Те жоры, которые вместо того, чтобы быть затянутыми под ковш, перелетели через него сверху, почти не страдали. Поднимаясь, они начинали брести в сторону кабины, неловко переставляя ноги в отложениях сырого мяса и перемолотых в щепки костей. Но лишь для того, чтобы их почти сразу смело новым ускоренным поворотом окровавленного ковша — вместе с теми, кто, наконец, дошёл до нашего хоровода из задних рядов.

Уже совсем скоро справа от ковша скопился целый вал перемолотого орущего и шевелящегося мяса, время от времени пересыпавшегося через него отвратительными комьями. И такой же вал образовался вокруг нас. Новые жоры лезли через него как солдаты на бруствер и, кувыркаясь, падали вниз, в ковёр из фарша и костей, покрывший асфальт плотным ровным слоем.

Пока что многотонной массы машины вполне хватало на то, чтобы с каждым оборотом отодвигать от себя этот мясной вал всё дальше и дальше, постепенно увеличивая его высоту и ширину. Из забрызганной кабины нам неплохо было видно, как перемолотые тела постепенно теснят подступающую толпу. Ещё целым жорам теперь требовалось гораздо больше времени и неуклюжих усилий на то, чтобы вскарабкаться на этот вал. И, постоянно утопая в месиве и проваливаясь между переломанными кусками тел, еле-еле продвигаться к центру.

— Смотрите! Смотрите! — Алина показала на фасад куда-то вверх.

Даже не знаю, как ей удалось отвлечься от такого зрелища и заметить, что в одном из окон второго этажа показалась человеческая фигура в ярко-оранжевом комбинезоне. Седоватый и по военному коротко стриженый человек смотрел вниз на наш танец смерти вполне осмысленно. Хоть и с ужасом, который не скрывал даже белый респиратор.

— Та-а-а-к… Стоп! — Алина тотчас остановила вращение гусениц, а я поднял ковш на уровень второго этажа. — Чуть вперед! Медленно!

Газанув, экскаватор немного побуксовал вперёд и ковш начал приближаться к окну.

Человек за ним отшатнулся и отступил в глубь помещения, когда черпак со звоном выдавил раму и стекло.

— Стоп!

Я сунул обрез в кобуру, распахнул дверь и вылез наружу. Цепляясь за скользкие от крови и кишок, но достаточно ухватистые края шеи нашего японского дракона, я пополз вверх и быстро достиг выбитого окна.

— Идём со мной, если хочешь жить! — Заглянув в окно, я протянул руку человеку в оранжевом комбинезоне, смотревшему на меня ошарашенными глазами.

— Вы… Вы спасатель? Эм… Роскосмос? — Незнакомец с сильным английским акцентом тревожно присмотрелся к моей одежде, измазанной засохшей грязью и запёкшейся кровью.

— Ага, спасатель… Я Чип, а там в кабине Дейл… Нет больше никакого «роскосмоса». — Я присмотрелся к его одежде и заметил на плече американский флаг — И «Насы» твоей тоже нет. Вылазь давай!

— Сорри, я плохо говорить русский… Вас зовут Чип? — Он шагнул ближе, но всё ещё с подозрением смотрел на меня. Я вспомнил, что так до конца и не вытер кровь с лица и шеи.

— Спокойно, я не кусаюсь… Если не злить… В отличие от этих. — Я махнул рукой вниз, откуда за тарахтением экскаватора едва слышалось ворчание красноглазых жор, неуклюже ползущих по куче перемолотых тел. — У нас мало времени!

Он шагнул ещё ближе и, с опаской вытянув шею, вгляделся за окно:

— Good Lord…

Было очевидно, что ему требоваось ещё немного времени, чтобы прийти в себя после нашего представления. Нужно придумать способ побыстрей войти в доверие. Я с нетерпением осмотрел комнату, в которой он укрывался. Похоже, тут раньше располагался кружок рисования — на стенах висели кривоватые, но старательные детские рисунки, по углам валялись сломанные мольберты. Входную дверь американец забаррикадировал несколькими шкафами.

— Это что, настоящий скафандр? — Я указал в сторону письменного стола, на котором был аккуратно сложен заляпанный слякотью белый комбинезон, шлем и пухлые перчатки. — Он прочный?

Человек в оранжевом оглянулся и пожал плечами:

— Мы… Мы выходить в этом в открытый космос…

— Значит прочный. — Я перелез через окно и шагнул к скафандру, заставив незнакомца опять отступить. — Если не доверяешь — вылезай сам. Только не поскользнись. Там внизу в кабине маленькая девочка. Тоже не кусается. Зовут Алина. Уж её то хоть не испугаешься?

Он чуть слышно повторил мои слова, видимо не сразу понимая их значение. Но как только понял, вспыхнул краской, сжал кулаки и возмутился:

— Я непугаешься! I’m US Air Force major! American astronaut!

— Вот и молодец, америкэн. — Кинув в перчатки в шлем, я взял его с собой подмышку. — Лезь давай! Я следом…

Подойдя к окну военный лётчик всё-таки начал осторожно перебираться на ковш. Его движения были несколько скованны. И одышка началась почти сразу. Должно быть, действительно долго на орбите в невесомости болтался. Они же там по полгода сидят как в консервной банке почти без нагрузки.

— Эй, ну скоро вы там… Ой, здрасте… — Алина высунулась из кабины и заметила осторожно спускающегося космонавта.

— Алина, запусти товарища майора в кабину! И сама не вылезай, я сейчас!

Спустя минуту мы толкались внутри тесной капсулы уже втроём, пытаясь разместиться так, чтобы не мешать друг другу двигать рычаги. В итоге американец и Алина всё-таки разместились на полу плечом к плечу, а я, поджав ноги, остался в кресле. К счастью, рост и комплекция у астронавта были не из крупных. Наверное, специально таких набирают, там же каждый грамм на счету при взлёте.

— Всё, газуй отсюда! — Я уложил шлем за спинкой кресла и принялся разворачивать кабину от здания обратно к мерзкому шевелящемуся валу.

— Мне кажется, мы тут забуксуем… — Алина с сомнением посмотрела на гору изломанных тел, с которой уже начали падать новые жоры. — Высоко… Скользко…

— Так мы же можем копать! — В подтверждение своих слов я подвигал черпаком и подмигнул спасённому. — Как зовут-то, майор?

— Джон Шеппард… — Сжавшись и обняв ноги руками, он старался не мешать Алине. И с изумлением наблюдал за тем, как она азартно принялась дёргать рычаги и жать на педали своими тонкими ладошками со следами запёкшейся крови.

Коматсу натужно заревел, медленно раздвигая буксующими гусеницами спрессованную кровавую массу. Подъехав к валу из тел на достаточное расстояние, мы остановились, и я зачерпнул ковшом первую порцию шевелящегося мяса. Заодно вжав в него одну свежую тварь, подбиравшуюся к краю кучи.

Ещё несколько существ уже ползли вниз по насыпи с других сторон. На одного из них я сбросил содержимое ковша, а другого опрокинул обратным движением штанги. Работа спорилась.

— Джон, стрелять умеешь? — Спросил я лётчика, перекрикивая визг гидравлики, рёв двигателя и чавканье очередной порции мяса с костями, сброшенной на подбирающегося красноглазого людоеда.

— What… Oh… Yes, of course… — Растерянно ответил он, не в силах оторвать взгляд от адского раскопа. Правду говорят, что бесконечно можно наблюдать за огнём, водой и за тем, как работают люди.

— Бери дробовик… Э-э-э… Шотган! Да, вот этот. И вот в этом кармане патроны… Окна опускаются — отстреливай тех, кто подберётся! — Я тихонько толкнул Алину ногой, не отпуская рычаги и продолжая увеличивать размер прокопанной ложбины. — И ты тоже потренируйся! В другое окно!

Астронавт осторожно вытащил дробовик и положил перед собой оставшиеся четыре патрона. Алина опустила стекло дверцы, достала «Глок» и аккуратно взялась за него так, как я показывал.

— Рычажок… Предохранитель… Да, он… Вот так, да. Теперь тяни на себя затвор до упора. Сильней, не бойся… И отпускай… Молодец! Всё, теперь целься вон в того и шмаляй! В голову!

Американцу инструктаж не понадобился. Он высунул стволы в окно, взвёл курки и, дождавшись, пока ближайшая тварь полезет на гусеницы, всадил в неё первый заряд картечи. Отбросив ту назад и оторвав лапу.

Алина попала в своего со второго раза.

— Отлично! — Я вывалил очередную тонну требухи на шею голодного неудачника. — Чуть-чуть осталось.