От речей хозяйки Юй мать ребёнка сначала остолбенела, потом разразилась гневными проклятиями, точно так же, как когда-то сама хозяйка Юй.

Когда её сына выбрали на роль жертвы речному богу, она тоже проклинала всех, однако это не возымело действия. Её сына забрали, принесли к реке и бросили в стремительный поток.

Он был таким крошкой, только научился говорить «мама», но они забрали его у матери. И он больше никогда к ней не вернётся.

Теперь же, когда кто-то другой должен был пережить то же самое, женщина испытала крайнее удовлетворение. Она улыбалась, глядя как разлучают мать и дитя, как ребёнка бросают в реку, как прекращается ливень, как горят лампы из человеческого масла в её руках.

«Фух» — она задула лампу, и её улыбка стала ещё шире.

Дождь перестал, в посёлке же появился новый демон.

Но вскоре лампы закончились, жуткий круговорот убийств захватил посёлок.

Люди не могли вырваться из круга отчаяния, до тех пор… пока в посёлок не приехали чужаки.

— Раз они ничего не знают, сделаем масляные лампы из них! — Чей-то тихий голос из толпы высказал самые гнусные мысли из глубины души каждого жителя посёлка. — Всё равно… всё равно им ничего не известно…

— Да, да! Как вы считаете? Мы ведь можем сделать лампы из чужаков? — кто-то, запинаясь, спросил хозяйку Юй.

Женщина в красном платье сидела среди толпы.

— Хорошо, — спокойно ответила она.

Люди несказанно этому обрадовались.

С тех пор минула уж сотня лет, а женщина так и оставалась молодой и красивой. Но никто не решался спрашивать, как ей удаётся сохранять молодость, также никто не решался подозревать, человек ли она. Потому что без неё в посёлке не будет масляных ламп, а значит, все жители… погибнут.

Поэтому все дружно решили притворяться, что не замечают нестареющего облика хозяйки Юй, и относились к ней с крайней осторожностью, будто к божеству, которое легко прогневать.

Ну а несчастные чужаки стали новым подношением речному богу. Лампы, наполненные маслом из их тел, излучая мягкий свет, охраняли жителей посёлка от нападения демонов.

Не всё из этого поведал рассказчик, Линь Цюши сам дополнил историю сведениями, которые добыл ранее. Но рассказчик всё же дал им очень важную подсказку, чтобы они могли собрать все кусочки мозаики воедино.

Раздался стук деревянного бруска, означающий, что история на этом закончена.

— Уже стемнело, — когда Линь Цюши и Гу Лунмин наконец опомнились, снаружи уже спустилась темнота, улицы опустели, и только красные фонари покачивались и крутились на холодном ветру.

— Идём, пора возвращаться, — Гу Лунмин поёжился от холода и тихо добавил: — Почему здесь такая холодина… Даже на моей родине не так холодно.

Линь Цюши посмотрел на него:

— Ты же в одной футболке, конечно, тебе холодно.

На улице градусов двенадцать-тринадцать, а Гу Лунмин футболку нацепил. Да Линь Цюши принял бы его за демона, если бы тот не замёрз.

Гу Лунмин пожаловался:

— Но я не взял с собой тёплой одежды. Могу надеть мини!

Линь Цюши подумал, что лучше тогда вообще ничего не надевать.

Они не спеша вернулись в своё жилище. Другие члены команды как раз собрались на ужин.

По сравнению с первым днём зал сильно опустел. А Линь Цюши, едва переступив порог, почувствовал на себе взгляд Янь Шихэ.

Обычно, если кто-то крадёт чужое, его часто мучает совесть. Но Линь Цюши под руководством Жуань Наньчжу успешно позабыл, как это слово пишется, поэтому совершенно бесцеремонно повернулся и спросил:

— Что-то не так?

— Да нет, — ухмыльнулся Янь Шихэ. — Просто переживал, что вы где-то задерживаетесь. Уже стемнело.

— О, спасибо за заботу.

Они с Гу Лунмином сели за стол и приступили к еде.

Остальные постепенно закончили ужинать и покинули зал. Линь Цюши и Гу Лунмин тоже скоро вернулись в свою комнату.

Из-за ночного происшествия теперь их бумажное окно оказалось окончательно порванным, поэтому пришлось переехать в другую комнату с целым окном.

Линь Цюши зажёг украденную у Янь Шихэ лампу.

Яркий свет озарил помещение. Линь Цюши некоторое время смотрел на огонь. Кто бы мог подумать, что масло, сделанное из человеческого жира, даёт такой яркий свет…

Затем Линь Цюши достал из сумки родословную.

Гу Лунмин, сидя на кровати, спросил:

— Опять будешь смотреть?

Днём они уже внимательно изучили книгу несколько раз.

— Ага, полистаю ещё, — Линь Цюши чувствовал, что родословная очень важна.

Под светом лампы Линь Цюши открыл страницу с фотографией женщины и Юй Цайчжэ, её сына. Только на этом фото женщина улыбалась по-настоящему искренне. Сперва это казалось Линь Цюши странным, но потом история семьи Юй разрешила все вопросы — женщина не являлась божеством, спасшим жителей посёлка от гибели. Она была лишь матерью, потерявшей ребёнка.

Линь Цюши провёл пальцами по фотографии и вздохнул, затем перевернул страницу.

Но стоило ему посмотреть на второе фото, Линь Цюши невольно задержал дыхание, в его взгляде отразилось потрясение.

Гу Лунмин, заметив странную реакцию, спросил:

— Линьлинь, что с тобой?

Вместо ответа тот подозвал его рукой.

Парень поднялся и подошёл ближе, а когда увидел страницу родословной, невольно округлил глаза:

— Эта… фотография…

Под светом лампы, полной масла из мертвецов, выражение лица женщины полностью переменилось, фальшивая улыбка исчезла, ей на смену пришла мрачная холодность. А ребёнка она теперь держала не возле груди, а подвесив за шею в воздухе, словно цыплёнка. Напускной нежности как не бывало.

Дитя в её руке обмякло, словно распухший утопленник, и только открыло полную мелких зубов пасть, будто пытаясь укусить женщину.

Теперь чёрно-белая фотография выглядела по-настоящему жутко. Линь Цюши перевернул несколько страниц и, вполне ожидаемо, увидел на них те же самые изменения. Единственным отличием были постепенно появляющиеся на заднем фоне красные точки. Могло показаться, что это из-за некачественной съёмки, однако Линь Цюши, глядя на яркие пятнышки, вспомнил бесчисленные красные глаза, глядящие со сводов храма предков.

Женщина не проявляла ни капли теплоты к этим детям, обречённым стать подношением речному богу. В её взгляде отражалась лишь ненависть и хладнокровие, она, словно мстительный призрак, по-своему мучила обидчиков.

Гу Лунмин, глядя на фотографии, с силой потёр плечи, прогоняя мурашки, и сказал:

— Теперь я понял, почему Янь Шихэ боялся носить эту штуку при себе.

У любого, кто это увидел, от страха волосы встали бы дыбом.

Линь Цюши молча смотрел на фото.

Глядя на погрузившегося в размышления Линь Цюши, Гу Лунмин поинтересовался:

— О чём задумался?

— Конечно же, о местоположении ключа.

— И как, есть идеи? Кажется, праздник в честь речного бога скоро наступит…

— Есть одна мысль, но я пока не до конца уверен.

— А…

— Очевидно, эти мелкие демоны не очень-то любят хозяйку.

— Кому понравится, если из него сделать предмет жертвоприношения? Да я бы на их месте проявили верх милосердия, если бы не вернулся отомстить, — пробормотал Гу Лунмин и отвёл глаза от книги. Ему, очевидно, не нравились эти фотографии.

— Что ты сказал? — на Линь Цюши вдруг нашло озарение.

— Что? — не понял Гу Лунмин. — Я сказал, кому понравится, если из него сделают предмет жертвоприношения…

— Да нет же, последняя фраза.

— Если бы не вернулся отомстить… Стой, ты хочешь сказать?.. — до парня тоже дошёл смысл этих слов.

Линь Цюши ударил ладонью по столу.

— Помнишь, с чего началось празднование «дня рождения речного бога»?

— Ребёнок, которого бросили в реку, вернулся демоном, чтобы отомстить?

— Верно, отомстить. Именно ради мести… — Линь Цюши поднялся. — Её ребёнок мстил, хозяйка тоже мстила, но их обидчики давно мертвы. А что насчёт других маленьких демонов? За них ещё никто не отомстил!

Они были вовсе не злодеями, нападающими на людей по своей воле, а лишь невинными жертвами.