— Ну вот, то-то же… — Я достал финку из-за голенища и быстро вскрыл пацану горло. — Вот видишь. Как они не умрёшь. Гораздо быстрее.

С вытаращенными глазами он завалился набок, схватившись за разрез и забулькав сквозь него розовыми пузырями.

Убрав нож, я выпрямился и огляделся.

Обнажённые подростки испуганно уставились на меня, жавшись во все углы, до которых им позволяли дотянуться цепи. Их тут тоже было человек десять.

А во взгляде Алины я не заметил обычного для таких ситуаций испуга и непонимания. Она спокойно оглядела страдавших от своих ран противников и выжидающе уставилась на меня. Даже с какой-то гордостью, что ли…

— Ты. — Вынимая гвоздь из руки, я подтолкнул одну из болгарок к тощему избитому пареньку поблизости. — Пили цепь и передавай остальным. Мы за вами сейчас вернёмся.

Вытащив второй гвоздь и те, что неглубоко застряли в плече и бедре, я осмотрел свои свежие стигматы.

— Больно? — Алина тем временем нашла вторую болгарку и подала её девочке, испуганно жавшейся в угол.

— Ничего, ранки узкие. Хотя пианистом мне теперь, наверное, не стать. — Я открутил крышку с одной из банок и осторожно плеснул на руки спирт, стараясь не тревожить осевший на дне белый наркотик. — Пошли, дело доделаем. Теперь можно и пошуметь.

В подтверждение этих слов завизжали оба диска, медленно проходя сквозь блестящие звенья.

Возвращаясь к лестнице, передал девочке автомат, а сам достал винтовку:

— Зажми приклад подмышкой. Да вот так. Покрепче. Постарайся короткими стрелять, а то сильно развернёт с непривычки. Держи за рожок, чтобы не подскочил. Стреляй только по тем, кто у будет меня позади.

Шум драки и визжащие пилы, разрезающие металл всё-таки привлекли внимание тех, кто занимался грабежом на верхних этажах. И первого любопытствующего старик «Винчестер» снял ещё на подходе к лестнице. С такого расстояния попасть ему в голову не составило никакого труда — задняя часть черепной коробки отлетела на стену вместе с осколками строительной каски.

Клик-клак.

Второй высунулся над перилами и тоже словил пулю в лоб, украсив потолок кровавыми брызгами. Дёрнувшись, пацан перевесился и повис на перилах, капая сверху остатками мозгов.

Клик-клак.

Преодолев один пролёт, я достал ещё одну цель — вместо того, чтобы попрятаться по углам, разгорячённые стимулятором подростки яростно ринулись в атаку, завжикав своими пилами и лобзиками. Этого от попадания в плечо развернуло и отбросило мордой к стене. Зимняя резина не спасла.

Клик-клак.

Поднимаясь по второму пролёту, я отправил пулю в живот очередному огнемётчику, судорожно пытавшемуся включить зажигалку. Пуля пробила и доспехи, и тело и канистру за спиной. Парень упал на бок, разливая вокруг себя топливо пополам с кровью.

Клик-клак.

Последняя пуля прошила горло очередного монтажника, высунувшегося из ближайших дверей слева.

У меня за спиной открыла огонь Алина, осыпав длинной очередью коридор справа. Должно быть она пыталась убрать палец со спуска и одновременно удержать вырывающийся из рук автомат, рефлекторно продолжая сжимать кулачки. Ничего, ещё научится

Обернувшись, я заметил, что её очередь повалила на пол двоих. И ещё один успел спрятаться обратно в аудиторию, из которой выбежал.

— Не давай ему высунуться.

Девочка согласно кивнула и прицелилась в дверной проём. А я зашагал дальше влево.

За следующими дверями сидели самые сообразительные. Укрывшись за поваленным хирургическим столом, они на пару встретили меня выстрелами из нейлеров.

— Ф-ФОМП! — Я не стал церемониться и выпустил им за стол гранату, высунув из-за дверей только руку с оружием.

И через пару секунд взрыв прервал их панический крик, раскидав ошмётки тел из-за стола в стороны и выбив остатки стёкол изо всех окон в комнате.

— Я сдаюсь!!! — Со стороны, которую крыла Алина раздался жалобный стон. И из-за угла выглянуло тело в резиновой кирасе с поднятыми руками.

— Я же сказал, не давай ему высунуться.

Алина снова вжала спусковой крючок, на этот раз выдав очередь всего из пятка выстрелов. Тело дёрнуло и отбросило двумя попаданиями в корпус.

Вот теперь я снова был спокоен. В том числе и за неё.

Когда мы с Алиной спустились вниз, пленные подростки уже заканчивали перепиливать последние цепи. Но, заметив, как мы появились в дверях лаборатории, они снова молча забились в угол, заранее прикрывая голову истощёнными руками.

— Не бойтесь, мы же вам ничем не угрожаем! — Алина, заметив такую реакцию, подбежала к ним и начала стягивать с себя олимпийку, чтобы отдать её голой девочке, сидевшей с самого края дрожащей кучки. Но девочка, которая была немного старше Алины, лишь заплакала и попыталась отодвинуться от неё ещё как можно дальше.

— Подожди… — Я потянул недоумевающую девочку за плечо назад, оставив ей на футболке кровавый отпечаток своей лапищи. — Не напирай.

Я опять видел перед собой типичных постояльцев психушки. Только не тех, кто изначально не понимал своего положения. А тех, кто прибыл в это заведение, находясь хоть и в травмированном, но, всё же, в сознании. Из таких надзиратели постепенно выбивали всякое желание к сопротивлению, всякую волю к самостоятельному принятию решений. Всякую веру в то, что всё ещё когда-нибудь наладится. И их заберут отсюда назад в любимый дом родственники. Те самые, которые их сюда и сбагрили.

Лучше всего у надзирателей получалось лишить человека воли тогда, когда ему сначала давали возможность поверить в свои силы, показывая прямой и близкий путь к спасению и свободе. И в самый последний момент жёстко его обламывали, демонстрируя тот факт, что всё это время он был на крючке у этих садистов. И был обречён изначально.

И вот сейчас на нас с опаской смотрело десять пар именно таких обречённых глаз, окончательно потерявших веру в спасение и свободу. Хотя некоторых глаз не было видно за заплывшими фингалами.

Этим детям явно было недостаточно просто показать путь к свободе. Хотя они послушно сделали то, что мы им, по сути, приказали — распилили свои оковы. Но о побеге они и не помышляли, ожидая от нас, в лучшем случае, отсутствия наказания. А добродушный жест Алины они восприняли как прелюдию к очередному издевательству. Провокацию или ловушку.

Раны от гвоздей начали понемногу воспаляться и напоминать о себе. И спину начинало прижигать от прикосновений со свитером — судя по ощущениям это были не порезы, а большие ссадины, участки содранной кожи, как на лице. Но сейчас все эти неприятные ощущения были только на пользу, так как добавили к моим словам немного личной боли и искренности:

— Вот это и вот это, — я присел, чтобы оказаться на их уровне, и показал себе на лицо и раскрыл медленно кровоточащие ладони, — я тоже получил от них. Вы сами видели.

Медленный кивок в сторону затихших октябрят. Быстро всё-таки отмучались, суки.

— А несколько дней назад я точно также своими руками убил нескольких ваших бывших хозяев. И лично видел, как от Перца осталась одна только жопа с ногами.

При упоминании бывшего лидера центровых кучка ребят на полу вздрогнула. Но после того, как они расслышали его судьбу, в глазах некоторых пацанов появилась искорка надежды. По крайней мере, почти пропал страх и ожидание непременной беды.

— А ваших новых мучителей сейчас в Дзержинке рвут на части дикие жоры. Тоже из-за нас ней. — Я кивнул на Алину.

Сделав паузу, я потянул Алину вниз, и она тоже присела прямо на пол рядом со мной, скрестив ноги по-турецки. Опасливые глаза напротив начали с любопытством её рассматривать, а она сочувствующе разглядывала их израненные тела.

— И мы здесь не для того, чтобы устанавливать свои порядки. Мы ищем информацию, которая может помочь в борьбе с последствиями эпидемии. — Я старался говорить медленно и внятно. — Существует целая группа ребят. Таких же как вы, бывших студентов-медиков. Только из колледжа. Которые будут готовы помочь и вам. Накормить. Вылечить. Обеспечить всем необходимым.