— В смысле?

— Старше всех нас. — Невозмутимый Бородач поиграл напитком, повертев стакан в руке. — Намного. Сам понимаешь, сейчас это довольно редкое совпадение. Вряд ли он тоже из этих мурманских подводников, про которых нахимовец по пути сюда рассказывал.

Повисло молчание, в течение которого я прикидывал наши шансы уйти отсюда живыми в случае отказа.

— Короче, пугало... — Медленно заговорил Джой после короткой паузы. Без тени улыбки на лице. — Устроишь для нас вот эту самую засаду. Как ты умеешь, мы-то знаем... Поймаешь партизана, а уж мы допросим.

Что ж... Я тоже не особо верил в то, что эти самые партизаны сражаются во имя каких-то высоких идей. Грабят богатых и раздают всё бедным? Очень сомнительно. Иначе слухи о таких внезапных благодетелях уже разошлись бы по всему городу. И на север за подачками потянулись бы со всех остальных районов многие и многие выжившие. Но вот помогать наркоторговцам мне тоже как-то не улыбалось...

Однако, если вокруг тебя уже один только ад, то другого варианта, кроме сделки с дьяволом — просто не существует.

— Под пытками он с удовольствием укажет вам на вашего самого верного бегунка. Тут надо по другому... Когда у вас следующий общий сбор?

— Сегодня. — Джой легко улыбнулся только одним уголком рта, абсолютно верно подозревая, что я согласен на их условие.

— И ещё... — Снова заговорил Роб. В его глазах сейчас было не просто расслабленное равнодушие, а настоящий лёд. — Нам нужно точно знать, что ты с ним не заодно. Другого партизана нужно будет показательно пришить. Тоже, как ты умеешь. Как именно — на твоё усмотрение. Главное, чтобы они крепко в штаны наложили. Как шмели. Чтобы поняли, что с нами лучше не связываться. Вот тогда мы будем уверены, что можем пустить тебя на плантацию. Будет там тебе всё, что захочешь. И электричество и инфа про куртку... За каким бы хером она тебе не сдалась...

Оба пацана выжидающе смотрели на нас, почти не шевелясь. Боковым зрением я заметил, как Кира, продолжая расслабленно улыбаться, тихонько пододвинула к себе рюкзак под стойкой. И незаметно потянулась к ножнам.

— Мне кое-что понадобится. — Я поспешил остановить её, негромко хлопнув ладонью по стойке прямо перед ней. — В этом яхт-клубе, о котором вы говорили... Там ещё можно найти запасной такелаж?

— Чё-то блоховоза твоего видно не было. — Кира начала откровенно скучать и всё-таки опять нарушила молчание.

— Он думает, что я ещё на судне. Он же на южном берегу тусит. А мы отплыли на северный.

— А что если сегодня вообще никто не придёт? — Варианта, при котором я бы отправился на дело один, у меня просто не было. В любом случае, Кира не хотела оставаться на яхте без меня. Да и как боевой помощник она себя уже вполне показала. Однако терпения ей откровенно не хватало. Чем дольше мы сидели в своей засаде, тем больше она начинала дёргаться. И тем чаще нарушать тишину. Ну, хотя бы шёпотом.

— На вчерашней попойке Джой пустил слух, что у бегунка с жирной закладкой сегодня вечером крупная сделка, а остатков на руках почти нет. И выкапывать клад он пойдёт сегодня. — Шепнул я в ответ. — Значит, попытаться украсть его тоже должны сегодня. Если крыса, конечно, сделает свою работу, а партизаны вовремя подсуетятся.

— А там много закопано? — Девчонка вглядывалась через лопнувшее окно в корни дерева, служившее ориентиром. Со второго этажа обгоревшего коттеджа место фальшивого прикопа было у нас как на ладони.

— Там кукла. Пустышка. Но крыса думает, что полтора килограмма отборной дурман-травы.

Девчонка ещё что-то хотела сказать, но я остановил её жестом:

— Я просил тебя помолчать не потому, что партизаны могут нас услышать. А потому что я могу не услышать их.

Гневно сверкнув глазами, Кира всё-таки замолчала. Но ненадолго.

— За ними вон всё равно ничего не услышишь...

К берегу из глубины посёлка приближалась нестройная толпа жор. Тихое бессвязное бормотание и хруст запущенных декоративных кустов, через которые медленно продирались заражённые, был слышен издалека.

Скопление время от времени останавливалось, слепо озираясь, словно сообща определяя дальнейшее направление движения. Но затем снова продолжали неторопливо шагать к воде.

— Как думаешь, почему они ещё ходят? — Кира смотрела на далёкую толпу с некоторым сочувствием.

— В смысле?

— Ну... Они же редко что-то съедобное находят. Приманку иногда кто-то кинет. Или случайно унюхают чей-то неосторожный обед... За счёт чего они вообще живут?

— Не знаю, как-то не думал. — Я старался не давать ей повода продолжать разговор.

Но основательно заскучавшая за несколько часов ожидания девчонка и не думала затыкаться:

— А вот какие-нибудь коровы, например... Они же пустой травой питаются. А мяса на них вырастает — центнер! Да ещё и два ведра молока каждый день дают... Как так получается? Вон всякие качки мясо жрут килограммами, чтобы вес набрать....Жрали... Белок, типа. А коровы растут на одной траве.

Что ж... Она была права, что за шумом толпы ни мы никого не услышим, ни нас. Можно и побеседовать. А то я тоже что-то заскучал. И от необходимости смотреть в одну точку взгляд замыливается. Поэтому, разглядывая подступающих жор, я всё-таки ответил подробно.

— Коровы едят не так уж и мало животного белка. Вместе с травой в пищу идут насекомые, дождевые черви, личинки. А вместе с речной водой — те же личинки и всякие рачки. Или мальки, головастики. Да и зазевавшейся мышью, лягушкой или птенцом они тоже не прочь закусить.

— Да ладно! — Такие новости о кровожадности парнокопытных искренне удивили девчонку.

— Ну... Точно не выплюнут. Им пофиг. Зажуют — только в путь.

— Какие опасные твари, оказывается...

— Да и потом... Коровы едят почти всё время, пока не спят. Или жуют жвачку.

— Жвачку?

— Повторно отрыгивают и пережёвывают траву, которую на ходу быстро отщипнули и проглотили.

— Фу-у-у... — Кира наморщила нос и поднесла руку ко рту. — Хотела сказать, что давно уже молоко не пила... Но теперь чё-то как-то даже и не хочется...

— Даже сгущёнки?

— Хм... Ну ладно. Для сгущёнки можно сделать исключение.

— Когда будешь делать исключение, не забудь меня позвать.

— Посмотрим на твоё поведение, Пафнутий... Но всё-таки... — Девчонка поёрзала на подстеленном покрывале, поджала ноги и обняла острые коленки. — Неужели так можно разожраться на траве и насекомых? Может и жоры как-то так умеют? Я вот видела, как они прямо из реки пьют. Почему только холеру какую-нибудь не подхватывают при этом — не понимаю...

— Коровы не сами переваривают целлюлозу из растительной пищи. Я, кажется, про это уже рассказывал. В лесу, когда мы шли с Денчиком.

— Чё-то припоминаю...

— В общем, усвоением заняты особые одноклеточные, которые живут у них в пищеварительном тракте. А внутри этих простейших — ещё одни бактерии. Вот такой вот тройной симбиоз и разлагает траву на кучу полезных для коровы веществ. И каждый участник отщипывает при этом немного для себя.

— Очуметь... А может и жоры также умеют? Тоже с какими-нибудь бактериями в этом... В симбиозе?

— Может быть... Вообще и у нас с тобой внутри тоже полно бактерий, с которыми мы в симбиозе. И они тоже помогают нам лучше усваивать пищу. Некоторые витамины, например, мы без них вообще никак не усвоили бы. Не смотря на то, что не можем долго жить без этих витаминов. А к слову про холеру... Многие из тех микроорганизмов, которые живут в нас...Или на нас... Как раз защищают от других бактерий. Болезнетворных. Вредных. Не дают им укорениться, так сказать. Может и у жор такой же механизм работает. Только сильнее, чем у обычных людей. За счёт экономии на чём-то другом.

Мои слова неожиданно заставили девчонку надолго замолчать и задуматься. И мне внезапно самому захотелось продолжить свою лекцию. Всё это очень напоминало ту, другую жизнь, которая кончилась в апреле... Белла просто обожала познавать этот мир. А я, в свою очередь, обожал ей о нём рассказывать.