Она бросилась к двери и, не помня себя, принялась дубасить в неё кулаками, ногами… Размахнувшись, шваркнула в неё крынку из-под молока, та с керамическим звоном осыпалась осколками.

Пепелюшка подскочила на кровати:

- Кирочка, что случилось? – пискнула она, хлопая сонными глазами.

- Открой! Открой, сволочь! Слышишь меня? – орала Кира в исступлении. – Проснись же, чёртова пропойца!

Дверь распахнулась так внезапно и стремительно, что буянящая заключённая чуть не вывалилась следом за ней. Будто за ней давно караулили, поджидая начала истерики.

- Что угодно мадемуазель? – осведомились у неё холодно.

В облике горгоны ничто не напоминало о вчерашних возлияниях: выглядела она подтянуто, опрятно и свежо – насколько вообще эти понятия возможно применить к её внешности.

Мадемуазель вцепилась в рукав служанки, боясь упустить свою единственную соломинку.

- Мне угодно… - проговорила она задыхаясь, - мне угодно бежать! Ты… говорила, что можешь… помочь!

Служанка смотрела на неё презрительно, из-под полуопущенных век и молчала.

- Что ты молчишь? – Кира облизнула губы сухим языком. – Что? Он уже подъезжает! Нет времени играть в гляделки!

Рот мерзкой тётки скривился в подобии усмешки:

- Пирог поспел, - прокомментировала она с мерзкой ухмылкой. – Всего-то и надо было: опару завести, да печь не торопиться, пока тесто не подойдёт…

- Угу, - буркнула Кира – пофигу сейчас сравнение её свободы воли с пирогом.

Она нетерпеливо оглянулась на окно. Поджилки тряслись и завязывались в узел.

Горгона подкинула в руке связку ключей.

- Что ж… Идём, коли не шутишь.

Никого не дожидаясь, она развернулась и широко зашагала длинными ходулями по плитам коридора.

Кира цапнула за руку Пепелюшку, подсеменившую во время разговора поближе к подружке в целях непосредственного участия в непонятной для неё рассветной интермедии, и понеслась следом.

Она вывела их через боковую дверцу в крепостной стене. Дверца располагалась на порядочной высоте от земли и во время осады замка служила бойницей. Сейчас же к ней была приставлена простая деревянная лестница с перекладинами, коей обитатели людской с удовольствием пользовались в мирных целях – не всё ж через парадный въезд шастать.

Лестница под весом более чем нетяжёлых беглянок шаталась, скрипела и проседала. Отчего Пепелюшка поминутно ойкала, повизгивала и замирала на месте, вцепляясь в перекладины. Её напарница, первой спустившаяся вниз, психовала и нервно озиралась по сторонам, периодически взывая к совести трусливой подружки.

Озирания её, правда, были совершенно бессмысленны: именно в этом месте крепостная стена полого, кругло изгибалась, пряча за поворотом и сами въездные ворота, и ведущий к ним мост. Вот дорога просматривалась отлично. И судя по тому, что она была пустынна и давно уж не пылила, можно было предположить: барон в данный момент либо проезжает под гулкой аркой ворот,либо спешивается в замковом дворе, перебрасывая повод конюшему, либо…

- Пепелю-ю-юшка! – застонала Кира, приплясывая под лестницей. – Да шевели же булками, растяпа!

- Ох, Кирочка! – ныла в ответ подопечная. – Я боюсь эту лестницу – она такая шатательная! Я непременно упаду-у-у…

Сверху, из приоткрытой дверцы, раздалось глумливое кудахтанье провожатой:

- Эй! – крикнула она вниз, будто плюнула. – Ничего, если я не стану досматривать ваш скомороший побег? Честно говоря, смертельно устала от вас, тупые, нелепые овцы! Мне пора! – и горгона, хлопнув дверью, исчезла во чреве стены.

Хлипкая лестница так вздрогнула и замотылялась, что Пепелюшка сорвавшись башмаком с перекладины, повисла на руках, истошно визжа.

- Да заткнись ты, наказание! – в отчаянии воскликнула Кира. – Прыгай, тут низко!

Прыгнуть, конечно, вынужденная эквилибристка ни за что бы не решилась, но слабые пальчики разжались сами, уронив свою хозяйку прямо на подружку.

Та, находясь в состоянии предистеричного мандража, даже боли не почувствовала от падения. Напротив - суетливо забултыхавшись под тяжестью свалившегося сверху недоразумения в юбке, поспешила спихнуть его с себя и вскочить на ноги. Бросив спутнице краткое и резкое «за мной!» ринулась по направлению к мосту. Потому как – увы! – пересечь глубокий, смердящий ров иным способом или в ином месте не представлялось возможным.

Какой у Киры был план? Самый что ни на есть примитивный: аккуратно, вдоль стены продвинуться в точку нужного обзора, оценить местонахождение барона со свитой и, если он уже в замке, попытаться перебежать опасный участок за его спиной.

Вот, кстати, и мост…

Сбежавшая жертва вжалась в стену, дыша быстро, заполошно, как дичь, пытающаяся уйти от охотников. Слава богу, прибывшие все уже внутри… На мосту тишь, гладь и… Блин! Из ворот выволоклась какая-то кляча, впряжённая в телегу и поплелась через ров.

Какая досада! Что ж теперь делать? - беглянка сжала и разжала кулаки. – А что? В чём, собственно, дело? Ну, едет какой-то долдон за сурепкой в деревню, а две девки возращаются из замка – может, носили туда свежих яиц и сливок к завтраку? Не все ж слуги обязаны знать новых метресс барона в лицо!..

Поджимая зад, словно в него сейчас вцепится загонная свора, Кира торопливо посеменила к мосту.

- Кирочка, - пыхтела сзади выбивающаяся из сил Пепелюшка, - нельзя ли чуть-чуть помедленнее… Я не могу так… ох… так быстро…

Впередибегущая её причитаний даже не слышала. Крылья страха и нервного возбуждения несли её вперёд – по подъездной дороге… по доскам моста… вот уже и с телегой поровнялись… Скорей-скорей-скорей! Только бы получилось! Ведь получилось же уйти от людоеда – причём дважды! А уж от Синей Бороды…

«Я и подавно уйду! – пропищала в голове старая, как мир, припевка. – Я и подавно уйду, я и подавно…»

- Куды торопитесь, девоньки? – окликнул хозяин снулой кобылы. – Садись, подвезу что ль…

Первым порывом было отказать – пешком получалось быстрее. Но здравый смысл вовремя остановил её благодарности с извинениями: так-то, в контексте силуэта телеги, они будут менее бросаться в глаза, нежели одиночные, бегущие во всю прыть фигурки на открытой и голой, как коленка, местности. До первой рощи, где можно было бы скрыться, первого холма, за который перевалить – ещё чапать и чапать…

- А и подвези, - великодушно согласилась она и, перехватившись руками, ловко присела на деревянный настил телеги прямо на ходу.

Втащила за собой неуклюже заползшую подружку.

- Откель вы, красавицы? – бодро поинтересовался мужик, повернув к ним круглое розовое лицо. – С деревни? Али в замке служитя?

- Мы из усадьбы Збжевских, - отрекомендовалась Пепелюшка, отдуваясь после стремительного марш-броска.

- Далеко, что ль, отседова? – удивился мужик. – Не слыхал такое…

Телега спрыгнула с мостового настила, покатила по грунтовке потише да помягче.

Ну вот, - Кира решилась бросить косой взгляд в сторону замка, - ещё один этап позади…

- Далеко, ага, - согласилась Пепелюшка. – Уж и непонятно, в какую сторону нам теперь идти! Я ведь в этих краях случайно оказалась – тыквокарета завезла. Когда я из дворца сбежала, чтобы принц не увидел моего старого платья. А потом мы с Кирой и мальчиками ещё долго шли-шли, пока не пришли в деревню… В эту, как её… Кирочка, не помнишь, как деревня называется? Нет?.. Ну вы знаете наверняка! Там праздник ещё такой смешной отмечают – с поросячьими бегами и поросячьим королём. Не знаете? Ну как же! Даже хозяин этого замка знает – он туда приезжал давеча! Там, кстати, он и заметил Киру… Вы знаете, любезный, она ведь его невестой должна была…

«Невеста» что есть силы пихнула болтушку кулаком под ребро – так, что та поперхнулась. А вытаращившему на них глаза возчику состроила страдательно-многозначительную гримаску, глянув на спутницу со вздохом и покрутив пальцем у виска.

Возчик, правда, её многозначительные взгляды не воспринял. Он сморщил розовый лоб, натужно проворачивая в пустоте большой и, видимо, не особо сообразительной головы мелькнувшую было, но тут же ускользнувшую догадку.