Пацаны помылись быстро, по военному — я ещё даже не успел раздеться, как они уже выскочили из парной обратно, вытирая головы и ковыряясь в ушах. Давно привыкли к жизни в казармах, ещё до катастрофы.

Обернувшись в простыню, я зашёл в жаркую парную. Но, в отличие от них, не собирался никуда спешить. Когда в последний раз можно было вот так расслабиться? Уже и не помню... Всё тело просто гудит от усталости.

Медленно вдыхая горячий воздух, я присел на деревянные полки, раскинул руки и, закрыв глаза, запрокинул голову. Рядом в полутьме тихо гудел котёл. Изредка щёлкало подброшенное под него полено. С потолка на грудь капал тёплый конденсат. Вокруг разливался пряный запах каких-то трав и горьковатый аромат дубовых веников.

Открываясь, легонько скрипнула дверь.

— Пар не выпускайте... Чего забыли, бойцы?

— Ничего. — Быстро прикрыв дверь, нагая фигурка оседлала мои колени и прижалась к груди. — А я ведь тоже тебя сразу узнала...

Подняв голову, я увидел прямо перед собой большие тёмные глаза, смотревшие на меня с лёгким озорным прищуром. Обрамлявшие лицо недлинные волосы уже успели слегка намокнуть.

— Я...

— Молчи, убийца... — И Лань не позволила мне продолжать самых приятным из способов. Поцелуем.

— Любопытный факт. Историческое название посёлка Сокол, в район которого мы сейчас направляемся — Разбойщина. Вот бы знать, почему... — Говорить приходилось немного громче обычного. Двигатель перегруженного внедорожника, дополнительно обшитого металлом, звучал натужно даже на небольших скоростях. Его пригнали рано с утра из Заводского района по нашей просьбе. И в долговязом водителе я узнал того самого парня, который вёз раненного Юрка, Ульяну и освобождённых малышей с Третьей дачной на этой же самой тачке. Только тогда она не была утыкана кривыми шипами. А вместо расстрелянных стёкол теперь стояли стальные листы с узкими бойницами.

За то недолгое время, которое водитель провёл в рядах кадетского корпуса, бывший раб заработал себе кличку Форсаж. Или просто Форс. Очевидно, водил неплохо.

— Это ты нас так подбодрить хочешь? — Егор иногда бросался фразами, которые были старше него на пару десятков лет. Но ему я был готов простить и большее.

— Да расслабься. Приключение на двадцать минут — зашли и вышли. — Я повернулся назад в багажное отделение и обратился к Моржу с его смуглым падаванами, составившим нам компанию в путешествии к разорённому аэродрому. — Судя по тому, что вы мне вчера рассказали — Комса и ленинские в ходе своего столкновения пожгли и попортили там всю технику. По крайней мере то, что не смогли утащить или угнать. И когда пытались достать бензин из резервуаров — наверняка потравили всё вокруг.

— Дымище даже из леса было видно. — Морж согласно кивнул. — Не знаю, кто в итоге победил, но они больше сожгли, чем смогли увезти. Пару дней всё выгорало.

— Конечно, там же не просто так — кран открыл и только знай бочки подставлять. Так что жить и базироваться в этом месте никто не станет. Даже до пожара тут неудобно было бы выживать. До родников — далеко, многоквартирников, по которым всё ещё можно пошарить, рядом нет. Техника — в хлам. Вокруг — только дешёвые пенсионерские дачи с бедной землёй. На которых и в мирное время брать было нечего, кроме дичающих яблок и малины. Да и до них ещё дожить надо.

— Но ты же всё-таки надеешься там что-то найти? — Тимур хоть и был обряжен в чёрно-белый стегач, но в руках держал трофейный дробовик. Как и его друг-казах.

— К счастью, до февраля дожили не самые блестящие и эрудированные умы. Особенно в Комсе и на задворках Ленинского района. Я уверен, что никто из гопоты понятия не имеет о том, как именно на объектах такого масштаба хранят топливо. И хочу проверить это на практике.

— И как же там всё хранится? Вроде бы обычные резервуары на поверхности. Большие, конечно, были. Наверное, из них только в заправщик можно было как-то набрать? Их-то они угнали в первую очередь.

— Примерно так, да. Но кроме простых резервуаров на аэродромах такого уровня всегда есть ещё и сложная инфраструктура, позволяющая хранить такие запасы правильно. Дренаж, отстойники, фильтрационные станции, лаборатория, целая сеть трубопроводов. Всё это обычно находится на приличном расстоянии от цистерн. А то и вообще под землёй. Точнее, наоборот — цистерны располагают подальше от того места, где стоят воздушные судна, и, собственно, происходит заправка. Вот на то, что эти объекты уцелели, я и надеюсь. И на то, что гопарям не хватило ума как следует пошуршать по скучным и сложным переплетениям труб, насосов, фильтров и тому подобного.

— А чё, там прям такой большой аэропорт? — Поинтересовался Канат, выглядывая над задним сиденьем из багажного отсека внедорожника. — Я там просто не был ни разу...

— Ещё б ты там был... Режимный объект. Когда-то принимал рейсы из Москвы вместо основного городского. Тех же вертолётов учебных там было полсотни, если не больше. Не то, что в «Светлом». Вертушки ракетчикам нужны были только для того, чтобы командование да спецназ по шахтам развозить... А тут целая эскадрилья: «Ансаты», Ми-2, Ми-8, Ка-226...

— Откуда ты всё это знаешь? Ты ещё и лётчик, что ли? — Морж недоверчиво сощурился.

— Не... Отец там учился.

— Так у тебя папа военный лётчик? — Алина, сидевшая на заднем сиденье рядом с Егором, была в полной боевой готовности. О том, чтобы опять оставить нашу санитарку в безопасности лагеря, на этот раз не могло идти и речи. Всё утро, пока мы ожидали кадетский транспорт и собирались в поход, она то и дело таинственно улыбалась и хитро щурилась то на меня, то на Лань. Не иначе как сговорились, подруженции.

— Нет. Перешёл в гражданские. До девяностых на Ан-24 облетел почти все страны соцблока. От Варшавы до Улан-Батора.

— Круто... — Белый сидел вместе с «копейцами» в багажнике. — Это чё, раньше из Саратова так далеко летали?

— Раньше вообще почти в каждой деревне свой аэродром был. — Я повернулся к Алине и напомнил ей про знакомое нам двоим село. — Даже вот, например, в Советское можно было на «кукурузнике» из Саратова долететь. По цене десятка трамвайных билетов. И треть гражданских самолётов в мире была нашего производства.

— А чё ж такого случилось, что перестали так летать?

— Да примерно тоже самое, что и сейчас. Одурели все. И думать начали только о том, как бы пожрать послаще, да поспать помягше. И срать все хотели не то что на малую на авиацию... Вообще на страну. И страна платила гражданам взаимностью. Вот и отец мой сгорел за пару лет, когда его сократили. Не смог без неба.

В паузе, в течение которой пацаны задумались о прошлом их некогда великого государства, я присмотрелся в зеркало заднего вида. Позади за нами ловко поспевал Юрок, ехавший на другой постапокалиптичной тачке в гордом одиночестве — ему предстояло вывозить то топливо, которое мы надеялись найти в объектах инфраструктуры учебного аэродрома. Шотган и Пух остались в расположении Чёрного отряда. Толку от раненых сейчас было бы немного. Да и всё свободное место в машине Юрка было забито пустыми канистрами.

— Так... Форс, тормозника тут в посадках. Дальше пешком.

— Да вроде ещё далеко...

— Если то, что мы не ждали засады в Светлом, ещё хоть как-то можно оправдать репутацией этого гиблого городка, то сюда без разведки соваться нельзя. Сначала осмотримся. Оставайтесь с Юрком на связи. — Я указал на рацию, валявшуюся у него на торпеде. — Как будем готовы грузиться — вызовем.

— Кир, а почему было не вернуться за топливом в Светлый? — Поинтересовался Тимур, проспавший большую часть вчерашнего совета. — Вы же сами рассказывали, что его там навалом.

— Без счётчика Гейгера и огнемёта я туда больше возвращаться не хочу. И вам не советую. Хотя, как вы, возможно, подозреваете, скоро придётся. Когда будете готовы выстоять против тех, кто ломанётся сюда с запада — без зачистки этого района не обойтись. Иначе Светлый рано или поздно сам к вам придёт. И с ним уже точно не договоришься.