Ничего не происходило. В том смысле, что ничего особенного: жрец проповедовал, люди внимали. О чём проповедовал – Кира разобрать не могла, как не прислушивалась. Её отделяла от храма звукопоглощающая толпа, вроде бы и безмолвствующая, застывшая в молитвенных раздумьях, склонив подбородки на сложенные ладонями руки, но всё равно издающая нестройные гул присутствия, который неизбежен при любом массовом скоплении живых организмов.

От нечего делать Кира вычленяла среди молящихся отдельных персонажей, рассматривала, гадая об их жизни, ядовито посмеивалась над их неказистостью. Вот горбун, с трудом поддерживающий искривлённое тело с помощью грубого, сучковатого костыля. Вот неопрятный старик, кашель которого похож на щёлканье пастушьего бича. Вот женщина, на помятом лице которой такая усталость, словно каждая минута жизни даётся ей с превеликим трудом. У этой старухи – пустые глаза, у той – злые, ищущие, лихорадочные. Там – безобразно расплывшаяся тётка, с трудом переставляющая раздувшиеся варикозные ноги-тумбы; рядом с ней – костлявая доходяга, с болтающейся на мослах коричневой кожей…

Люди пожившие, люди потрёпанные, люди озлобленные и скучные, забитые, больные от тяжёлой работы и плохой еды, давно переставшие ждать благодати и привыкшие смотреть под ноги. О чём они молились?

«Какой странный контингент, - осенило Киру. – Здесь же, - она ещё раз внимательно оглядела толпу, - нет ни детей, ни молодёжи… Почему? Им не положено ходить на эти собрания? Или… их вообще нет… в деревне?..»

Закат менял цвет – из рыжего в багровый – поджаривая остатки не успевших разбежаться туч. Залюбовавшись небесной феерией, затаившаяся в кустах шпионка вздрогнула, когда сзади, в шею ей ткнулся мокрый нос.

- Вот болван! – прошипела она на довольного Сырника, лупящего хвостом-бубликом по зарослям засадного убежища. – Напугал, собака… Ну чего ты пришёл? Я где велела ждать?

Пёс возликовал. По неведомой причине: то ли потому, что его удостоили беседы, то ли потому, что понравилась весёлая игра в прятки. Киру он застукал и решил в связи с этим отметить свой триумф победными прыжками вокруг неё. Панические попытки девушки его угомонить вызвали у Сырника неконтролируемый приступ восторга: он радостно облизал ей лицо и, спружинив задними лапами, передние вскинул ей на плечи с целью пообниматься. Пискнув, Кира опрокинулась на спину в густую траву, вскочила тут же, отпихивая собаку и испытывая страшную неловкость при мысли о том, как глупо она спалилась. Наверняка, народ на площади сейчас с недоумением таращится на раскачивающиеся макушки зарослей у стены. Сейчас… сейчас кто-нибудь подойдёт, раздвинет ветви и…

Мысль эта внезапно вылетела из головы, сменившись ледяным, чёрным ужасом: прямо ей в глаза уставилась кобра, вскинувшая гибкое тело в атакующей позиции и раздувшая капюшон. Её зловещее шипение заставило похолодеть…

«Какая же я дура! – обозначилось запоздалое прозрение. – Куда полезла? Решила, что в городском парке находишься? Где самый страшный зверь в кустах – это бомж Вован? Страшный в основном своей исключительной вонью и разговорчивостью… Боже, что делать? Что в таких случаях делают?!»

Она не знала. Зато Сырник, видимо, знал.

Он громко, надрывно залаял – кобра качнулась в сторону и перевела внимание на собаку. Пёс ударил змеюку лапой по хвосту, та резко клюнула в его сторону. Сырник увернулся, перескочил ей за спину – снова ударил по хвосту. Змея развернулась, скручиваясь мускулами текучих колец… Бросок! Пёс отпрыгнул, держа безопасное расстояние и заливаясь в остервенелом лае.

Пятясь задом, Кира на карачках поползла из кущей в сторону площади. Медленно-медленно, без резких движений… Только бы не вскочить, не завизжать, не броситься напропалую через заросли – так, может, кобра, отвлечённая собакой, не заметит её бегства…

Кобра резко обернулась в сторону уползающей добычи - собака, до которой оказалось не так-то просто дотянуться, интересовала её всё меньше. Жёлтые стеклянные глаза блеснули, обнажился в раззявленной пасти загнутый зуб…

Кира вскочила и визжа, как полноценный пионерский отряд, напуганный явлением привидения в простыне, бросилась на площадь. Она закапывалась в гущу толпы, которую совсем недавно подозревала в коварных умыслах, подпрыгивала, притопывала, сдирала с себя невидимых змей, пауков и прочую тропическую нечисть, о существовании которой внезапно вдруг вспомнилось. Люди торопились расступиться перед бесноватой кликушей, уважительно покачивая головами и благословляя её одухотворённое безумие.

Внезапно вырвавшись на свободное пространство перед алтарём, она не удержала равновесие и растянулась во весь рост, ткнувшись лицом в уже просохшую на утоптанной площади пыль.

Удар о землю привёл девицу в чувство, вытряхнув истерику из помутившегося от испуга разума. Но вставать она не торопилась. Лежала, приходя в себя и прислушиваясь к настроению людей, сжимала кулаки и скрипела зубами от боли и унижения.

«Разведчица херова, - думала она с отчаянием, отплёвываясь от попавшей в рот земли. – Сама к жертвенному алтарю заявилась, с песнями и плясками… И Сырника чего-то не слыхать. Неужели достала его кобра?..»

Эх, жизнь собачья… Ладно, надо подниматься. Не век же тут разлёживаться. Вставай, тряпка! И встреть уготованную тебе участь лицом к лицу!

Она приподняла голову и уставилась на чьи-то босые коричневые ноги.

- Тебе помочь, бедняжка? – осведомился сверху молодой и звучный голос. – Не продуло тебя во время столь стремительного перемещения с храмовых стен к подножию алтаря?

Что??

Кира торопливо села и во все глаза уставилась на склонившегося над ней мужчину. Он был молод, приятен лицом и улыбчив. На широких плечах, укрывая спину, лежал тяжёлый холм плаща. Тёмные кудри, стянутые серебряным обручем, падали на лоб, подчёркивая смеющиеся глаза и рельефный нос с горбинкой.

- Кто ты? – спросила Кира у человека, которого точно не было ранее на площади, потому что не заметить такого среди хромых, кривых и убогих, не выделить, как тополь среди терновника, попросту невозможно!

За спиной его мелькнула тень, и в свете гаснущего дня над незадачливой разведчицей склонилась молодая женщина с чёрными косами и ямочками на пухлых щеках.

- Бедная девочка! – улыбнулась она ласково и протянула пострадавшей платок. – Зачем ты прибежала сюда? Думала, бросим, не выполним обещание?

- Обещание? – тупо повторила Кира.

Молодая пара подхватила её под руки и помогла подняться.

- Ну конечно! – подтвердил мужчина. – Мы не отказываемся! Уже сегодня ты вернёшься в драгоценный твоему сердцу Пашмир, обнимешь родных и близких…

- Не отказываетесь? – пролепетала Кира, обводя взглядом столпившееся вокруг собрание. Собрание глядело на неё доброжелательно, глазами людей, находящимися в ладу с самими собой, и улыбалось белозубыми улыбками. – А… вы… это кто?

-----------------------------------

Люди захихикали, будто заговорщики, приготовившие для своего приятеля весёлый сюрприз на день рождения.

- Девочка до сих пор не знает, где находится? – раздавались вокруг восторженно- недоумевающие смешки. – Неужели её многомудрые наставники так плохо преподавали бедняжке географию? Может, она просто до сих пор не поинтересовалась у приютивших её хозяев, как называется наша деревня?..

- Как? – уцепилась Кира за последнюю реплику. – Как называется ваша деревня? Я и в самом деле не спросила!

Кудрявый мужчина, что помог ей подняться, с досадой хлопнул себя ладонью по лбу.

- Я болван! – воскликнул он. – Совершенно не подумал об этом! Селение, о дева из Пашмира, в которое привела тебя благостная Бхавани, называется Меендасари.

Народ замер, ожидая реакции растерянной туристки.

Та полупала глазами, шмыгнула носом и по-прежнему в недоумении уставилась на опекающую её пару.

- Кхм, - вздёрнул брови кудрявый. – Ты ничего не слышала о Меендасари??