Всё выпито до дна.

Но отчего ж так скоро? Может,

У вас, хозяин, с дыркою кувшин?

Там же.

На подсвеченной ярким солнцем стене шевелились тени листвы, перекатываясь по изгибам брёвен. Их умиротворяющий, сонный шелест изредка прорывался сквозь неумолчное щебетание лесных птиц, так исступленно радующихся лету и славящих жизнь, что невольно заражались этой радостью все вокруг: и местные звери, и люди, если им случалось забредать в здешние края. Впрочем, одного из тех людей, что сюда ныне забрёл, радость эта никак не касалась. Вернее, одну.

Кира лежала на белых простынях в уютной комнатке срубяного охотничьего домика, вокруг неё плясали солнечные зайцы, занавески распахнутого окна шевелил летний ветер, пахнущий смолистым сосновым лесом, и нежно касался её скорчившейся на постели фигуры. Она лежала в этом лесном солнечном раю и мечтала умереть.

Дикая мысль, возникшая внезапно и успевшая укорениться за три дня неподвижного лежания лицом к стене, была воспринята с облегчением, как вариант избавления от приключившегося с ней кошмара.

«А было бы неплохо, - осенило её. – Потому как невмоготу мне больше жить самой с собой. С той, которой я стала…»

Скрипнула дверь. Опять Пепелюшка – кто ж ещё! Достала, блин! Надо было эту надоедливую девчонку Синей Бороде оставить на съедение, а не таскать зачем-то за собой!..

Девушка вошла на цыпочках, как в комнату тяжелобольной, постояла над кроватью тихонько, созерцая спину подружки, и поставила на прикроватный столик серебристо звякнувший поднос.

- Ты знаешь, - прошептала она неуверенно, - тут столько припасов, в этом домике… На год может хватить. Медведь очень удачно его нашёл – просто невероятное везение! Конечно, год мы здесь жить не станем… Он говорит, скоро, по осени, начнётся охотничий сезон, и герцог Бургундский, которому принадлежат эти охотничьи угодья, непременно пожалует со свитой. Но… Мы ведь и не собирались задерживаться здесь надолго, правда? Меня принц ищет, с ног сбился – надо как-то дать ему шанс найти! А то я своими перемещениями только усложняю ему задачу. Да и тебе, Кирочка… Ты не спишь? Слушаешь меня? – она коснулась пальчиками плеча и испуганно отдёрнула руку – мало ли, она сейчас такая странная… - Мы с Медведем тут посовещались насчёт тебя… Знаешь, всё не так уж и непоправимо! Надо просто сходить к моей крёстной и попросить её снять с тебя заклятье! Хочешь, я попрошу? Мне она не откажет - она ко мне всегда так добра!..

Робкая надежда, уроненная в окаменевшее от безнадёги сердце, заставило его стукнуться о рёбра. Потом сжаться, заныть, подпрыгнуть к самому горлу…

Кира оперлась на ослабевшие руки и с трудом подтянула тело в сидячее положение. Оперлась спиной о тут же, с готовностью поправленные Пепелюшкой подушки.

- Вообще-то, - проговорила она осипшим от долгого молчания голосом, - Бригитта не очень меня жалует, но… Голос-то она мне вернула и… - она подняла на подружку глаза, полные отчаянного желания верить в то, что говорила. – Если ты попросишь…

- Ну конечно! – бодро воскликнула феина крестница и, подхватив поднос, шмякнула его подруге на колени. – Конечно, тётушка будет счастлива помочь! Но чтобы к ней дойти, нужны силы, Кирочка! Поешь хоть чуть-чуточку! – и она сложила ладошки в молящем жесте.

Несмотря на то, что Кира сильно сомневалась в том, что тётушка помочь будет именно «счастлива», но в её радостной готовности она как бы и не особо нуждалась. Пусть только поможет – а уж с радостью или без неё – плевать! Пусть только поможет!..

Робкая надежда, подаренная смешной, бесполезной Пепелюшкой, разбудила не только сердце. Желудок, не кормленный три дня, взвыл аки раненый лев при виде еды и её вполне свежих и аппетитных ароматов.

- Яичница? Творог? Сало? Ничего себе… Откуда такая роскошь?

- А это… - Пепелюшка хозяйственно разложила приборы, встряхнула и накинула пациентке на грудь салфетку. – Это я вчера в деревню ближайшую ходила, обменяла собранные грибы на кой-какие продукты. Сами-то деревенские бояться лишний раз в лес ходить – в герцогских владениях всё запрещено: и охота, и собирательство, и сбор хвороста…

- Вот как? Стало быть, ты теперь браконьерством промышляешь? – Кира с наслажденьем заглотила божественную глазунью, хрупнула огурцом. – Не ожидала от тебя такой предприимчивости! И такой хозяйственности…

- Ах, Кирочка, что же делать! – вздохнула кудрявая хозяюшка. – Пора становиться взрослой. Ведь принц заслуживает жениться на разумной женщине, а не на бестолковом ребёнке – так ведь?

Подруга подняла на разглагольствующую девицу удивлённые глаза:

- Пепелюшка, ты ли это?

- Ой! – ответила Пепелюшка, смахнув локтем стакан воды со столика.

- А! Теперь вижу, что ты! – хмыкнула Кира. – Слава богу. А то я уж испугалась, что тебя тоже заколдовали…

Девушка покраснела, неуверенно улыбнулась и принялась подбирать с пола осколки.

- Сырник пришёл, - сообщила она новость между делом. – Такой радостный дурашка! Соскучился, видать – ластится всё время, спасу нет! Хочешь с ним поздороваться? Они с Медведем на полянке, за домом…

Умяв всё, что было на подносе, Кира сыто икнула.

- Когда мы отправимся в путь? – спросила она, проигнорировав сообщение о счастливом воссоединении с верным псом. – К Бригитте, я имею в виду. Понимаешь, мне каждый день в этом обличье…

- Понимаю-понимаю, ну что ты!.. – поспешно уверила Пепелюшка, взглянула на жертву колдовства и отвела глаза. – Мне нет разницы, Кирочка, дорогая – я хоть сейчас готова! Ты с Медведем поговори…

- А на что нам Медведь? – нахмурились ей в ответ.

- Ну… Ты разве найдёшь дорогу? Помнишь, куда нам надо идти?

Резонный вопрос.

- Ладно, - Кира стряхнула с постели крошки, - сейчас спущусь…

Обрадованная таким прогрессом Пепелюшка бросила осколки стакана на поднос, подхватила его и выскользнула за дверь.

Оставшись одна, сидящая на постели женщина прикусила губу и сжала простыни в кулаках – мучительно, страдальчески, превозмогая душевную боль… Так, стоп, хватит! Надо взять себя в руки.

Покряхтывая, она спустила непослушные ноги с кровати. Сердце заполошно застучало, в глазах зарябило… Переждав недомогание, встала, скрипнув коленями, и пошаркала к умывальнику. Поплескала себе в лицо водой, покашляла сухо, скрипуче и протянула руку за полотенцем. Промокнула им лицо и выпрямилась.

Из овального зеркала в резной раме, что висело над умывальником, на неё смотрела старуха с седой паклей всклокоченных волос, жёлтым, оплывшим лицом и бородавкой на лбу.

Не сводя со старухи взора, костлявыми, морщинистыми руками Кира подтянула к себя фарфоровый кувшин с водой, подняла его, замахнулась и швырнула прямо в её отвратительную голову…

Страшный нутряной вой и грохот разбитого стекла заставили вздрогнуть девушку, подметающую пол в кухне, и вскинуть морды медведя и собаку, мирно дремлющих на лужайке.

«Как странно…» - думала Кира, волочась по лесной дороге в хвосте бодрой кавалькады спутников: предводительствующего, а оттого преисполненного чувством ответственности Медведя; легконогой, похожей на фею в белокурых завитках Пепелюшки, собирающей цветы по обочинам дороги в большой, лохматый букет; и задорного, лучащегося жизнерадостностью Сырника, деловито обшаривающего траву и обнюхивающего кусты…

«Как странно это – ощущать себя прежней, а выглядеть… иначе. Разве так бывает? В смысле, бывает ли так в настоящей старости? На меня она обрушилась внезапно, а ведь в реальности человек идёт к ней постепенно… и, должно быть, внутренне меняется, готовится… трансформируется что ли под неё… А как же? Угасает он не только возможностями дряхлеющего тела, но и желаниями уставшей души. Разве бывает по-другому? Разве бывает, что в старости мы продолжаем думать и чувствовать, как прежде? Остаёмся так же восприимчивы к жизни? Не может быть! Надо будет спросить у Лизаветы моей непогрешимой. Ну… если когда-нибудь ещё увижу её. Если увижу… - в носу яростно защипало. Кира сердито потёрла его ладонью. – Расклеилась я с этими потрясениями совсем, становлюсь излишне сентиментальной. Этак начну скоро с Сырника умиляться и с детьми сюсюкать…»