Оглушительный звук выстрела, усиленный отражением от низкого потолка и каменных стен, немного отрезвил, перекрыв собой манящий шёпот, идущий изнутри головы. И я, наконец-то, смог отступить ещё на пару шагов и обратить взгляд от решётки к удаляющемуся фонарику.

Пятно света, убегавшее от меня вдоль стены, на миг остановилось, повернулось в мою сторону, словно желая удостовериться в том, что со мной всё в порядке. И, через пару секунд, снова продолжило движение вдоль стены.

— Мы вместе.

Я снова не мог пошевелиться, глядя на то, как покрытый слизью, извивающимися червями и дырками от дроби морозильник пододвинулся ещё немного. И ещё. И ещё.

Вместо того, чтобы отступить и пальнуть в этих тварей ещё разок, я наоборот зачем-то сделал шаг вперёд. И вдруг отметил про себя, что больше не чувствую вони. Наоборот. Сквозь маску потянуло каким-то очень приятным, но пока трудноуловимым запахом… Что-то из детства… Такого беззаботного и весёлого… Когда можно было искренне радоваться простому походу на пляж в компании с мамой, после того, как она забирала меня из детского сада. Она была самая красивая! А если ещё и мороженое купит… Точно! Вот чем это пахнет! Шоколадный вафельный стаканчик, который так быстро начинал таять на летней жаре. Но который так не хотелось есть слишком поспешно… Редкий момент неподдельного и простого детского счастья всегда хотелось растянуть как можно дольше…

— Мы твоя защита. Твоё счастье. Твой покой. Твоя свобода.

Ещё шаг вперёд.

— Мы вместе.

Медленный булькающий вдох, который издавало существо, скрытое от меня передними рядами заражённых, всё нарастал. Но теперь это бульканье было приятным для слуха. Как плеск сверкающей на солнце волны, в которую ныряешь со всего разбега. «Мама, смотри, как я могу!»

— Кир!!! — В мою руку вцепились тонкие прохладные ладошки и потащили меня куда-то в сторону. — Что ты делаешь! Отойди!!!

Этому журчащему голоску я обычно был готов повиноваться с куда большей охотой, чем тому хору, что звучал у меня внутри черепа. Но… Тут же мама… Я так давно её не видел…

— Ну отойди же!!! Ты что!!! — Ладошки продолжали отчаянно дёргать меня в сторону. Прочь от берега реки, на который вот-вот должна была накатить шикарная волна, поднятая проплывшим теплоходом. А я уже как следует разбежался. И мама вот впереди сидит на покрывале, спиной ко мне. Сейчас она увидит, как я ловко нырну!

— Кир!!! Отойди, пожалуйста!!! Отойди!!! — Голосок, кажется, начал звучать испуганно. Кажется, девочка, которая меня звала, даже заплакала…

Я сделал шаг в сторону. Песок пляжа обжёг голые ступни. Захотелось закопаться в него поглубже, туда, где он сыроватый и прохладный. Но настойчивые ручки продолжали дёргать меня в сторону и я сделал ещё шаг от берега…

А волна была уже совсем близко. Скоро будет поздно разбегаться.

Грохот нескольких выстрелов мигом уничтожил и солнце и пляж и волну. И маму.

Вместо них я теперь видел прямо перед собой прутья решётки, позади которых какая-то серая жирная харя готовилась блевануть на меня зарядом слизи.

— Кир!!!

Я бросил тело в сторону на голос Алины. И, подхватив её на руки, покатился после приземления по полу, упираясь в бетон локтями и стараясь не помять хрупкое тело девочки.

А слева от нас обрушился поток мутной слизи вперемешку с толстыми белесыми червями.

Каждый иногда испытывает отдельные очень неприятные ощущения. Или наоборот — переживает события, оставляющие на душе только радость. Тоже достаточно часто, вне зависимости от того, насколько сильно входит в моду пессимизм и депрессия.

И лишь изредка человеку предоставляется случай пережить такие события, которые одновременно вызывают сильнейшие эмоции из совершенно противоположных концов спектра. События или происшествия, которые радуют до слёз и, в то же время, отвращают до сведения скул.

Например, тот момент, когда родитель принимает роды собственного ребёнка. Если это событие действительно было долгожданным и желанным, то не нужно объяснять, какое счастье при этом испытывает новый отец. И, в тоже время, достаточно хотя бы раз посмотреть на то, как выглядят роды в реальности, а не в кино, чтобы понять, какие чувства отец испытывает глядя на то, что происходит в этот же самый миг с его возлюбленной.

Вот и сейчас та часть моего больного мозга, которая отвечает за эмоциональные переживания, просто взорвалась, испытав одновременно и сильную радость и совершенно тошнотворное отвращение.

Произошло это тогда, когда после слепого прыжка в сторону, я перекатился на спину. И в правую щёку уткнулся тёплый лоб обнимающей меня девочки, приятно щекоча скулу непослушной чёлкой.

А по левой щеке скользнуло нечто влажное и тёплое. Нечто, что отлетело в нашу сторону после того, как струя слизи, извергнутая жирным чудовищем, с плеском приземлилась на пол.

Этот эмоциональный взрыв окончательно сбросил оковы иллюзии с моего сознания. Надпочечники впрыснули в кровоток щедрую порцию адреналина, и я подскочил с пола как ужаленный.

Оказавшись в вертикальном положении, я прижимал к себе Алину одной рукой, а другой яростно вытирал левую щёку от следов коснувшегося меня червя. Одновременно оглядываясь в поисках оброненных фонарика и дробовика.

Обрез, по счастью, далеко не улетел. А вот фонарик лежал прямо посередине копошащейся массы. Периодически пролезая по лампе, черви оставляли в конусе света толстые извивающиеся тени. Пожалуй, теперь обойдёмся одним источником света.

Подхватив двустволку свободной рукой, я попятился от растекающейся и расползающейся лужи. И услышал в правом ухе горячий шёпот:

— Ты совсем что ли с ума сошёл! Щас вот как укушу за ухо, будешь знать! Стоял как дурной, прямо у решётки!

— Может и так… Ты цела?

— Да вроде… — Алина ослабила свою хватку и сползла с меня на пол. — Локоть немного ушибла… Хорошо, что вернулась, когда ты выстрелил! Что с тобой?!

— Такое уже было. Тогда ночью, когда был штурм. Похоже, мне теперь нельзя оставаться с ними рядом одному. — Я кивнул на толпу, продолжавшую напирать на решётчатые ворота. Морозильники отодвинулись ещё немного, и в щель между створками уже пролезало первое тощее тело. Но твари за решёткой стремились не к нам. Они явно спешили проглотить вязкую зловонную массу на полу, освещаемую моим фонариком. Наверное, пока тёпленькая.

— Мигают! Мальчишки мигают! — Алина потянула меня за руку в темноту, отвлекая от мерзкого зрелища. — Бежим скорей!

В этот раз меня уговаривать было не нужно. И мы быстро двинулись вдоль стены навстречу мигающему фонарику в противоположном углу помещения, уставленного морозильниками.

— Какие же они мерзкие, кошмар… Бр-р-р… — Алина не отпускала мою руку и торопливо шагала чуть впереди. — Я ещё могу понять, почему красноглазых привлекает сырое мясо. Собаки, например, его тоже любят. Всякие хищники, там… Но есть вот такую гадость… Ой, ф-фу-у…

— Падальщиков среди животных тоже не мало. Если уж на то пошло, то и наши предки падалью тоже не брезговали, судя по некоторым находкам. — Мне и самому не хотелось отпускать её — пока девочка была рядом, мне явно становилось всё лучше и лучше. — Да и сейчас у некоторых народов, живущих в сложных условиях, есть такие блюда… Хаукартль, копальхен, лютефиск… Суть приготовления в том, что сырое мясо или рыбу оставляют подгнивать где-нибудь в чулане или под землёй. До определённой кондиции.

— И что, потом прямо вот так едят? Это же у-э-э! — Девочка изобразила тошноту.

— Неподготовленные едоки именно так и реагируют. Но они привыкли. Даже к трупному яду бывает невосприимчивость.

Некоторое время мы шагали молча, пока Алина «переваривала» новую информацию о прекрасной традиционной кухне народов крайнего севера. И, когда мы уже почти смогли различить мальчишеские силуэты с фонариком, снова задумчиво заговорила:

— Погоди… Значит если этих не привлекает обычная вкусная еда… Или сырое мясо… Значит… Если они выберутся на поверхность…