При звуках этого имени в глазах Цзян Синьхуна отразился нескрываемый ужас, он весь задрожал, стиснул зубы и кивнул.

— Расскажи, что случилось тогда с вами и с ней, — сказал Ли Дунъюань. — И ещё, что ты имел в виду вчера, когда сказал, что её не должно было быть в вашей группе?

Цзян Синьхун стёр холодный пот со лба.

— Нечего особо рассказывать. Просто, когда она только пришла в нашу группу, кое-кто начал её травить. Те ребята постоянно обижали Лу Сако…

— Например, исписывали её учебники пожеланиями смерти?

— Откуда вы знаете? — Цзян Синьхун в ужасе посмотрел на Ли Дунъюаня.

— Нам много чего известно, — усмехнулся тот. — Поэтому, прежде чем что-то говорить, как следует подумай. Если мы поймём, что твои показания расходятся с нашими данными… Без обид, но церемониться не будем.

Цзян Синьхун очень нервно сглотнул.

— Знаешь, иногда люди могут быть страшнее призраков, — продолжал Ли Дунъюань. — Вот если мой напарник возьмётся за дело, боюсь, ты будешь мечтать о том, чтобы поскорее покинуть этот мир.

Линь Цюши, который просто молча наблюдал за происходящим, притворяясь декорацией, подумал: «Ли Дунъюань, ты от Жуань Наньчжу заразился? Зачем-то тоже добавил мне лишнюю роль».

— Скажи же, Линьлинь? — Ли Дунъюаню даже хватило совести посмотреть на Линь Цюши в ожидании поддержки.

Линь Цюши:

— …Да.

Лу Дунъюань лукаво подмигнул ему.

Линь Цюши:

— …

В какой-то степени Ли Дунъюань и Жуань Наньчжу друг другу очень подходят.

Самое ужасное, что Цзян Синьхун поверил в этот спектакль — с ужасом посмотрел на Линь Цюши и даже молча отступил на шаг, после чего сказал:

— Мне правда известно не так уж много…

Ли Дунъюань спросил:

— И всё-таки, как умерла Лу Сако? И почему все в вашей группе погибли, а ты стал исключением и дожил до этого дня?

Цзян Синьхун заговорил:

— Всё началось три года назад…

Правда

Дети, по сравнению со взрослыми, бывают гораздо более безжалостными в своей жестокости. Они не понимают, к каким последствиям могут привести их действия, поэтому используют самые жёсткие методы для выражения неприязни. Особенно в подростковом возрасте.

И объектом для такой неприязни стала Лу Сако.

— В нашей группе её жестоко травили, — поведал Цзян Синьхун. — Её все ненавидели, относились к ней так, будто её не существует.

— Поэтому её нет на групповом фото? — Линь Цюши вспомнил о находке из архива — фотографии, на которой не хватало ученика.

— Гм… — Цзян Синьхун, немного поколебавшись, всё-таки ответил на вопрос Линь Цюши. — В списке значилось тридцать четыре человека, но мы всем говорили, что нас тридцать три.

Ученики вели себя так, будто они удалили Лу Сако из своей группы. Они отказывались с ней разговаривать, фотографироваться, относились как к пустому месту. Никто не хотел с ней общаться.

— И что случилось потом? — с непоколебимым спокойствием спросил Ли Дунъюань.

— Несчастный случай… — Цзян Синьхун заговорил, едва поворачивая язык. На его лице отразился неописуемый страх. — Она умерла.

Мужчины спокойно ждали продолжения.

— С ней произошёл несчастный случай, Сако внезапно умерла, — повторил Цзян Синьхун. — Сейчас я понимаю, что мы перегибали палку, но тогда никто не выразил скорби. Даже…

— Даже сочинили песенку, — Ли Дунъюань помог ему закончить фразу.

— Откуда вы это знаете? — Цзян Синьхун не ожидал, что им известны такие детали, поэтому чуть не подпрыгнул от испуга.

— Я же сказал, нам известно очень многое, — глядя на парня, улыбнулся Ли Дунъюань. — Продолжай.

— То, что случилось после, думаю, вы уже знаете, — грустно усмехнулся Цзян Синьхун. — Песня была проклята. И те, кто её пел, погибли.

— А ты не пел? — Линь Цюши наконец задал интересующий их вопрос.

— Нет, — уверенно ответил Цзян Синьхун. — Мне уже тогда это показалось слишком. И я не стал петь…

— И тот парнишка, с которым ты разговаривал, тоже? — спросил Ли Дунъюань.

— Да, — ответил Цзян Синьхун. — Мы хорошо общались, поэтому я сказал ему, чтобы тоже не пел.

— Как интересно, — с полуулыбкой произнёс Ли Дунъюань.

Напуганный выражением его лица, Цзян Синьхун затараторил:

— Это всё, что мне известно, отпустите меня, скоро стемнеет, мне надо домой…

Линь Цюши посмотрел на Ли Дунъюаня, и тот кивнул, давая понять, что парень может идти.

Цзян Синьхун вздохнул с облегчением, схватил портфель и рванул вниз по лестнице.

Глядя ему вслед, Ли Дунъюань спросил:

— Ну, что скажешь?

— Ничего.

К словам Цзян Синьхуна было не придраться, однако интуиция подсказала Линь Цюши, что парень лжёт.

— Хм? То есть?

— Думаю, тебе всё и так ясно.

За недолгое время их общения Линь Цюши успел понять, что Ли Дунъюань — тот ещё тёртый калач, и если ситуация казалась хоть немного подозрительной, он наверняка понял это раньше Линь Цюши.

Не выходя за рамки ожиданий, Ли Дунъюань рассмеялся, а в его взгляде на Линь Цюши появилось кое-что помимо обычного отношения.

— У вас в Обсидиане все такие занятные?

— Нет, я самый скучный.

— Цзян Синьхун действительно врёт. Только не понятно, в чём именно и почему. Помнишь ту фразу, которую он нам сказал в прошлый раз?

Линь Цюши, конечно, помнил, потому нахмурился.

— Лу Сако — человек, которого не должно было быть?

— Верно.

Линь Цюши осенило.

— Так вот в чём дело.

— Умница. Мне всегда нравилось сотрудничать с умными людьми. Пойдём, найдём девушек.

Смысл слов Ли Дунъюаня был прост — Лу Сако не должно было быть. Если Цзян Синьхун действительно сожалел о содеянном, он бы не сказал такой фразы. Ведь девушка была жертвой, почему же в его устах она вдруг стала тем, кого не должно быть? И даже спустя столько лет и событий парень нисколько не раскаялся, а в его глазах, когда он это говорил, сквозь страх пробилось отвращение.

Конечно, это всё пока лишь догадки, доказательств нет. И самая странная деталь — если Цзян Синьхун ненавидел Лу Сако, почему он не стал петь ту насмешливую песенку? Неужто совесть на мгновение проснулась?

Погружённый в размышления, Линь Цюши воссоединился с Жуань Наньчжу.

Неизвестно, что произошло за это время между девушками, но в глазах Ся Жубэй блестели слёзы, а увидев Ли Дунъюаня, она обиженно позвала его.

— Что стряслось? — спросил мужчина.

Ся Жубэй с негодованием глянула на Жуань Наньчжу, который стоял с совершенно невинным видом.

— Она меня пугает…

Жуань Наньчжу захныкал:

— Не надо обманывать! Я ведь тоже трусиха, как я могла тебя напугать?

— Ты рассказывала страшилки!

— Где доказательства?

— …Какие ещё доказательства?

— Линьлинь-гэ, она хочет меня очернить, не имея доказательств…

Линь Цюши и Ли Дунъюань стояли с такими лицами, будто у обоих сейчас расколется голова. В итоге первым не выдержал Ли Дунъюань — сделав знак рукой, он сказал:

— Мэн-Мэн, давай не будем издеваться над юной девушкой?

Жуань Наньчжу возмутился:

— Что ты этим хочешь сказать? Что я — не юная девушка?

Впрочем, инстинкт самосохранения у Ли Дунъюаня работал как надо.

— Нет, нет, нет! Я хочу сказать, что ты — взрослая красотка!

Жуань Наньчжу цокнул языком.

Линь Цюши поскорее сменил тему и пересказал Жуань Наньчжу разговор с Цзян Синьхуном. Тот согласился с мнением мужчин, что проблема кроется именно в этом парне, и немаленькая. Но какая именно, пока утверждать нельзя.

— Пойдёмте, скоро стемнеет, поговорим в общежитии. — Они и так уже потратили много времени после занятий, небо постепенно стало темнеть.

Разговаривая по дороге, они успели вернуться в общежитие до того, как совсем потемнело.

Когда они вошли в здание, кругом уже сгустилась темнота, тихий кампус погрузился в черноту ночи.

Линь Цюши вышел в коридор и закурил, погрузившись в раздумья. Как вдруг кто-то хлопнул его по плечу. Обернувшись, мужчина увидел Ли Дунъюаня.