Он резко развернулся к дверям:

- Эй там! Немедленно догнать сбежавших невольниц! Всех причастных к побегу – в темницу! Привести ко мне визиря и…

- О повелитель! – возгласила Шахзадэ, не побоявшись перебить начальство. – Справедливое негодование великого царя подобно морскому шторму – оно столь же свежо и яростно, сколь беспощаден и могуч ураган, что топит корабли в буйстве своём и разрушает побережье. Шторм не заботится о том, чем же станут любоваться очи Аллаха, когда пыл его уляжется…

- Что? – скривился султан. – Ты о чём?

- Я всего лишь пытаюсь понять, о многомудрый господин мой: стоит ли разбивать зурну о голову раба, даже если перед этим ты ушиб об неё ногу? Не лучше ли простить деревянное невежество и попробовать извлечь из неё звуки? Она будет развлекать и радовать гораздо дольше, нежели будет болеть ушиб…

Султан уставился на сказочницу хмуро и недоверчиво. Потом сунул в рот кальянный мундштук, пыхнул дымом, окутываясь в него, подобно небезызвестной гусенице…

- Людей, спускающихся в это мгновение по каменистой тропе к морю, ждут невероятные приключения, - осторожно продолжила Шахзадэ. – Разве мудрому султану они не интересны? Разве не захочет он, чтобы его сказочница извлекла музыку из зурны вместо того, чтобы безвозвратно её уничтожить и остаться скучать в тишине?

- Твоими устами говорит сам лукавый Иблис, женщина, - пробурчал Шахрияр. – Ты искушаешь меня…

Дочь визиря улыбнулась отрешённой улыбкой Будды:

- Я всего лишь пытаюсь развлечь своего повелителя. В этом моя обязанность и его желание…

Шахрияр выпустил новое облако дыма и поскрёб мундштуком затылок под чалмой:

- Что ж… Я отложу погоню. Пока. Посмотрим, что у них за приключения. Но если ерунда какая-нибудь, займёшь место богомерзкой Ахалиль на плахе, дочь визиря.

Шахзадэ поклонилась.

-------------------

- Как тебе удалось? – спросила Кира, торопливо шагая рядом со своим спутником по широкому пляжу.

Прибой усиливался. Море раскачивалось под порывами всё чаще налетающего ветра, ворочалось в своём ложе, будто просыпающийся медведь…

- Медведь! – ей пришлось перейти на рысь, чтобы поспевать за его широким шагом. – Как ты проник во дворец? Да ещё переоделся палачом! Это невероятно! И откуда узнал, что я здесь? Синьбао вас нашёл? Да? Это он вам рассказал?

Медведь кивнул, беспокойно оглядываясь:

- Он…

- Я знала! – возликовала Кира. – Знала, что Бао – мировой мужик, что не бросит в беде! Хоть я ему, собственно – кто? Всего лишь пассажирка, временная знакомая – никто, в общем-то. Но – блин! Красава! Респект и уважуха! А где он?

- Недалече.

- Отлично! Мы же сейчас к нему на корабль? На нём будем удирать? Классно! Он быстроходный и вообще крутой! Шахрияру нас ни за что не догнать! Так ведь?

- Ни за что, - согласился Медведь.

- Никанорыч тоже на корабле? А Пепелюшка с принцем где? Ты знаешь, меня ведь тогда, на поляне той, толмач по голове тюкнул, урка проклятый! Если бы не Мэйли – я тебе потом расскажу – мы бы сейчас с тобой здесь не разговаривали… А знаешь, зачем он это сделал? Я не сразу, но догадалась. Могу, конечно, и ошибаться, но… Тебе скажу. Мне нужен совет. Ты ведь посоветуешь?.. Кстати, Медведь, куда отсюда двинем? Обратно, в Колбасково? Или в Сяньскую столицу? Пришлось вам сделать круг из-за меня… Никанорыч, небось, рвёт и мечет, убытки подсчи… Ой! Что?

- Пришли, - сказал Медведь.

В темноте Кира различила силуэт лодки, людей вокруг неё.

- Спускаем, быстро! – скомандовал её спаситель и, выпутав ладонь из цепляющихся за неё Кириных пальцев, первым налег на дощатую корму.

Дежурившие у лодки матросы в считанные секунды вытолкнули её к кромке воды. Подсадили Зарему, следом закинули Киру, налегли на борта – и судёнышко легко скользнуло в прибой. Матросы попрыгали внутрь, попадали на лавки, скрипнули уключинами…

- Медведь! – Кира вскочила со своего места. – Быстрее! Чего ты там копаешься?

- Я остаюсь! – крикнул он и махнул ей рукой на прощание. – Так надо! У меня дела здесь теперь. Народились…

Не успев толком ничего понять, Кира уже перекидывала ноги через борт и брела по пояс в пенящемся прибое, сопротивляясь его хищной силе, стремящейся уволочь её в море.

Стихию Кира поборола. Она подошла к оставшемуся на берегу мужчине и заглянула ему в лицо.

- Я с тобой, - проговорила, задыхаясь.

- Нет, - сказал он.

- Я не уйду без тебя.

Медведь промолчал.

Прибойная волна качала Киру взад-вперёд, как китайского болванчика.

- Ты меня не заставишь! – крикнула она, сатанея от собственного бессилия.

Он взял её за локти, сжал осторожно:

- Слушай меня. Я остаюсь. Надо так. Нынче нету времени рассказывать – Никанорыч объяснит. Погоню за нами, чаю, уже пустили… Надо уходить, - он передал растерянную девицу из рук в руки подбредающим вслед за беглянкой матросам. – Заберите её… А ты прощай, Кира. И не поминай лихом…

Матросы подхватили её под руки, как тряпичную куклу и загрузили обратно в лодку. Кира не сопротивлялась, не спорила и не взывала более к так внезапно обретённому и вновь потерянному Медведю. Силы отчего-то покинули её: она не сопротивлялась, не спорила и не взывала более к оставшемуся на берегу мужчине.

Пока лодка преодолевала полосу прибоя, она молча смотрела на его тёмный силуэт, освещаемый быстрыми зарницами, и с ужасом ощущала, как разрастается в груди жаркая тупая боль, не дающая вздохнуть. А потом…

Потом, наконец, грянул гром.

Звуковая волна с низким, нарастающим гулом накрыла собою сущее, заставляя людей в маленькой лодке сжаться, ощутить свою ничтожность, и – бабах!! - обрушилась с оглушительным, рвущим барабанные перепонки треском на головы несчастных. Люди заорали, заматерились потрясённо, воззвали исступленно к богам и духам… Зарема зажала ладонями уши. А Кира зарыдала.

Солёные слёзы мешались с солёными брызгами моря и щипали язык горечью. Горечью разлуки, разочарований, ревности и несбыточных надежд.

* * *

Судьба рудокопа и участь крылатого

Схожи: до тверди небесной коснуться рукой

Не под силу обоим.

Там же.

Искрящееся под жарким тропическим солнцем море перекатывало густые, широкие валы с резвящейся в них стаей летучих рыб. Стайка сопровождала массивную тушу корабля, соперничая с ним в скорости. А скорости дау было не занимать: лёгкий и быстроходный, он летел по водяным холмам, подгоняемый свежим ветром – быстрокрылым сыном вчерашней бури.

Впрочем, бури «Стремительному дракону» не досталось. Он легко удрал от клубящихся чёрных туч, решивших отыграться на Эль-Муралы: беснуясь и рыча, они окутали минареты, башни дворца, крепостных стен, заполнили собою город до отказа, распухли, как опара над миской, и – обрушились на землю апокалиптическим ливнем.

Ливень смыл в море пыль, грязь, дохлых собак и людские грехи. Ярким, солнечным утром люди посмотрели на чистый, сияющий мир, выстиранные небеса и влажные мостовые, потянулись под неумолчный гомон рассветных птиц и с новыми силами отправились грешить…

- Ну так и что? - осведомился Шахрияр, сверкнув перстнями в рассветном солнце. – Доберутся мои наложницы до земель Египетских? И где ныне в нашем благословенном городе промышляет воин, зачем-то выкравший негодниц из дворца? И где же, драгоценная Шахзадэ, обещанные сведения, что могли бы нас заинтересовать? Что-то мы их не наблюдаем в твоей пустопорожней болтовне…

Сказочница склонила голову:

- С превеликой радостью я ответила бы своему господину на его проницательнейшие замечания, но… Наступило утро, повелитель, и я вынуждена прекратить дозволенные речи. Меня ждёт палач и плаха…