— Разница, хоть на волосок, да есть, — улыбнулась Дон.

— Фу! Я почти жалею, что у нас никогда не будут одинаковые лица. В нашем сходстве, Бен, есть одно важное преимущество — нам нужны две верховные жрицы, чтобы поспевать за Майком. Кроме того, — добавила она, — Дон покупает платья, которые годятся обеим, что избавляет меня от необходимости бегать по магазинам.

— Мне кажется, — задумчиво проговорил Бен, — вам не так уж часто приходится носить платья… если исключить тоги…

— А в чем же, по-твоему, мы танцуем? — очень удивилась Джилл. — Танцы — наше любимое занятие, оно не позволяет нам впадать в спячку. Садись и заканчивай свой ужин, Дон. Бен уже достаточно насмотрелся на нас. Бен, в этой переходной труппе есть потрясающий танцор, а город буквально кишит ночными клубами. Мы с Дон таскали беднягу по ночам до тех пор, пока он не стал засыпать прямо на уроках языка, и нам пришлось помогать ему. Впрочем, с ним все будет хорошо: если ты достиг Восьмого Круга, можешь обходиться почти без сна. А почему ты, милый, думаешь, что мы никогда не одеваемся?

— Э-э-э… — И Бен поделился своими трудностями.

У Джилл глаза полезли на лоб, она захихикала, но тут же оборвала смех.

— Понятно. Дорогой, я сейчас в тоге только потому, что нет времени переодеваться, надо поесть да бежать. Если б я грокк, что тебя беспокоят такие мелочи, я бы сбросила ее раньше, чем сказала тебе «Хелло!» Мы так привыкли ходить одетыми или раздетыми, в зависимости от служебных обязанностей, что я не подумала, будто кто-то сможет счесть это невежливым по отношению к гостю. Милый, можешь носить эти шорты, можешь не носить — все зависит от твоего желания.

— Э-э-э…

— Только не надо нервничать. — Джилл улыбнулась, и на щеках у нее появились ямочки. — Это напоминает мне тот случай, когда Майк впервые попал на общественный пляж. Помнишь, Дон?

— Разве такое забудешь?!

— Бен, ты же знаешь Майка. Мне его надо было обучить почти всему. Он никак не мог понять смысла одежды до тех пор, пока не грокк, к своему великому удивлению, что мы полностью зависим от изменений погоды. Стыд за собственное тело — не марсианское понятие, его там просто нет. Майк стал грокк одежду как украшение, только когда мы начали экспериментировать с костюмами, репетируя наши представления.

Хотя Майк всегда делал то, что я ему говорила, неважно, грокк он меня или не грокк, ты даже представить не можешь, какое огромное количество разных мелочей нужно знать людям, чтобы вести себя как люди. Нам самим, чтобы постичь всевозможные правила поведения, требуется не меньше двадцати лет. Майку же пришлось осваивать все это, можно сказать, за один вечер. Конечно, кое-какие пробелы остались у него и сейчас. Он совершает поступки, зачастую даже не подозревая, что люди себя так не ведут. Все мы учим его, — кроме Патти, которая убеждена, будто все, что ни делает Майк, — превосходно. Одежду он не вполне грокк и сейчас. Он грокк, что это скверна, которая разделяет людей, мешает любви и не дает им сблизиться. Только недавно он грокк, что этот барьер все же нужен при общении с чужими. Майк долго надевал одежду вообще только тогда, когда я говорила ему, что это необходимо.

И вот как-то раз я забыла напомнить ему об этом.

Мы тогда были в Баха-Калифорнии. Именно там мы встретились, вернее сказать, вторично встретились с Дон. Мы с Майком вечером поселились в номере прибрежного отеля, и он так торопился грокк океан, что на следующее утро, не дождавшись, пока я встану, отправился на пляж, чтобы впервые встретиться один на один с морем.

Бедный Майк! Он явился на пляж, сбросил халат и пошел к воде… Прекрасный, как греческий бог и как тот, не имеющий представления о правилах приличий, принятых в обществе… Вот тут-то и вспыхнул скандал, шум которого разбудил меня и заставил прибежать на пляж как раз вовремя, чтобы спасти Майка от тюрьмы.

Внезапно взгляд Джилл затуманился.

— Он меня зовет. Поцелуй меня, Бен, и пожелай спокойной ночи. Увидимся утром.

— Уходишь на всю ночь?

— Вероятно. Это очень большой переходный класс. — Она встала, протянула ему руку и вдруг оказалась в его объятиях. Потом шепнула: — Бен, милый, а ведь ты опять брал у кого-то уроки. Ну и дела!

— Я? Да ты что! Я верен тебе… конечно, на свой лад.

— Вероятно, так же, как я тебе. Впрочем, претензий у меня нет. Мне просто подумалось, что Доркас тебе в постижении искусства поцелуев явно помогла.

— Разве что совсем немножко. Не слишком ли ты любознательна?

— Класс подождет, пока ты поцелуешь меня еще разок. А я попробую подражать Доркас.

— Лучше уж будь сама собою.

— В конечном счете так оно и выйдет. Я всегда остаюсь сама собой. Майк уверяет, что Доркас целуется вдумчиво — «грокк поцелуй больше», чем кто бы то ни было.

— Ладно, хватит болтать-то.

Она замолчала и печально вздохнула:

— О, мой переходный класс, я иду к тебе, доведенная до того, что, наверное, свечусь в темноте, как раскаленный уголь. Позаботься о нем, Дон.

— Обязательно.

— Поцелуй его сейчас же, и ты поймешь, каково мне приходится.

— Так я и сделаю.

— Бен, будь хорошим мальчиком и слушайся Дон. — Она вышла не торопясь, но бегом.

Дон придвинулась вплотную и раскрыла объятия.

Джубал приподнял бровь.

— Уж не собираетесь ли вы сказать мне, что в этот момент вы опять сдрейфили?

— А у меня не было выбора… я… гм… «примирился с неизбежным»…

Джубал кивнул.

— Вы попали в ловушку. Самое лучшее, что может сделать в подобных ситуациях даже стопроцентный мужчина — это пойти на почетную мировую.

— Джубал, — серьезно продолжал Какстон, — я бы не обмолвился о Дон ни единым словом, да и вообще ни о чем из случившегося не говорил бы, если бы не считал своим долгом рассказать вам о причинах своей тревоги… за них за всех — за Дьюка, Майка, Дон, Джилл и других жертв Майка. Майк их заворожил. Сила его новой личности просто подавляет. Он решителен, чем-то похож на лихого удачливого коммивояжера и дьявольски привлекателен. Дон тоже умеет быть убедительной — к утру она меня совершенно околдовала и внушила, что все у них в порядке, — очень странно, весело и уютно.

Бен Какстон проснулся и никак не мог понять, где он находится. Было темно, лежал он на чем-то мягком. Но не на кровати…

Внезапно в памяти ожили подробности минувшей ночи. Последнее, что он помнил ясно, — это как лежал на мягком полу Сокровенного Храма и тихо, полунамеками беседовал с Дон. Она привела его сюда, здесь они совершили омовение, поплавали, разделили воду и сблизились…

В тревоге он начал шарить вокруг, но ничего не обрел.

— Дон!!!

Стало чуть светлее, как будто настали сумерки.

— Я здесь, Бен.

— Ох, а я подумал, ты ушла.

— Не хотелось тебя будить. — На Дон, к его разочарованию, уже красовалась профессиональная тога. — Я должна идти на утреннее служение для непосвященных. Джилл еще не вернулась. У нее, как ты слышал, очень большой класс.

Ее слова всколыхнули в памяти то, о чем она говорила прошлым вечером, — то, что так растревожило его, несмотря на ее мягкий и спокойный тон… и то, как она убеждала его, пока он не стал соглашаться с ней почти против своей воли. Он еще не грокк всего, но… да, Джилл занята обрядом в качестве старшей жрицы — это ее работа, ее радость, ее долг, который Дон предлагала переложить на себя. Бен подумал, что ему следовало бы пожалеть об отказе Джилл…

Странно, но ему ни чуточки не было жаль.

— Дон, неужели тебе пора идти?.. — Он вскочил и крепко обнял ее.

— Надо, Бен, милый… милый Бен. — Она, казалось, таяла в его объятиях, прижимаясь к нему всем телом.

— И именно сейчас?

— Нет, в мире не существует ничего, ради чего следует спешить, — сказала она тихо. Разделявшая их тога пропала. Бен был слишком увлечен, чтобы поинтересоваться, куда она делась.