Увлекшаяся оказанием первой помощи Пепелюшка ойкнула, удивилась такому ответу на заботу, тут же о нём забыла и потянулась к нарезанному пирогу. Хоть и заявляла пять минут назад, что объелась до невозможности: всё равно как Збжевский хряк перед рождеством – так откармливали его ради праздничка, что животина на ноги подняться не могла, ползая от корыта к корыту на пузе.

Кире сравнение не понравилось.

Она искоса зыркнула на румяную тётушку, потчующую их наперебой то утицей, то рыбой, то пирогом, то кашей со шкварками… Но хозяйка ничем не выдавала коварного умысла, если таковой у неё был – она казалось безмятежной, словно ясное летнее небо над головой. И Кира, обругав себя за излишнюю подозрительность, хрупнула для успокоения сочной репкой.

Отогнать от себя навязчивые сомнения ей, в общем-то, не составило труда. Потому что очень хотелось. Потому что она до смерти устала париться насчёт гипотетических опасностей. Потому что после голода, страха и лесных блужданий ей было ну просто жизненно необходимо расслабиться и побалдеть. Насладиться вкусной и обильной едой, заботами гостеприимной хозяйки, отдыхом и чистым, вымытым телом – наконец-то!

Хозяйка, которую все звали тётушка Амбруаз, моментально организовала двум привеченным ею бедняжкам лохань с горячей водой. Прямо у себя в саду, под яблоней, она огородила полотном закуток, вручила девицам горшок с щёлоком и забрала грязную одежду. Кою принялась тут же, над уличным очагом кипятить от паразитов и заразы. На всякий случай.

Отмытые девицы в свежих исподних рубахах были усажены за стол, накормлены от пуза, доверху нагружены деревенскими сплетнями и историей семьи тётушки Амбруаз до седьмого колена. Девицы не возражали – они блаженствовали. Даже у неутомимой Пепелюшки взгляд слегка осоловел, а интенсивность её обычно неумолчного стрекотания значительно снизилась.

- Какой, вы говорите, день? – уточнила Кира, откидываясь на заботливо подложенные ей под спину подушки. – Свинский? Это ж как понимать? Принято подкладывать ближнему свинью? Или напиваться до поросячьего визга?

Хозяйка хихикнула:

- Эт, конечно, тоже, - согласилась она, энергично полоская бельё в большой бадье. – Но вообще-то праздник в честь свинок наших, кормилиц…

Коротенькими, пухлыми, но неожиданно сильными руками она отжала льняные юбки гостий и, резко стряхнув, закинула на верёвку.

- Ну так-то вот, - удовлетворённо заключила тётушка, обозревая дело рук своих и вытирая их фартуком. – До вечера, по нонешней жаре и ветерку, непременно высохнут. Сможете, девоньки, тоже на луг сбегать, танцами потешиться… Хочется, небось, поплясать-то, а? – она понимающе прищурилась. – Хочется… А то как же! Я в молодости, бывалыча, только о плясках и мечтала – такая оголтелая была – что ты! – она со смехом махнула красными после стирки ладошками. - Но муженёк мой покойный, светлой ему памяти, редчайшей дисциплины был человек – он быстро из меня всю эту дурь батогами выбил. А я и не в обиде нисколько! Оно ведь как: пляши, пока девка, а коли мужняя жена – будь добра блюсти резон… Верно ведь?

Склонившись к бадье, она быстро разделалась с рубашками и чулками и выплеснула воду под яблоню.

- Ага, - согласилась Пепелюшка, скармливая Сырнику, не сводящему с неё преданных и скорбных глаз, очередной кусок. – Я вот тоже, как выйду замуж за своего принца, немедленно пошью себе платье из лиловой тафты, перестану скакать и беспричинно хихикать – матушка мне постоянно за это пеняет. Остепенюсь тогда, стану вальяжной пани наконец-то – они меня и не узнают, как в гости приеду вся такая прям дама!.. Хотя… - она вздохнула и отряхнула ладони от крошек, - совсем без танцев немного грустно, должно быть…

- Есть немного, - вздохнула хозяйка и присела за стол с девушками. Но тут же снова вскочила, всплеснула руками. – Что ж это я? А вишни на десерт! – и принялась со скоростью базарного напёрсточника двигать горшки и крынки на полках своей летней кухни. – Вот же она, ага… Так у тебя жених, девонька? Принц, говоришь? Чего за принц? Откель?

- Из Колбасково.

- Хм, не знаю, не слыхала… - на стол была водружена чаша со спелыми, почти чёрными ягодами. – Кушайте, кушайте, милые, наедайтеся! А что до того, что принц, так всё одно, детка: принц он али углежог, батогами прикладывать баб своих они все охочи… Я вот вам расскажу сейчас, как служила одно время в замке у нашего барона, на птичнике, так…

Пепелюшке откровений про батоги и суровую прозу жизни совсем не хотелось. А чего ей не хотелось, того для неё не существовало – по счастливому свойству её лёгкой натуры. Поэтому мысль её, ни на секунду не задержавшись на словах умудрённой житейским опытом просветительницы, резко сменила направление;

- А где мальчишки, с которыми мы пришли, тётушка Амбруаз?

- Детки-то эти? Так Габриэль Кошон их забрала, старая корова! Как будто бы я со всеми не справилась! Повела их в свою немытую халупу… Да ты не волнуйся, девонька, всё с ними в порядке! Кошониха хоть и дрянная хозяйка, а всё ж детишек не обидит – и накормит, и спать уложит… на свои нестиранные простыни – тьфу!

Кира прикрыла тяжёлые веки. Голоса беседующих звучали всё слабее… Утрачивался смысл фраз, превращаясь в глухое гудение… На передний план перемещались другие, убаюкивающие звуки: шелест листьев, гуд шмеля, хлопанье белья на ветерке…

Откинув голову в мягкие подушки, умаявшаяся странница, избегнувшая не далее, как минувшей ночью страшной участи людоедовой добычи, даже не заметила, в какой момент её сморил крепкий и благостный сон.

Над лугом витал дух возбуждённого ожидания веселья и блаженной радости бытия.

Мужики, утирая мокрые лбы, сбивали пиршественные столы и скамьи. И ещё какие-то загоны из низких заборчиков. Они беззлобно переругивались и перешучивались, добродушно прощая в этот день и жаркое солнце, и общественные работы, и своих жён за их существование, и чересчур шумный молодняк за равнодушие к полезной деятельности и, напротив, чрезмерное пристрастие к беготне, шалапутству и пустосмешеству.

Впрочем, средство для усмирения раздражения и утоления печалей находилось неподалёку, в общем доступе: бочонок с холодной пузыристой бражкой, к которому воистину не зарастала народная тропа, сладострастно потел в тени каштана.

Да и работы близились к концу – солнце уже коснулось макушек низкорослых плодовых деревьев, готовясь в скором времени спрятаться за них и обозначить на праздничном лугу длинные вечерние тени. И вот тогда-то… Тогда-то и наступит время насладиться результатом дневных трудов, покуролесив вволю!..

Кире, заявившейся на средневековую вечеринку в компании Пепелюшки, Ганса и Сырника, быстро передалось общее настроение праздничного предвкушения. Она ведь так любит повеселиться! А судьба-злодейка в последнее время не очень-то баловала её поводами. Хотя, конечно…

Кира оглядела грубые лавки и столы, мух, потирающих в предвкушении обильной трапезы лапки, полевые цветы в щербатых крынках, булькающие закопчённые котлы, крикливых поселян – как же всё это не походило на великосветские тусовки и понтовые клубные вечеринки, к которым она привыкла! И которые только и признавала за достойный её изысканного вкуса досуг. Ещё совсем недавно ничего, кроме брезгливого презрения и ехидных насмешек, участие в подобном действе у неё бы не вызвало. А теперь она стояла, притопывая ногой в такт скрипичного наигрыша, и чувствовала себя удивительно органично среди суеты праздничных приготовлений. Странно…

«Деградирую, должно быть… - подумала Кира. – Немудрено, после двух-то недель в коровнике…»

Она потрясла головой, отгоняя смущающую её мысль, и спросила первое попавшееся:

- Что за лабиринты из заборчиков? Хм… Собачьи бега, что ли, собрались проводить?

- Ага, - согласился Ганс, с живым любопытством озираясь вокруг, - бега. Только не собачьи, а поросячьи.

- Чьи? – фыркнула Кира.

- Ну, поросячьи – знамо дело! Чего ж тут удивляться? – пожал плечами мальчишка. – День свиньи у них ноне. Вот вокруг этих животин всё и вертится…