- Отчего ж пропащие?

- Оттого, что пропадают, за тын её забравшись. Их боле после того никто видом не видывал и слыхом не слыхивал. Туды ж желаешь?

- Не желаю, - нахмурилась Кира. – Да и не за зельем я. За другим. Может, с другой надобностью мне больше повезёт?

Волчица потянулась, припадая на передние лапы.

- Не ходи к ней, - посоветовала она. – Хошь, сразу к воротам Вышеграда отнесу? А лучше того – в тёплую арабскую сказку с пахлавой и финиками? Или в другое какое место?

Кира содрогнулась при воспоминании о тёплой арабской сказке.

- Нет, - сказала она поспешно. – Мне к ведьме.

- Как знаешь, - не стала спорить навязавшаяся провожатая. – Садись тады мне на хребет да хватайся за холку покрепче. Домчу – ойкнуть не успеешь.

Приглашённая оседлать волка неуверенно шагнула к зверю, дотронулась до жёсткой, набивной шубы, потопталась подле…

- Ну чего копаешься? – фыркнула волчица, поворачивая через плечо большую лобастую голову. – С такой-то решимостью только до Латыгорки ездить – тьфу!

Замирая внутренне, искательница ведьминых даров перекинула ногу через широкую волчью спину и вцепилась пальцами в меховой загривок.

- Эг.. гегей… - проблеяла она полузадушенным голосом, - распошла ходить, залётныя…

«Залётныя» и распошла: она переступила лапами, подпихнув прижатый к её спине живот всадницы железными буграми мышц, и понеслась – почти полетела над землёй – столь головокружительными прыжками, что в первые мгновения Кира чуть не захлебнулась ударившим ей в лицо потоком воздуха.

----------------------------

Огонь горел жарко. Гудел в дымоходе, потрескивая берёзовыми полешками. Порой так оглушительно, что кот, дремлющий на лежанке, вскидывал голову и издавал раздражённый мявк.

Затем, правда, вновь прятал нос под лапу и плотнее сворачивал клубок. Его хозяйка тоже поёживалась, кутаясь в баранью безрукавку и поджимая под себя ноги в толстых шерстяных чулках – в избушке было зябко. Горячая печь спасала мало: лесная лачуга продувалась, как худое сито, и тепло в ней не задерживалось.

Хозяйка, вздохнув, оглядела щелястый сруб из рассохшихся брёвен, дырявую крышу, сочащуюся в прорехи дневным светом и подтаявшим снегом… Давно – ох и давненько! – избушка требовала заботы и внимания, а хозяйке всё либо недосуг, либо с серебром натуг.

- Эх, - вздохнула она, опустив унылый взор от дырявой крыши к амбарной книге, за которой сидела, скрючившись и сводя безрадостное сальдо. – Хорошо тому живётся, у кого деньга ведётся…

Она обмакнула гусиное перо в чернила и, скрипнув им по бумаге, что-то подчеркнула. Потом в очередной, по всей видимости, далеко не в первый раз пересчитала разложенные на страницах медяки. Подсчёты эти её окончательно расстроили: она сердито хлопнула ладонями по столу, сунула ноги в валенки и пошаркала к печи.

- Дрыхнешь? – буркнула она коту. – Всё тебе хрен по деревне, чёртов бездельник. Никакого дела до хозяйкиных забот… Вот протяну с голоду ноги – что станешь делать, оглоед? А? А ведь протяну – это как пить дать: пятнадцать дён никто и полушки не принёс…

Она подцепила с загнётки уголёк и раскурила большую чёрную трубку, выточенную в виде цанцы – высушенной человеческой головы хиваро.

- Никто!! – возмущённо потрясла она руками у носа недовольного кота. – Что с людишками-то случилось, не знаешь?

- Мрк, - буркнул кот.

Он не знал.

- … Это что же получается? Никому за всё энто время не понадобилось ни приворотное зелье, ни чужого мужа? Ни сушёных скалапендр в суп конкуренту, ни чёрной ворожбы на соперницу? Ни курьей язвы на соседское подворье? За пятнадцать-то дён, Баюша!! Мыслимое ли дело?

- Мрккк, - согласился кот и сел, вздохнув: деваться некуда, придётся вместо сладких снов выслушивать хозяйкины жалобы. – Ме? – предложил он для поддержания разговора.

- Думаешь? – насторожилась хозяйка. – Что-то случилось в Вышеграде? Сходить, разве, разузнать… Али не ходить? Вдруг мор какой… Баюша, можа, ты бы сгонял молодецким делом, а?

- Мк… - кот устало закатил зелёные глаза к дырявой крыше. – Мурр-мя!

Хозяйка сердито махнула на него рукой:

- Кто б сомневался! Как помочь бедной больной женщине, так сразу все маленькие беспомощные зверюшки, а как жрать за её сиротский счёт – так сразу здоровые коняки! Ирод ты, а не кот!

Кот фыркнул, спрыгнул с полатей и требовательно проорал от входной двери.

«Бедная больная женщина» прошаркала латаными валенками вслед за ним, приоткрыла дощатую дверь, выпуская кота и впуская в неширокую щель хлопья снегопада и стремительно ворвавшегося вслед за ними чёрного ворона.

Заполошно хлопая крыльями и надрывно каркая он создал в избе небольшой смерч, затрепавший страницы амбарной книги и рассыпавший по полу медяки.

- Угомонись уже! – заорала хозяйка, кидаясь подбирать драгоценные монеты. – Чего устраиваешь тут балаган? Я одна – не видишь?

Ворон шмякнулся на шесток, обхватив его когтистыми лапами, и сложил крылья.

- Была! – выдал он хрипло и блеснул бусинами глаз.

Хозяйка прервала ползанье по земляному полу и подняла голову:

- Чё?

- Была одна, говорю, - уточнил вестник. – Гости к тебе, Ятрыха Латыгорка! На пор-р-роге.

Женщина торопливо сгребла две оставшиеся монетки и, вскочив на ноги, бросилась к окошку, затянутому бычьим пузырём.

- Ты чего ж это, воробей ощипанный, - процедила она, всматриваясь в лесной прогал, - не мог весть сию заранее принесть? Когда ж мне таперича подготовиться успеть, удод ты недоделанный?

- Стал быть, не мог, - осадил её ворон. – Больно гости те стр-р-ремительные. Непр-р-ростые… Сама посмотр-ри.

За мутным окошком проступил силуэт всадника. Латыгорка прижала к бычьему пузырю нос и прищёлкнула языком: всадник-то каков – девка верхом на волке!

Ведьма замерла на секунду в раздумье – как таких встречать? Поколебавшись, всё же решила не изменять традиции и не пренебрегать свойственными профессии аксессуарами: нацепила на шею ожерелье из костей, всклокочила волосы, сунула в зубы свою жуткую трубку и бросила в печной зев пучок трав. По избе растёкся горько-тревожный аромат живущего здесь колдовства.

Ворон, сознавая свою антуражность, перелетел хозяйке на плечо. Теперь уже во всеоружии Латыгорка толкнула дверь и прищурилась, разглядывая невиданных визитёров.

-----------------------

Ну, ведьма была – да… Нечего сказать – аутентичная.

Кира слезла с неудобной волчьей спины и, морщась, потёрла сведённую судорогой ногу.

Освободившись от ноши, её верный скакун уселся куцым задом в снег и уставился на живописную группу, нарисовавшуюся на провалившемся крылечке замшелой лачуги. Здоровенный кот-боевик с зеленющими, словно болотная ряска, глазами и порванным в драке ухом безастоновочно шипел убегающим на плиту молоком, выгибал спину и дыбил шерсть цвета грязного песка. Черный, как сажа, ворон обманчиво дремал на плече ведьмы, поглядывая на гостей одним глазом. Сама же хозяйка Кривого ельника…

Внешность её Киру скорее обескуражила, нежели внушила положенный трепет перед служительницей тёмных сил: ожидалось увидеть нечто вроде Бабы-Яги Костяной Ноги или… шаблонного персонажа европейского эпоса с крючковатым носом и в островерхой шляпе… Но никак не полнотелую, курносую тётку средних лет с жидкими взлохмаченными волосёнками, которым безуспешно пытались придать вид живописного беспорядка. Если убрать из образа цацки и харизматичное зверьё, то заподозрить в ней колдунью мог бы, наверное, только человек с весьма живым воображением.

Участники встречи глазели друг на друга молча. Над заснеженной поляной посреди Коромыслова леса висела напряжённая тишина, нарушаемая лишь утробными завываниями гневливого кота.

- И чё? – осведомилась, наконец, хозяйка, вынимая из крепких, прожелтевших от табака зубов устрашающего вида трубку. – Ты в таку даль припёрлась, дева, помолчать на моём пороге?