— Суардана. Очень приятно, Шакриза. Так мне привести к вам подругу и…

— Нет-нет, плакальщица. Не нужно ей ничего говорить. Если все получится, то и слава Всезнающим, а если нет, то и знать не стоит.

Наверное, Шакриза права. Не стоит кому-либо знать о моей авантюре чистой воды. Не оценит мое разношерстное воинство инициативы.

— На сегодняшнем празднике, когда будут петь шаманские тексты, подойди ближе к костру, и подругу поближе к себе усади. Возможно, Всевышние сжалятся, и я смогу передать свое наследие.

Я уже собралась уходить, вот только мучил меня один вопрос, и я не замедлила его задать:

— Шакриза, а это больно?

— Что ты, девочка! — гоблиана эмоционально схватилась за сердце, — Всевышние упаси! Так, тряхнет маленько, и все.

Старушка подозрительно отвела глаза.

— До вечера, плакальщица. Не забудь, ты должна привести Ратху к костру, — и гоблиана растаяла в воздухе.

Мне оставалось только тяжело вздохнуть и поплестись вперед к более обжитым пещерам.

На самом празднестве присутствовало все племя, мы и освобожденный Палан. Было шумное застолье, растянувшееся на несколько десятков тар, красочное представление шаманов, что повелевали огнем и даже парочка брачных обрядов. В целом вечер удался, но я ждала другого.

Ближе к полуночи нас позвали к костру, у которого собрались избранные гоблины племени, шаманы и плетуньи. Все они расселись вокруг огня и ожидали чего-то. Не заметно для своих проскользнула к самому краю кострища и утянула за собой Ратху.

— Сушка, ты умом тронулась! Здесь только вождь и жрецы сидят!

— А теперь еще и мы, — спокойно ответила паникерше, — куда-а-а-а?

Я чудом успела схватить почти скрывшуюся в толпе гоблиану за пятку и рванула ее назад. С коротким «уф» Ратха приземлилась на свое прежнее место подле меня. Судя по злому пыхтению, меня хотят придушить, но момент пока не подходящий.

— Да расслабься ты, — я легонько пихнула плетунью плечом, — вдруг из-за твоей враждебности все наследие профукаешь.

— Чего? Банши, ты совсем охамела. Нас сейчас с позором отсюда выгонят.

— Не выгонят.

— Откуда такая уверенность? — не сдавалась девушка.

— Оттуда, — и я указала кивком головы на скалящегося в улыбке Даарханга. Он сидел напротив нас, и его сложно было заметить сквозь всполохи пламени, — он тебя не видит.

— Зато тебя видит!

— А я банши, мне все можно, — просветила подругу о своем статусе.

— Ну подруга, ты… ты…

— Прекрасна, феерична, гениальна…

— Безумна!

— Есть немного, — сложно отрицать очевидное.

На этом наш разговор был прерван громким распевом одного из шаманов. Его песнопение подхватили еще пятеро, и гул голосов стал нарастать. Уже через пять вар весь Уртшанг заполнился гортанным, удивительно слаженным пением. Я даже забыла о старой Шакризе, когда последняя дала о себе знать.

— Прости, смерть предрекающая.

Это последнее, что я услышала перед тем, как она коснулась моих висков большими пальцами, и свет костра для меня померк. Вот же старая карга, все-таки обманула!

Десяток ярких светил разгоняет мрак ночи своим мягким разноцветным сиянием. Они усыпают собой весь купол над землей, даря всему внизу свои уникальные тени и свет. Одинокое дерево в чистом поле окрашивает свою кору фиолетовым с севера, алым с востока, серебристым с запада и золотым с востока. Такова палитра скрещивающих свои лучи спутников этого мира. И это единственная ночь в круге сезонов за много тысяч весен, когда десять небесных тел делят небосвод между собой. Пройдет время, рассвет окутает мир своим мягким светом, и ночные светила вновь разойдутся, чтобы господствовать в ночное время суток, но уже поодиночке или парами.

Уникальность этого явления поистине велика. В эту ночь все шаманы и плетуньи мира выходят наружу, чтобы напитаться магией и провести свои обряды.

Не исключением была и Юзив, молодая плетунья из племени горных троллей. В те времена народ троллей все еще владел магией и у них часто рождались плетуньи. Но молодая троллиана, в отличие от своих собратьев, преследовала иную цель.

Дар не радовал девушку, поскольку племя не отпускало ее из-под крыла, и Юзиф была пленницей в собственном доме. Два раза ей удавалось сбежать от опостылевших пещер и излишне заботливых родственников. Дважды троллиана вкушала вольную жизнь, и дважды была ее жестоко лишена. Но тяга к свободе не угасла. У нее был образ, что лелеяла маленькая Юзиф с самого детства. Образ, что хранила в душе, и она всеми силами пыталась преодолеть оковы, опутавшие ее, лишь ради новой встречи со своим видением.

— Юзиф, — теплый, низкий голос позвал девушку.

Когда плетунья повернулась, то вновь увидела свое незабываемое видение. Это был высокий, смуглый, с длинной белоснежной косой воин, мужчина дроу. Выглядел он молодо, но в нем чувствовался солидный возраст, никак не ровня юной Юзиф.

Всевышние, ну почему именно его встретила троллиана десять весен назад. Почему именно этот дроу скакал на смоляном жеребце сквозь ельник, преследуя оленя, когда маленькая девочка сбежала из дома. Тогда крохотное девичье сердечко екнуло от созерцания охоты темного эльфа, и это изменило все.

Он преследовал ее во снах и на яву. Он был олицетворением силы и так необходимой плетунье свободы. Он был ее маяком на протяжении всех этих десяти долгих весен.

Салинэлю было уже две тысячи весен, когда он наткнулся во время ночной охоты на маленькую девочку из племени горных троллей. Дроу так и не понял, чем пленила его юная троллиана, но он видел ее во снах с той необычной ночи. Сам не зная зачем, он начал торговлю с племенем троллей, и каждый раз пребывая на обмен товаром, он искал маленькое детское личико, взгляд на которое приносил покой его душе. Да, это он сказал, где найти беглянку, и во второй раз девочку нашел тоже он. Салинэль не мог позволить нарушить свое спокойствие. А только маленькая Юзиф дарила это нужное дроу чувство. Он не мог допустить ее побега. Троллиана должна быть в его жизни. Пусть всего лишь как редкое видение, но она не может исчезнуть.

Прошло время, и темный понял, его род прервется. Он был не в силах преодолеть свое наваждение и привести в дом избранницу. Все его мысли были заняты юной девушкой, в которую превратилась черноволосая Юзиф, и места другой там не было.

Именно поэтому сейчас он стоял у выхода из пещер, и наблюдал за плетуньей. В эту ночь она не могла не выйти. Ночь, когда никто их не потревожит.

Он позвал ее. Как же вздрогнула малышка, будто не грозная троллиана вовсе, а ягненок стоял перед дроу.

Она молчала, да и не нужно было слов. Они научились видеть все друг в друге. Они чувствовали желания, стремления и чаяния своей половинки, что по злой шутке богов родилась в чужом племени, чужого рода.

Ночь десяти светил, что появляются на небосклоне одновременно лишь раз в несколько тысяч весен, освещая своим тусклым светом все на бренной земле, благословили двоих, что рискнули всем, ради друг друга. Фиолетовый освещает истинные чувства живущих под небом третьего первомира. Алый озаряет путь перед стойкими, не отступающими от своей цели. Серебряный рисует судьбы всех, кто последует за ними через многие весны после этой ночи. Золотой окрашивает кровь в жилах нового, созданного под светом десяти рода, именуемого горными гоблинами.

— А-а-а-а-а!

— Су! Очнись!

Всечувствующие! Да я бы с удовольствием избавилась от рук этой старухи на моих висках, но эта лживая карга вцепилась в меня мертвой хваткой и насильно впихивала все знания, накопленные тысячами поколений. Боль от всего этого была ужасающей. Будто кто-то кипятил мне мозг на медленном огне.

— Суардана! Приди в себя! — орал не своим голосом Широ, и его поддерживал разобщенный хор остальных.