Интересно, он и в самом деле серьёзно на неё запал? Или так – блажь и благодарность за исцеление толкнули его на откровенные признания и предложение?..

«Да какое мне дело?!» – сердито одёрнула она себя и покосилась на семенящую подле подружку.

Та, присмеревшая и слегка растерянная, тоже помалкивала. Иногда – с опаской и настороженностью – посматривала вперёд, на мужчину, образовавшегося в их душевной компании её нечаянными стараниями.

«И всё же: далась ему эта полоумная! Что он в ней нашёл, хотела бы я знать? Ну мордашка, глазки, кудряшки, щёчки – ладно, можно понять. Но неужели этого достаточно? Она ведь примитивна, как инфузория!»

Кира негодующе запыхтела.

«Такие взгляды на неё бросает – прям так бы и съел! Замуж позвал не раздумывая, не успев человеческий облик принять – с ума можно сойти! Может, он тоже… того? Хм… Рыбак рыбака, как говорится… Ох!»

Кира схватилась за поясницу: острый прострел долбанул от плеча до пятки подобно электрическому разряду.

- Ох, грехи наши тяжкие… - проскрипела старушенция и ещё медленнее зашаркала ногами.

«Ну и чего раздухарилась, скажи на милость? Что тебя удивляет? Что здоровый, молодой мужик запал на юную прелестницу, дочь пана Збжевского, а не на …старуху? Бывшую до того немой коровницей? Это тебя удивляет? Подобное сравнение сразу и беспрекословно отметает любые но…»

- Эй, - взмолилась она, схватившись одной рукой за тонкую придорожную осинку, другой – за бухающее сердце, - давайте сделаем привал! Не могу больше…

Решено было становиться на ночёвку: дело было к вечеру и к закату. Скупо переговариваясь исключительно функциональными фразами, путники без аппетита отужинали. Пепелюшка от каши вообще отказалась. Она сгрызла один из злополучных пряников, рассеянно делясь с собакой крошками, и незаметно улизнула спать на ложе из лапника, заботливо нарубленного для неё отвергнутым стражем.

Кира покосилась на него;

- Ты мало ел, - заметила она, будто заботливая бабушка.

Страж пошерудил угли в костре суковатой палкой.

- Не хочется.

- Переживаешь из-за… неё? – решилась Кира сунуть нос, куда не просят.

Молчание.

- Ну ладно… Не хочешь об этом? Давай не будем. Расскажи о себе. Ты, оказывается, личность с богатой биографией – не только ворота сторожил и улицы патрулировал! Вон, как выяснилось, воевал с нашим приснопамятным бароном…

Страж пожал плечами:

- Да что там рассказывать? Ничего особенного…

Расслабленно лежащая на согнутом колене рука машинально покачивала импровизированной «кочергой». Другой рукой он опирался о землю. Так близко от Киры… Она могла бы легко дотронуться до неё и почувствовать живое тепло мужчины, ещё совсем недавно бывшего зверем.

Кира сглотнула и поспешно перевела взгляд на его лицо.

- И всё же?

- Раньше я у князя в дружине служил. Лет пять назад, когда его вече из города попросило, он… ну, вынужден был искать себе место. Вот мы и подвизались в этих землях какое-то время. Потому как в совсем уж тяжкие времена князь вынужден был договор вассалитета заключить с бароном. Вот и привелось тогда… мечом помахать во славу Жиля де Бо.

- А потом?

- А потом, - усмехнулся страж и подкинул в костёр полешко, - что было потом ты в общих чертах знаешь.

- Хм… - нахмурилась Кира. – Раньше, в бытность Медведем, ты был, помнится, более разговорчив…

- А ты, будучи коровницей, - улыбнулся он, - проявляла гораздо меньше интереса к моим рассказам.

Кира, скрестив руки на груди, вцепилась пальцами в предплечья. Потом потёрла их с усилием. Холодно… То ли ночь чрезмерно свежа, то ли кровь боле не греет?..

- Прости, - сказала она глухо. – Я, наверное, вела себя тогда… несколько… по-хамски, что ли…

Он наконец отвернул лицо от костра и посмотрел на собеседницу:

- Ну что ты! – добрые улыбчивые лучики мелькнули в уголках глаз. – За что извиняться? За то, что я докучал тебе своими бедами, когда у тебя своих забот полон рот? Это ты меня прости за мою надоедливость! – и он в порыве раскаяния накрыл морщинистую кисть своей рукой, пожал ободряюще. – Держись, Кира! Завтра мы уж точно нагрянем к фее-крёстной и все вместе умолим её о помощи! Завтра твои мучения закончатся! Так ведь?

Кира смотрела в его глаза и чувствовала, как согревает тепло его взгляда. Она замерла под ним, боясь вспугнуть незнакомое, тянущее чувство болезненного блаженства. Чувство невесомости среди бархатной летней ночи, зависшей в безвременье для них двоих…

- Я пойду, - сказал он и легко поднялся на ноги. – И ты ложись. Поздно уже.

Кира кивнула и потянулась за одеялом. Она закутала внего плечи и уставилась во мрак опасной лесной черноты. Волшебство рассеялось – снова стало холодно и тревожно…

Когда солнце брызнуло золотом меж стволами сосен, а после затопило тёплым утренним сиянием сумрачный и сырой лес, когда птицы уже подустали от надрывных рассветных вокализов, а Пепелюшка, зевая и потягиваясь, выползла из своего гнезда – только тогда Кира открыла глаза и угрюмо обозрела донельзя опротивевшую ей походную картину.

А ведь только что, в сладком полусне-полуяви, было так хорошо! В пограничной полудрёме показалось вдруг, что всё случившееся с ней – ночной кошмар, оставшийся там, где ему и положено – в мусорной корзине неприятных сновидений. Она вздохнула было с облегчением и принялась ждать звонка будильника, растягивая последние минуты перед подъёмом…

Но будильник не звонил. А дрёма непоправимо таяла, вместе с ней – и счастливое заблуждение.

Кира с отчаянием ощутила под собой колкую хвою сосновых лап, запах леса и костра, услышала знакомый голос Пепелюшки, окликающий Сырника… Застонала тихо и мучительно и только после этого окончательно отпустила надежду на то, что, открыв глаза, увидит привычную обстановку своей дизайнерской квартирки на Первой Продольной.

- Ну чего разоралась? – буркнула она в сторону суетливой подружки, медленно приводя поскрипывающие и похрустывающее тело в сидячее положение. – Люди спят, между прочим…

- Кирочка, прости! – легко раскаялась та. – Я просто хотела отдать пёсику остатки вчерашнего ужина, чтоб котелок помыть, но… Не дозовусь никак почему-то.

Кира раздражённо фыркнула – тоже мне, пропажа!..

- И пана стражника, - девчонка недоумённо пожала плечами, - тоже нету…

А вот это уже серьёзней.

Нахмурившись, бывшая коровница оглядела поляну. В самом деле… его нет и… Ну и что? Он что – уже и по нужде отлучиться не может без того, чтобы ты в панику не ударилась?!

Разозлившись сама на себя, Кира принялась сердито собирать и увязывать вещи. Работа, правда, не умерила её беспокойства, напротив – оно усиливалось. Особенно после того, как все дела были переделаны, вещи приготовлены, завтрак отведён, костёр тщательно затушен… Да где же он?!

Не выдержав, наконец, напряжённой неизвестности, старуха полезла в кущи.

- Жди здесь! – приказала Пепелюшке.

Та испуганно шмыгнула носом и кивнула.

Подлесок в этом месте оказался до невозможности густым, почти непроходимым. Но Кира упорно продиралась сквозь переплетения ветвей, хрустела валежником, заглядывала за комли упавших деревьев. Аукать потерявшегося спутника она опасалась – мало ли кого в этих дурацких сказках дозваться можно… Да и как ему кричать? Как называть-то? Медведем? Имени-то его она так и не удосужилась узнать! Как же сильно в ней эгоцентрическое начало – ни до кого ни дела ей, ни искреннего интереса… Да, именно так и есть! Хоть и стало ей в последнее время казаться, что она черезчур заботлива и внимательна по отношению к этой дуре Пепелюшке. И к псине бесполезной. Ну и к Медведю, чего уж… Внимательна, ха! Приблазнится же такое! Как бы не так – даже именем не поинтересовалась! Интересно, что он об этом подумал? Ещё более укрепился в мнении о её гипертрофированном себялюбии и пренебрежении другими?..

- Гав!

- Ай! – Кира шарахнулась в сторону. – Сырник, ты?