Тесные, извилистые улочки города слепили отражённым от белых камней солнцем и душили тяжким зноем. В их узкие ущелья не проникал живительный морской ветерок, и Кире казалось подчас, что, завёрнутая в плотный душный мешок чадры, она с трудом гребёт в густых горячих потоках вулканической лавы.

Задыхаясь и обливаясь липким потом, выбиваясь из сил, девушка с трудом поспевала за неутомимым Али, которому зной, по всей видимости, не доставлял особых неудобств. Он бодро шагал вверх по уличным загогулинам и ещё бодрее – под уклон. На семенящую позади невольницу он даже не оборачивался, будто и не боялся вовсе её потерять. Даже когда они плавно втекли уличным ручейком в сутолоку базарной площади.

«Какая же я дура! – осенило Киру, покорно волочащуюся вслед за своим тюремщиком. – Нет ведь ничего проще отстать от него сейчас и затеряться в толпе – он даже не заметит! – пленница воровато оглянулась по сторонам и чуть замедлила шаг, увеличивая расстояние между собой и конвоиром. – Бежать! И немедленно – потом случая может и не представиться!.. Но… куда? – она запнулась в нерешительности и тут же фыркнула: - Странный вопрос! Конечно же - в порт! - Кира острожно притормозила, наблюдая под грохот пульсирующего в горле сердца, как спину Али в маячковой красной жилетке затирают прохожие, как растворяется он среди них и… постепенно исчезает из её поля зрения… - Если повезёт, корабль Синьбао ещё на рейде, а… если нет? Или если он откажется ввязываться в историю с похищением чужой невольницы? Ччччёрт… Ладно, это всё потом! Главное сейчас – воспользоваться шансом, ввязаться в драку, а там – война план покажет…»

Она развернулась под прямым углом к предыдущей траектории следования и торопливо залавировала сквозь толпу: между тюрбанами, чадрами, корзинами, тюками, прилавками, ишаками и кучками верблюжьих шариков… Скорее, скорее, скорее! Куда глаза глядят - лишь бы подальше от потерявшего её надсмотрщика!

А… куда они, кстати, глядят, эти глаза?

Хорошо бы в сторону моря… Хотя где то море – разве поймёшь, плутая в бесконечных каменных лабиринтах! Как его искать? Как сориентироваться в незнакомом городе? Ну уж точно не к прохожим с расспросами приставать: опыт, нажитый в Цзудухэ, ей вполне доступно объяснил всю несуразность поведения заблудившегося туриста двадцать первого века в реалиях средневековья…

Надо торопиться. Надо торопиться, потому что до ночи плутать в бесплодных поисках порта, надеясь исключительно на удачу, ей совсем не улыбалось. И Кира торопилась. Захваченная азартом побега и подталкивающим в спину страхом поимки, она не заметила, как с быстрого шага перешла на нервную рысь, а после и вовсе – на панический галоп.

Очнулась, только окончательно запыхавшись: в голове стучали гулкие молоты, в боку кололо, а дыхание вырывалось из лёгких с болезненными всхрипами. Согнувшись пополам, чтоб остановить вспышки радужных пятен перед глазами, с трудом переводя дух, беглянка осмотрелась вокруг, насколько это было возможно сделать в ограниченном обзоре смотровой бойницы в чадре, и поковыляла к сваленным у стены необработанным камням. Опустилась на них тяжело, звякнув наручниками…

Сейчас… Только отдышусь немного в тени… И снова – вперёд, уносить ноги – наверняка Али её уже ищет.

- Так спешишь, дорогая, - услышала она высокий, почти мультяшный голос, - будто дэвы за тобой гонятся!

Кира испуганно обернулась.

У этой же груды камней, ставшей для беглянки временным пристанищем, сидел на низком табурете такой же чёрный кокон, каким являлась ныне она сама. Только изрядно пошире.

- Чё ли и вправду гонятся? – тётка визгливо захехекала и бросила подозрительный взгляд на носок расшитой золотом туфельки, выглянувшей из-под Кириного покрывала. – Только, наверное, не дэвы, а?

Кира спрятала ногу под черный покров.

- Я… нет… - пробормотала она. – Я просто… это…

- Беглая? – понимающе пропищала тётка.

- Что вы! Я немного потерялась… в толпе. Мой сопровождающий… Мы шли к морю, на пирс. Наверное, он уже там, ждёт, беспокоится, а я вот…

- Так тебе в порт, дорогая?

- О да! – обрадовалась Кира: ничего и спрашивать не пришлось, спасение в лице (в смысле, в чадре) доброй женщины явилось и навязалось само. – По этой улице я правильно иду?

- Нет, - пронзительно проверещала тётка, - не правильно. Подожди-ка, дорогая, я сейчас… - она, пыхтя, принялась приводить тяжёлую тушу в вертикальное положение. – Повезло тебе, девка. Щас… Уж я позабочусь о том, чтобы ты больше не терялась… Подожди-ка…

Она поковыляла из благословенной тени на солнцепёк, где важно прохаживались два бравых усатых стража с саблями на боку и, размахивая руками, принялась им что-то втолковывать. В итоге переговоров один из блюстителей порядка, тот, что поусатей, нехотя последовал за тёткой, усиленно зазывающей его к Кириному насесту на камнях.

- Вот! – она бесцеремонно приподняла покрывало девицы, демонстрируя её туфли. – В таких башмачках, сам понимаешь, за кизяками не ходят! Только в сопровождении!

- Ладно-ладно, тётка! – неохотно отозвался стражник, щурясь на солнце. – Понял тебя… Идём! – бросил Кире небрежно.

- Куда?

- Ну куда-куда? Ты куда шла?

- В порт…

- Ну, значит, туда и пойдём.

Беглянка заколебалась.

- Иди-иди, - ласково пропищала её спасительница, - одна-то нипочём не найдёшь! Да и невместно одной-то по улицам ходить. А уважаемый господин стражник – он проводит, с ним можно, хозяин опосля не заругает! Иди-иди, дорогая!

И Кира пошла, растерянно и неуверенно оглядываясь на тётку, поковылявшую обратно, на свою смотровую скамеечку.

Её провожатый вклинился в базарную толпу и крепко, хоть и целомудренно – через плотную ткань никаба – перехватил её за запястье, чтоб не потерялась. Уворачиваясь среди сутолоки, следя, чтоб не оттоптали ног и не задавили гружёным ишаком, Кира оказалась так поглощена дорогой, что очнулась только, когда стражник остановился – стал быть, пришёл.

Ведомая растерянно огляделась – морем здесь и не пахло. Пахло тем же базаром, что и раньше. А ещё – звенело бодрыми водяными струйками беломраморного роскошного фонтана. На его бортике сидел невозмутимый Али и жевал финики.

- Чьё? –гаркнул стражник, адресуясь небольшому фонтанному обществу.

Али поднял руку, следом поднялся сам и, неторопясь, подошёл к вновь прибывшим.

- О-о-о! – застонала Кира, сообразив, как лоханулась, и задёргалась, пытаясь вырвать запястье из крепких клещей усатого копа.

Слуга Асафа даже взглядом её не удостоил. Он сунул стражнику монету, застегнул на Кире поверх чадры ошейник и, всё так же молча, повёл за собой, теперь уже на надёжной привязи.

- Чтоб ты провалился, скотина! – шипела ему пленница в спину. – Чтоб всю жизнь тебе горшки за Асафом выносить! Чтоб зубы у тебя болели круглые сутки и всю жизнь без перерыва на выходные и праздники! Чтоб…

- Глупая женщина! – неожиданно подал голос конвоир. – Сосуд безумия и порока! Куда собралась ты бежать в Джаханы? Здесь любой добропорядочный горожанин легко опознает беглую – тем более иностранку безмозглую, тычущуюся, словно овца, без смысла и проку во все углы наугад! Опознает и приведёт к этому фонтану, где будет ждать хозяин, - он остановился и брезгливо глянул на «сосуд порока» через плечо. – Зачем господин купил такую неразумную рабыню? Одни хлопоты с тобой! Угомонись уже, прими свою судьбу и уповай на Аллаха. Тогда, может быть, он смилостивится и потопит корабль, который повезёт тебя завтра в Эль-Муралы, вместе с тобой. Только в этом случае, несчастная, ты избежишь ужасной участи, ожидающей в гареме Шахрияра (мир ему и благоденствие!)

Кира поперхнулась своими проклятиями. До неё вдруг стало понемногу доходить, что оптовые поставки девушек шаху Эль-Муралы не только следствие его фрейдовских комплексов и попыток сублимации. Проблемы с головой у благодетельного Шахрияра, видимо, гораздо глубже. И страшнее…