-то мутной субстанции непонятного цвета — в свете фиолетовой фары всё вокруг было точно таким же фиолетовым. Кое-где желеобразное вещество покрывало небольшие сгустки, размером с два кулака. Проезжая мимо третьего вагона, я заметил, что один из них зашевелился. На поверхности одновременно надулись какие-то маленькие чёрные пузырьки. Но их близкое расположение друг к другу, подсказало мне, что это, скорее всего глаза.

Во время проезда мимо четвёртого вагона, я заметил внутри уже несколько подобных комочков с чёрными пузырьками. И сомнения насчёт глаз развеялись — все они явно открылись с одной стороны и следили за нашим перемещением. И в тот момент, когда мы не торопясь подъезжали к следующему вагону, один из этих комков вдруг сжался и, тут же резко раздавшись вширь, прыгнул на широкое окно, мимо которого мы ехали. Разбрызгав вокруг себя слизь, комок расплющился по прозрачной поверхности, демонстрируя себя во всей красе, как на витрине.

Прямо под мелкими глазками обнаружился разинутый круглый рот с четырьмя жёлтыми резцами — два сверху и два снизу. А по сторонам от студенистого туловища — четыре лапы и червеобразный хвост. Похоже, это всё-таки что-то позвоночное, а не моллюск или слизень. Просто всё извалявшееся в этой густой жиже.

Раскинув конечности в стороны, существо медленно сползало по стеклу вниз. Кажется, оно не ожидало, что наткнётся на невидимое препятствие. И данное обстоятельство его несколько шокировало.

— Ёшкин кот! — То, как вскрикнула Кира, я услышал даже сквозь рокотание мотоцикла и защитные слои шлема. Но такую реакцию вызвал вовсе не бросок твари на стекло — на ней девчонка даже не оглянулась. Всё её внимание сконцентрировалось на том, что ждало нас впереди. Нажав на рычаг ручного тормоза, она подалась вперёд по инерции. А я, выглянув у неё из-за плеча, упёрся кулаком в бензобак, продолжая сжимать в нём рукоять биты.

В нескольких метрах перед нами слабый свет выхватил из тьмы прислонившуюся к стене человеческую фигуру. Жору. В отличие от остальных своих собратьев, он вовсе не пытался броситься на источник шума. Он вообще не испытывал к факту нашего появления никакого интереса и поначалу я подумал, что он мёртв. Но нет. Кажется, пошевелился. Просто всё его внимание было поглощено копошащимися у него на ногах и животе тварями. Те самые зубастые и глазастые бесформенные сгустки, покрытые желеобразной слизью, будто бы вгрызались жоре в живот. Но присмотревшись, я понял, что они всего лишь что-то с него едят.

Содрогнувшись, жора немедленно продемонстрировал нам — что именно. Раскрыв рот, он наблевал себе на грудь и живот какой-то кашей с комками. На которую немедленно набросились ползающие по нему существа.

— Чё за на... Ай! — Через разбитое окно из поезда выпрыгнула похожая тварь, шлёпнувшись девчонке прямо на забрало шлема. Взвизгнув, Кира схватила комок слизи и отшвырнула его обратно на стенку поезда. Прилипнув к металлу, тварь начала извиваться, перебирая короткими лапками. Но я тут же придавил её битой. Из-под глазок и из-под хвоста вылетели тёмные струйки. И раздавленное существо, отлепившись от стенки, упало вниз на пути, оставив на поверхности лишь несколько грязных пятен.