Спустившись с крыльца, я прошёл по склону и уселся прямо на траву. В том самом месте, где когда-то очнулся, ещё даже не зная, что это далёкое будущее.

Афена пристроилась рядом.

Мы молча уставились на море вдалеке, на горизонт за холмами и гнёздами, на то, как солнце блестит на воде. Внезапно воздух перед нами сгустился и образовал женскую полупрозрачную фигуру, голубые волосы закрывали часть её голого тела. Она явилась так неожиданно, что я оторопел.

— Тхаги! — Афена вскочила.

Я тоже поднялся на ноги — не ожидал увидеть богиню собственными глазами.

Она склонилась ко мне и тихо сказала:

— У тебя есть шанс вернуться обратно, Стин. В тот самый день и час, с которого всё для тебя началось. Ты можешь вернуться и встать у истоков великой эпохи Одинай. С твоими знаниями о том, что может произойти, ты бы создал великую людскую цивилизацию. Лучше той, что была. Ты бы не дал ей погибнуть. Я во власти вернуть тот день, если ты захочешь.

Афена непонимающе уставилась на меня.

— О каком прошлом она говорит, Тайдер? И почему она назвала тебя «Стин»?

— Потому что меня так зовут, — ответил я и внимательно посмотрел на Богиню Смерти.

А сам представил, как возвращаюсь обратно, как сталкиваюсь с Афеной у ворот интерната, и о том, что со мной в этот момент все знания о будущем крахе цивилизации и о том, как поступить правильно, чтобы не довести её до гибели… Только было одно «но». Это будем уже не мы: другой я, другая Афена и другая история.

— Нет, Тхаги. — Я покачал головой. — Та эпоха прошла, люди сами её погубили. То, что умерло — уже умерло. Мы восстановим то, что живо, и построим новую эпоху.

Тхаги выпрямилась и посмотрела на небо, а оттуда донеслось знакомым голосом:

— Я же говорил, крошка! Мой пацан! У него всегда есть план бэ! Ах-ха-ха! Дай обниму!

Тхаги снова склонилась и провела полупрозрачным пальцем по моей щеке, окатив прохладой, затем улыбнулась Афене, после чего ветер с моря снёс её образ, и мы снова остались одни на горе.

Я опять сел на траву, посмотрев на горизонт. Афена опустилась рядом и взяла меня за руку.

— Так о чём она говорила? Какое прошлое, Тайдер?

— Хочешь знать, с чего всё началось?

— Ну конечно! — в нетерпении выдохнула девушка.

Я улыбнулся, вспоминая начало своей истории, и о том, как столкнулся с Богиней Смерти у ворот интерната.

— Ну что ж. Тогда слушай. Всё началось с того, что ты меня убила…

Едва мне удалось забыться тревожным сном, как в сознание ворвались звонкие голоса. Твою ж мать, ублюдки мелкие! Сначала жоры до темноты воют как резанные, а теперь эти… Ну почему вы всегда орёте как макаки, если вас больше двух!

Я немного полежал, надеясь, что голоса пройдут мимо. На полуголодный желудок опять уснуть получится нескоро. А эти пиздюки ещё и уходить, походу не собираются. А я так устал… Ладно, придётся заняться воспитанием.

Перешагнув через свои растяжки, я спустился с чердака и осторожно подошёл к соседней даче. Голоса шли изнутри надворных построек. Ну знал же, что там погреб! Чёрт, надо было сегодня обыскать…

— Да они из Степного, кароч. За бабами нашими пришли да? У с-сука! — Какой-то грозный подросток дал гневного петуха и, видимо, попытался кого-то ударить. Глухой шлепок меня особо не впечатлил. Этот слабак.

— А чё чистые такие? За шмот поясни, ёпта! Хуле смотришь! — Раздался ещё один гнусавый дискант. Этот наглее. Но тоже базарит, а не действует.

— Да режьте их, хера с них взять. — Этот голос меня насторожил. Ломкий, но спокойный. Этого так просто не напугаешь. Успел уже яйца отрастить.

Что-то щёлкнуло, и из сарая послышался сдавленный булькающий хрип. О, я угадаю эту мелодию с трёх нот! Так хрипит человек, которому только что вскрыли горло. Значит, у этих есть ножички. Тем чище будет совесть.

Заглянув в щель между приоткрытой дверью и косяком, я увидел двух пацанов лет двенадцати. Один из них вытирал о замызганные штаны какую-то заточку, второй сидя стягивал куртку с ещё шевелящегося мальчонки примерно такого же возраста. Другой лежал рядом в растекающейся тёмной густой луже. Этот был помладше. И уже затих. Третий ублюдок, походу самый старший, расслабленно стоял у стены чуть поодаль. Скорчив на прыщавом лице презрительную гримасу, он наблюдал за сбором трофеев. Из-за спины у него выглядывало деревянное ложе какого-то ружья или винтовки. Вот блядь. Придётся патрон потратить.

Я взвёл курки на обрезе и плавно вытащил его из ремней на бедре. Резко толкнув дверь в сторону, я без лишних приветствий спустил один в сторону вооружённого подростка.

Тот охнул и осел по стене, оставляя позади себя размазанный тёмный след. Сука, навылет! Тварь тощая. Хоть бы ствол не задело.

Те двое, что были поближе, резко обернулись на выстрел. Сидящий сразу получил ботинком по роже и упал на свежеприрезанных. Тот, что стоял, успел что-то вякнуть, но следом тоже схлопотал по морде — рукояткой обреза я почти оторвал ему челюсть. По деревянному полу зазвенели осколки зубов.

Оба ещё успели завыть что-то нечленораздельное, прежде чем я по разу проткнул каждому шею. Старая финка почти не встречала сопротивления. Таких больше не делают…

Пацан у стены ещё был жив, когда я стягивал с его плеча оружие. Вертикальная двустволка с внутренними курками. Новая, не чета моему раритету. Откинув стволы, патронов в них я не обнаружил. Твою мать!

Пошарив по карманам булькающего кровью, но не пытающегося сопротивляться наглеца, я нашёл плотно упакованную в полиэтилен половину шоколадного батончика и канцелярский нож. Всё это время он таращил на меня глаза так, как будто увидел привидение. Верхом на единороге.

— Добить?

Он продолжал удивлённо таращиться и пускать кровавые пузыри, медленно сгибая и разгибая ноги.

— Молчание — знак согласия. До встречи в Вальгалле. — Финка легко ушла ему под подбородок.

Остальные нормального лута не обронили. Только точно такие же ножи. Налегке ходят… значит где-то близко у них кубло. Лучше не задерживаться. Ещё сбегутся на выстрел, у них ума хватит…

Я поменял стреляный патрон в обрезе и толкнул дверь наружу, вдохнув свежий ночной воздух. За спиной что-то скрипнуло.

Резко обернувшись и взведя курки, я успел заметить, как опустилась крышка погреба. Прямо под лужей, натёкшей с зарезанных — поэтому я не заметил её раньше.

— Вылезай. А то подожгу.

— Я боюсь… Они… Они там все мёртвые? — Тонкий голосок едва был слышен из под половиц. Девчонка, что ли?

— Ну ты ещё живая. Пока что. — Я плавно спустил курки, издав характерный щелчок.

— Не надо, пожалуйста!.. Пожалуйста! У меня тут есть еда! — Голосок горячо запричитал.

— В упаковке? Не пахнет?

— В банках…

— Доставай.

Пауза. Тишина. Потом какая-то возня и звяканье стекла.

— А вы меня тоже убьёте?

— А ты желаешь?

— Не надо, пожалуйста… Ведь я ничего плохого вам не сделала… — Послышалось тихое всхлипывание.

— Когда сделаешь, поздно будет. Вылезай уже.

Всхлипывания прекратились коротким решительным шмыганием. Крышка погреба приоткрылась и густеющая кровь беспрепятственно устремилась в подпол. Я шагнул к щели и откинул дверцу, нацелив вниз обрез.

Снизу с испугом уставились огромные светло-голубые, чуть опухшие от слёз глаза. На тонком лице с маленьким острым подбородком и носом-пуговкой, они выглядели совсем нереально, как в этих японских мультиках. Спутанные, давно немытые платиновые волосы были неаккуратно обрезаны чуть ниже плеч. Девочке на вид было лет пятнадцать-шестнадцать. Хотя, кто их акселератов, разберёт. Они щас уже и в пятом классе как лошади.