Наверное, такова жизнь — непостоянная и переменчивая.

Жуань Наньчжу сказал, что от Е Няо тоже исходит свет, то есть, он тоже будто рождён для дверей. Как и предполагал Жуань Наньчжу, тот довольно скоро влился в ритм жизни Обсидиана, а его живой характер сделал обстановку в коттедже не такой уж мрачной.

Два года — срок и долгий, и короткий одновременно.

Чэн Исе больше не появился в коттедже, он всё время прятал свои следы, будто они вовсе никогда не были знакомы.

Вместе с ним исчез и Чжо Фэйцюань, который раньше часто наведывался в гости. Он приехал лишь однажды после смерти Чэн Цяньли, уселся на диване в гостиной и бесцеремонно спросил:

— А где этот дурачок, Чэн Цяньли? Почему его нет?

Ему никто не ответил.

Возможно, в тот момент на лицах остальных отразилось такая печаль, что Чжо Фэйцюань тут же обо всём догадался. Он ещё несколько минут открывал рот, но так и не заговорил больше, встал и ушёл. После он не появлялся в коттедже, как и Чэн Исе, исчезнув из их жизни.

За два года Линь Цюши не переставая ходил за двери.

И высокоуровневые, и низкоуровневые, всякие. Примерно раз в полмесяца он отправлялся в задверный мир, иногда вместе с Жуань Наньчжу, иногда один.

За это время Линь Цюши приходилось ещё раз увидеть Е Няо в женском наряде. Но лучше об этом не упоминать, при одной только мысли глазам становится больно.

Они столько раз входили за дверь, видели столько разных людей, сильных и слабых духом, а также бесчисленное множество состояний перед лицом смерти, что их эмоции поневоле стали притупляться.

Но всё же Жуань Наньчжу не оставлял попыток связаться с Чэн Исе. Ему никак это не удавалось, пока не прошёл целый год, ведь они знали наверняка, что Чэн Исе кое-где точно появится.

Наступила годовщина смерти Чэн Цяньли.

Линь Цюши и Жуань Наньчжу отправились на кладбище, где покоился прах Чэн Цяньли, нашли укромное место, подождали немного, и наконец увидели одинокий силуэт, появившийся перед поминальной табличкой Чэн Цяньли.

Маска с капюшоном скрывали лицо человека, но Линь Цюши знал, что не ошибся, и это точно Чэн Исе.

— Подойдём к нему?

Жуань Наньчжу покачал головой:

— Пусть сначала побудет один в тишине.

Линь Цюши вздохнул.

Довольно долго простояв у могилы брата, Чэн Исе наконец возложил перед табличкой цветы и уже собрался уходить, но Линь Цюши всё-таки не выдержал и позвал его по имени:

— Исе!

Парень сразу застыл на месте, повернулся и посмотрел на Линь Цюши.

Тот быстро подошёл к нему. Он хотел сказать так много этому мальчишке, но не знал, с чего начать.

— Давно не виделись, — первым всё-таки заговорил Чэн Исе. Он смотрел на Линь Цюши ледяным взглядом, но в сравнении с его прежним равнодушием сейчас его глаза походили на замёрзшие озёра, тёмные и глубокие, холод которых пробирал до костей, и найти в них тепло было уже невозможно.

— Давно не виделись, — кивнул Линь Цюши.

Жуань Наньчжу тоже приблизился, окинул Чэн Исе внимательным взглядом, но промолчал.

— У меня ещё есть дела, мне надо идти, — бесцветным тоном произнёс Чэн Исе, посмотрев на часы.

— У тебя… — Линь Цюши хотел спросить, всё ли у него в порядке, но тут же счёл подобный вопрос лишним. И так было видно, что не всё в порядке.

Волосы Чэн Исе тронула седина, бросающаяся в глаза даже из-под капюшона.

— Иди, — Жуань Наньчжу в итоге сказал только это. — Если что, звони, мы всегда поможем.

Чэн Исе кивнул, сохраняя бесстрастное выражение лица, развернулся и зашагал прочь.

Глядя ему вслед, Линь Цюши и Жуань Наньчжу молчали. Они не представляли, какими словами утешить юношу. Пусть прошёл целый год, но некоторые вещи нисколько не забываются, боль от них не стихает никогда. Пусть прошёл целый год, но что-то никогда не забывается, причиняя боль на протяжении всей жизни.

Линь Цюши медленно развернул конфетку и положил в рот, ощутив, как на языке растекается сладкий вкус. Затем взял Жуань Наньчжу за руку со словами:

— Пойдём.

И они тоже покинули кладбище.

Убедившись, что Чэн Исе жив, Линь Цюши немного успокоился. Большего он и просить не смел, но через несколько дней произошло то, чего они совсем не ожидали, — Чэн Исе прислал им письмо, в котором упомянул о подсказке к одиннадцатой двери.

«Моя подсказка… она особенная», — так написал Чэн Исе в письме. — И в ней только два слова. “Жизнь и смерть”».

Линь Цюши, прочитав письмо, повторил вслух:

— Жизнь и смерть?

Жуань Наньчжу нахмурился, также погрузившись в размышления.

В их подсказках говорилось «Ответа нет», но в подсказке Чэн Исе значилось «Жизнь и смерть». Это навело Линь Цюши на странную мысль, которую он сразу озвучил:

— Только не говори мне, что одиннадцатая дверь для всех одинаковая.

— Возможно, так и есть, — ответил Жуань Наньчжу, поглаживая пальцами письмо и глядя на два загадочных слова «Жизнь и смерть».

— А твой… старший товарищ ничего не рассказывал об одиннадцатой двери?

— Нет, тогда я был ещё совсем новичком и даже не смел думать, что заберусь так далеко.

Что ж, больше у них не осталось ни одного знакомого, прошедшего через одиннадцатую дверь. На самом деле их самих уже можно было считать редкими талантами, раз они смогли живыми и невредимыми выбраться из десятой.

Жизнь и смерть, жизнь и смерть… что же означают эти слова из подсказки Чэн Исе? Если бы речь шла о предыдущих дверях, они могли бы смело отложить раздумья до похода за дверь и принимать решения, уже оказавшись внутри. Но дело касалось двери высокого уровня, за которой легко попрощаться с жизнью. И даже Жуань Наньчжу не решился бы так рисковать.

У них оставался ещё год, но уже сейчас они начали готовиться к роковому дню.

Вдвоём они перечитали тонны информации, хоть немного связанной с двумя словами «Жизнь и смерть». От восточных легенд до западной мифологии, от Ямы до Анубиса.

Не имея ни малейшего представления, пригодятся ли им когда-нибудь эти знания, они понимали, что делать хоть что-то — явно лучше, чем просто дожидаться смертного часа.

За это время Е Няо прошёл через свою седьмую дверь. Линь Цюши тогда поинтересовался у него, не хочет ли тот перешагнуть через несколько уровней, но Е Няо, подумав, всё же отказался. Сказал, что в этом нет никакого смысла и он должен войти во все двери, ему уготованные.

Линь Цюши восхитился его бесстрашием и самоконтролем. Всё-таки не каждый смог бы устоять перед соблазном.

Открытие одиннадцатой двери выпало на двадцать седьмое марта. Из-за крайне высокого уровня они уже сейчас могли назвать точное время до секунды.

Жуань Наньчжу с серьёзным лицом обвёл на календаре двадцать шестое число, нарисовав вокруг цифры маленькое сердечко.

Линь Цюши, увидев это, поправил:

— Ты ошибся, мы же пойдём за дверь двадцать седьмого.

— Я не ошибся.

Линь Цюши озадаченно нахмурился.

Жуань Наньчжу:

— Двадцать шестого займёмся любовью несколько раз.

Линь Цюши:

— …

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что этот тип ещё и успевает пошло шутить. На какое-то время Линь Цюши потерял дар речи. С тех пор как они начали встречаться, отвязный характер Жуань Наньчжу, который раньше проявлялся только за дверью, перешёл и в реальность, и Линь Цюши считал, что это прекрасно, единственный минус — Жуань Наньчжу слишком часто его ревновал.

— Тебе нравится Чжу Мэн или Жуань Наньчжу? — такие вопросы слышал Линь Цюши от него в реальности.

Приходилось отвечать, что, конечно же, ему нравится Жуань Наньчжу.

Но за дверью ответ менялся, а потом в Чжу Мэн вселялась королева драмы:

— Но вчера мне звонил один мужчина по имени Жуань Наньчжу, который сказал, что ты любишь его.

— Мне что, нельзя любить обоих?

— Можно, разрешаю тебе любить обоих.

Линь Цюши:

— …

И откуда у тебя на руках столько сценариев?

С приближением одиннадцатой двери атмосфера в коттедже вновь потяжелела.