Всхлипывания немного затихли, но где-то совсем рядом я услышал ещё один детский скулёж.

— Подожди... По-моему тут за дверью кто-то плачет.

— Да... — Девушка заговорила, размазывая слёзы рукавами платья. — Я говорила по телефону. Тут живёт одна женщина, с двумя детьми... У неё муж на войне погиб недавно. Сын в кадетской школе учится, с завтрашнего дня у них там каникулы... Должен приехать на побывку. А это её дочка маленькая... Она не может дверь открыть. И говорит, что мама тоже в окно выскочила. Я сказала ей, чтобы оделась потеплей и дождалась Егора.

— Егора?

— Это её брат. Он хороший парень, воспитанный. Не то, что эти... — Она кивнула на труп гопника. — Его мой папа в школу устроил, через знакомых. Дружил с его отцом раньше. Они же оба офицеры... Тут в доме много у кого квартира от армии.

И вспомнив про своего отца, она немедленно снова разревелась.

Сунув пистолет в карман, я обнял её двумя руками:

— Так... Пойдём-ка для начала и тебя получше оденем...

Пока девушка возилась с одеждой в соседней комнате, я оглядел квартиру, напряжённо соображая, что же теперь делать со всем этим горем.

Разбитая посуда, перевёрнутая мебель, колышущиеся занавески у разбитого окна. На праздничном столе — вылизанные дочиста тарелки, а на полу кухни — противень из-под жареной курицы. Похоже, они даже косточки сожрали.

В серванте — открытый оружейный сейф. Внутри, помимо лакированной шкатулки из-под наградного оружия — открытая пачка 9-мм патронов. Осталось десять штук.

В самом револьвере обнаружилось ещё пять, плюс стреляная гильза. Я не особо хорошо разбирался в оружии и не мог определить модель по виду. Надписи вокруг барабана подсказывали, что это либо некий «РСА», либо «ОЦ-01». И на нижней части рукоятки обнаружилось гравировка с именем. Наверное так звали отца Лизы: Валерий Гробышевский. Ладно, буду звать тебя Валерой.

— Это папу наградили, когда он на пенсию вышел. — Лиза вышла из комнаты и заметила, что я пытаюсь заменить стреляный патрон на целый. Получилось не очень — экстрактор вытолкнул все сразу, и медные цилиндрики весело зазвенели по паркету.

— Наверное, ты с ним лучше умеешь обращаться, чем я. — Я заметил, что девушка даже на миг улыбнулась, наблюдая мои неловкие движения. — Я вот даже не могу понять, он на предохранителе или нет?

— Вот это предохранитель. — Она взяла у меня пистолет из рук и, указав на рычажок рядом с рукояткой, начала ловко крутить открытый барабан и забрасывать туда патроны. — Вот так — не стреляет, а так — можно стрелять.

Закончив перезарядку, она всё-таки вручила мне его обратно:

— Вообще, я его тоже побаиваюсь... Пусть лучше у вас будет.

— Хорошо... — Я примерился к стволу и пощёлкал предохранителем. — Только давай на «ты».

Она снова легко улыбнулась, кивнула и поправила очки, немедленно соскочившие на кончик носа.

— В общем, план пока такой... Во-первых, думаю, что в полицию идти смысла нет. Судя по тому, что говорили эти двое, — я кивнул в сторону выхода и убрал оружие в карман вместе с запасом патронов, — там творится примерно тоже самое, что и везде. Всем вдруг стало на всё плевать. И ближайшее отделение сейчас грабит такая же гопота. Которые, как и мы с тобой, вроде бы ещё что-то соображают. Какой-то там "Жмых".

— А почему вы... Почему ты не такой? Может это потому, что ты долго жил в экспедиции?

— Может быть. Я тоже думаю, что это какая-то болезнь. Как будто в кино про зомби. Ты и сама говорила... Только на людей заболевшие не бросаются. И это не ходячие мертвецы, а вполне живые люди. Я тоже нескольких видел по пути сюда. И ни одного вменяемого, кроме этих утырков и тебя.

— Может тогда нужно в больницу? Может там организуют какую-то помощь для заболевших? Те, кто точно также ещё может...

— Нет, это было моё «во-вторых». Что-то мне подсказывает, что и врачи от этой участи не убереглись, так же как и полиция. И аптеки с больницами тоже скоро станут объектом нападения мародёров. Некоторые рецептурные лекарства обладают рядом весьма весёлых побочных эффектов. И там мы напоремся на очередные неприятности.

— И что же тогда делать... — Глаза Лизы снова наполнились слезами.

— Так... В-третьих... Ты знаешь, где тут эта фабрика, от которой запах шёл?

— Конечно... — Она быстро вытерла глаза и постаралась всё-таки собраться, подозревая, к чему я клоню. — Там магазин хороший был при ней, мы часто там выпечку покупали с мамой...

— Вот поехали сначала туда. Найдём твоих родственников хотя бы. А потом будем думать, как им помочь. Может, всё это лечится обычными антибиотиками. Или само со временем пройдёт. Пойдём.

Вкупе с моим спокойным голосом, эта идея её окончательно утихомирила. Шмыгнув, она согласно тряхнула рыжими локонами и натянула капюшон зимней куртки.

Подходя к "Ниве", я на всякий случай держал пистолет наготове.

— Слушай... А ты говорила, что у тебя двоюродный брат есть. Это сын дяди Вити, правильно понимаю? — В ответ на вопрос девушка кивнула, опасливо озираясь. — А почему тогда его не было с вами сегодня?

— Он чем-то опасным заразился на работе... Точнее, может заразился, а может и нет. И его срочно положили в институте в изолятор. Недели три назад, как мне сегодня рассказали.

И она тут же схватила меня за рукав — похоже ей пришла в голову точно такая же мысль, как и мне:

— Думаешь, он тоже может быть здоров, как и ты?

Я кивнул и открыл машину, пропуская девушку внутрь:

— Значит НИИ «Микроб» будет нашим «в-четвёртых». — Запустив двигатель, я немного подождал, пока он прогреется. Поймав взгляд Лизы, я положил ей руку на ладошку. — Вот видишь. Некогда грустить. Главное — всё спланировать. И действовать. И тогда всё будет в порядке.

Она улыбнулась в ответ и кивнула, снова стряхнув очки на кончик носа.

Но когда мы подъехали к зданию кондитерского цеха, я понял, что несколько поторопился с выводами.

Небольшое старое здание с магазином на первом этаже и производством на втором, окружала гигантская толпа людей. Остановившись метров за пятьдесят до предприятия, мы вышли из машины и попытались разглядеть происходящее. Подъехать ближе было нереально — ото всех окружающих нас многоэтажек к толпе постоянно присоединялись всё новые и новые люди. Кто-то был тепло одет. Но многие были в таком виде, в котором, скорее всего, выскочили на улицу и родители Лизы.

Совсем рядом мимо нас проковылял какой-то здоровяк в деловом костюме, подволакивая ногу со сломанной лодыжкой. С другой стороны машины Лизу мягко отпихнула в сторону какая-то низенькая бабулька. Закутанная в домашний халат, она топала по снегу в пушистых тапочках, строго в направлении кондитерского производства.

Достигнув края толпы почти одновременно, эти люди тоже сделали попытку протиснуться между теми, кто тоже устремил свои взгляды в сторону разбитой витрины. Но толпа была уже такой плотной, что более-менее получилось протиснуться только у здоровяка. С треском порвав себе пиджак, мужчина отпихнул в сторону пару граждан помельче и вжался в образовавшийся промежуток. Сквозь негромкий гул толпы стало слышно, как у кого-то рядом с ним треснули рёбра.

Приподнявшись на пороге машины, я попытался разглядеть то, что творилось у самого магазина. Там толпа переходила в смешанную кучу изломанных, но ещё шевелящихся тел, по головам которых лезли особо ловкие мародёры. Периодически кто-то падал вниз и уже не поднимался, будучи затоптанным десятком ног.

Я, конечно, подозревал, что пекарня привлечёт внимание и других заболевших. Но то, что их тут будет столько... Пожалуй, предлагать девушке поиск родителей, было ошибкой. В лучшем случае они сейчас истекают кровью где-то посреди этого скопления. Или уже лежат внизу, с раздавленными животами и грудными клетками.

Поняла это и Лиза. Когда тоже привстала на порог, огляделась и тут же опустилась обратно, растерянно посмотрев на меня. К её чести, новой истерики с ней не случилось. Должно быть, девушка уже подозревала, что мы можем найти тут что-то подобное. И прекрасно понимала, что отыскать её родителей в этой толпе мы не сможем ни при каких условиях.