— Сейчас жители этого дома — мы, — напомнил ему Линь Цюши.

— Ну… значит, мы невероятно удачливы.

За разговором они услышали снаружи шум, напоминающий праздничную процессию — стук барабанов и бой тарелок. Выглянув из ворот, мужчины увидели толпу народа, несущего в неизвестном направлении живую свинью.

Участники процессии нарядились в красные одеяния, которые обычно надевают для жертвоприношений, что придавало процессии праздничный вид. Но если приглядеться, можно было заметить, что на лице каждого человека застыло чрезвычайно мрачное выражение, а во взгляде угадывался страх, который они пытались скрыть, однако безуспешно.

— Куда они идут? — шёпотом спросил Гу Лунмин.

— Не знаю, — покачал головой Линь Цюши. — Проследим за ними?

— Идём, — Гу Лунмин потёр руки.

Кое-кто из команды тоже услышал процессию, и хотя часть испугалась и отказалась покидать двор, несколько человек всё же решились вместе с Линь Цюши и Гу Лунмином отправиться за местными и выяснить, что те собираются делать.

Так несколько человек, крадучись, проследовали за процессией, обрядившейся для жертвоприношения.

Они прошли по улице, а затем мимо небольшой рощи, заметив, что процессия остановилась на берегу реки, что протекала возле посёлка.

Похоже, речушка у них во дворе была ответвлением этой, большой реки. Мутная вода бурлила так громко, что даже издали слышался её шум.

Жители посёлка подошли к воде и положили свинью на землю. Линь Цюши думал, что они просто закинут животное в реку, но дальше произошло неожиданное: каждый из участников процессии вынул из кармана погремушку-барабанчик, принялся стучать ею и что-то приговаривать. Они находились очень далеко, к тому же шум воды заглушал голоса, и остальные члены команды не расслышали слов членов процессии. Только Линь Цюши всё прекрасно слышал. Жители посёлка нараспев повторяли слова из подсказки к этой двери:

Растревожится земля, небо растревожится,

Моё малое дитя никак не успокоится,

Кто мимо пройдёт, пусть трижды прочтёт,

Тогда мой малыш до рассвета уснёт.

После нескольких повторений они наконец-таки бросили свинью в реку.

Свинья несколько секунд бултыхалась в воде, но скоро пошла ко дну. Тогда люди вздохнули с явным облегчением, убрали игрушки и засобирались в посёлок.

Однако не успели сделать и пары шагов. Позади них упало что-то тяжёлое. Обернувшись, они увидели, что свинью что-то выбросило обратно на берег.

Линь Цюши удивился такому повороту, ведь он чётко разглядел на теле свиньи множественные кроваво-красные следы укусов, будто что-то пыталось сожрать несчастное животное, которое ещё оставалось живым и пронзительно визжало.

Картина произвела эффект капли воды на раскалённой сковороде с маслом — на лицах людей из процессии мгновенно отразилась паника, и они, не смея больше задерживаться на берегу ни секунды, бросились бежать в сторону посёлка, как будто за ними гонится какое-то чудище.

— Что же там обитает, в этой реке? — спросил Гу Лунмин.

Линь Цюши покачал головой:

— Наверняка ничего хорошего.

Гу Лунмин забормотал:

— Какой ещё, к чёрту, Праздник речного бога. Это Праздник водяного демона, как я погляжу.

Его слова неожиданно заставили Линь Цюши глубоко задуматься.

Разговаривая, они вдруг заметили, как двое членов команды, что пришли с ними, поднялись и направились в сторону реки, словно намереваясь получше рассмотреть свинью и тварь, живущую в реке.

Гу Лунмин повернулся к Линь Цюши и спросил, явно взволнованный:

— А мы не пойдём посмотреть? Вдруг там найдётся подсказка?

— Не пойдём, — Линь Цюши вовсе не хотел рисковать своей жизнью. — Ты не видел, как быстро убежали те люди?

Будто в реке и впрямь обитает смертельно опасный демон. Чтобы при таких обстоятельствах рваться на передовую, нужно быть либо полным идиотом, либо иметь в рукаве какой-то серьёзный козырь.

Тем временем двое приблизились к реке и вначале осмотрели свинью.

Жертвенное животное выжило, но от боли визжало как бешеное. По его телу стекала кровь, которую тут же смывало мутно-жёлтой речной водой. Не обнаружив ничего особенного, те двое бесстрашно направились к реке, но тут один из них, похоже, что-то увидел и испуганно выкрикнул:

— Там что-то есть, не подходи…

Однако было уже слишком поздно. Стоило только его напарнику ступить на кромку воды, его будто что-то схватило за лодыжку и потащило в реку.

Причём с такой силой, что у бедняги не осталось ни единого шанса. Он душераздирающе закричал… Бултых! И человек исчез под водой.

— Сяо Юй! Сяо Юй! — его напарник, оставшийся в одиночестве на берегу, продолжал звать несчастного по имени: — Сяо Юй…

Вода в реке забурлила, будто закипая, затем окрасилась в кроваво-красный. Больше Сяо Юя они не видели.

Линь Цюши услышал звонкий детский смех и посмотрел на Гу Лунмина, бледного как смерть.

— Ты тоже это слышал?

— Что? — Гу Лунмин остался в неведении.

— А чего перепугался?

Помолчав, Гу Лунмин прошептал:

— Я видел то, что утащило его под воду, — в его глазах проявился ужас. — Руки… принадлежавшие ребёнку.

Пара детских рук, побелевших и уже распухших от долгого нахождения в воде.

— Пойдём отсюда, — Гу Лунмин больше не желал здесь оставаться.

Убедившись, что на берегу всё стихло, Линь Цюши кивнул и тоже поднялся.

Вернувшись в посёлок, они обнаружили, что всё вокруг погружено в какую-то странную жутковатую атмосферу. Люди на улицах о чём-то тихо переговаривались, а в их взглядах читался либо ужас, либо оцепенение.

Но стоило им увидеть двоих чужаков, как к ужасу и оцепенению прибавилось кое-что ещё. Линь Цюши очень не хотелось этого признавать, однако в их глазах он увидел радость.

— Бл*ть, чего они так уставились? — Гу Лунмин чувствовал себя немного неуютно под их взглядами. — Смотрят как извращенцы на девушек. Я ведь уже снял мини-юбку!

Линь Цюши промолчал, но подумал, что в своей юбке Гу Лунмин и сам бы отлично сошёл за извращенца.

Налетел порыв сильного ветра, от которого закачались висящие вдоль улицы красные фонари, подобные ярким огненным шарам. Несмотря на приближение праздника, атмосфера вокруг царила совсем не праздничная, напротив — все жители боялись. Боялись дня рождения речного бога, что наступит через семь дней.

Линь Цюши зашёл в первую попавшуюся лавчонку, чтобы купить чего-нибудь, а заодно расспросить о жертвоприношении речному богу.

Хозяином оказался мужчина лет пятидесяти. Он бросил на Линь Цюши неприветливый взгляд и нехотя ответил:

— Это особый день для нашего посёлка. Мы молимся о мягких ветрах и благодатных дождях…

— И только?

— И только, — хозяин взял метёлку из перьев и принялся смахивать пыль с полок, бормоча: — Что же ещё…

— Но что насчёт самого процесса жертвоприношения?

Мужчина пробурчал себе под нос:

— Мы просто бросаем домашнюю скотину в реку, чтобы накормить речного бога…

Гу Лунмин без обиняков вставил:

— Только скотину? А людей вы, случаем, следом не бросаете?

Хозяин вдруг рассердился:

— Да что ты мелешь! Если не верите, можете сами пойти посмотреть, кого мы бросаем. Или у вас глаз нет?

— Но почему… — не унимался Гу Лунмин.

Он хотел спросить, почему в реке он увидел детские руки, но Линь Цюши аккуратно похлопал его по спине, и Гу Лунмин поправился: — Почему те люди так боятся того, что обитает в реке?

— Я же сказал, это речной бог. А если это бог, то наверняка с характером, — раздражённо ответил хозяин. — Ну всё, всё, мне надо товар продавать, а вы только выспрашиваете, но ничего не берёте…

— Кто сказал, что не берём? — возразил Гу Лунмин. — Алипэй принимаете? Если нет Алипэя, Вичат подойдёт!

Мужчина без всякого выражения на лице ответил:

— Я принимаю только деньги.

Гу Лунмин с сожалением протянул:

— Вы так долго не протянете, рано или поздно останетесь на задворках цивилизации. Послушайте…