— Нет! Нет! Нет!

— О'кей! О'кей!

— Мистер Берквист, репортер заходит слишком далеко, — прошипел Таннер.

— Вы правы, доктор. Бен, хватит.

— Хм… Еще один вопрос.

Какстону приходилось тяжело: надо было на ходу сообразить, что еще он может выжать из этой ситуации. Джилл, конечно, ошиблась… Но как же она могла ошибиться?.. Ведь вчера он ей поверил до конца.

— Только пусть он действительно будет последним, — буркнул Берквист.

— Вспомни, тебя спросили, что ты думаешь о девушках Земли, так?

На лице пациента появилась широкая улыбка.

— Ги-и-и!

— Да-да… Майк, а где и когда ты видел этих девушек?

Улыбка исчезла. Пациент глянул на Таннера, по телу его прошла судорога, глаза закатились, и он свернулся, приняв эмбриональную позу, — колени выдвинуты вперед, голова пригнута к груди, руки скрещены.

— Вон отсюда! — рявкнул Таннер.

Он наклонился над пациентом и принялся нащупывать пульс.

Берквист сказал зло:

— Все! Какстон, ты уберешься сам или мне придется вызывать охрану?

— О, мы уходим, — согласился Какстон.

Все, кроме Таннера, вышли, и Берквист захлопнул дверь.

— Еще секунду, Гил, — стоял на своем Бен. — Он же у вас под замком… Так где же он видел этих девушек?

— Что? Не валяй дурака! Он видел уйму девок. Сестры… Лаборантки… Что, ты сам не знаешь, что ли?

— Не знаю. Мне известно только, что никого, кроме врачей и санитаров мужского пола к нему не допускали.

— Что? Да не смеши людей!

Берквист, видимо, разозлился, но тут же на его лице появилась ухмылка.

— Ты же вчера сам видел рядом с ним медсестру.

— Ох, и в самом деле. — Тут Какстону нечего было возразить.

Они молчали все время, пока такси не поднялось в воздух. Потом Фрисби пробормотал;

— Бен, я не думаю, что Генеральный секретарь подаст на тебя в суд. И все же, если у тебя есть сведения об источнике этих слухов, нам лучше загодя подготовить доказательства.

— Забудь об этом, Марк. В суд он не подаст. — Бен смерил его бешеным взглядом. — Откуда наша уверенность, что это действительно «Человек с Марса»?

— Как? Да брось ты, Бен!

— Нет! Откуда мы знаем это? Мы видели человека подходящего возраста, который лежал на больничной кровати. У нас есть только слово Берквиста, но Берквист сделал свою политическую карьеру на опровержениях. Мы видели незнакомца, который заявил, что он психиатр, но когда я попытался выяснить, где он учился, меня отшили. Мистер Кавендиш, видели ли вы что-нибудь, убедившее вас в том, что этот парень — «Человек с Марса»?

— В мои функции не входит делать выводы, — ответил Кавендиш. — Я смотрю, я слушаю — и это все.

— Извините.

— Вам больше не нужны мои профессиональные услуги?

— Как? О, конечно, нет. Благодарю вас, мистер Кавендиш.

— Это я благодарю вас, сэр. Очень любопытное дело.

Старик снял тогу, которая, так сказать, отделяла его от прочих смертных. Он откинулся на спинку сиденья, лицо его потеряло деревянную неподвижность.

— Если бы мне только удалось привести сюда кого-нибудь из членов команды «Победителя», — продолжал Какстон. — Тогда я бы им показал!

— Должен признаться, я удивлен, что вы не обратили внимания на одну деталь, — заметил Кавендиш.

— Какую? Что я упустил?

— Мозоли.

— Мозоли?

— Разумеется. По мозолям можно прочесть всю историю человеческой жизни. Я однажды написал целую монографию о них для «Ежеквартального Свидетеля». Этот молодой человек с Марса, поскольку он никогда не носил туфель и жил при силе тяжести в одну треть земной, должен был бы иметь мозоли на подошвах, соответствующие его прежней среде обитания.

— Черт! Мистер Кавендиш, почему же вы не намекнули на это?

— Сэр? — Старик выпрямился и ноздри его раздулись. — Я — Честный Свидетель, сэр. В деле я не участвую.

— Извините. — Какстон нахмурился. — Вернемся обратно… Мы пощупаем его подошвы или я по камешку разнесу эту палату!

— Вам придется искать другого свидетеля, поскольку я, к сожалению, уже принял участие в обсуждении существа дела.

— Ах, да… это так, — снова нахмурился Какстон.

— Успокойся, Бен, — посоветовал Фрисби. — Ты и так почти утопил себя. Лично я убежден: это был «Человек с Марса».

Какстон высадил их, а затем пустил машину в свободный полет, чтобы хорошенько обдумать случившееся. Он уже был в больнице с адвокатом и Честным Свидетелем, так что требовать в то же утро вторичного свидания с «Человеком с Марса» было просто глупо. Ему, понятно, в нем откажут.

Но Бен никогда бы не получил от синдиката персональную колонку, если бы так легко отступал перед трудностями. Он проникнет внутрь больницы!

А как это сделать? Ему известно то место, где содержится поддельный «Человек с Марса». Проникнуть туда под видом электрика? Этот ход легко предугадать. Вряд ли он доберется даже до «доктора Таннера».

Был ли Таннер врачом? Настоящие врачи сторонятся таких темных делишек, которые противоречили бы их нравственному кодексу. Взять хотя бы этого судового врача Нельсона, он вышел из дела только потому…

Минуточку! Доктор Нельсон — вот кто мог бы подтвердить без всяких мозолей и прочих штучек, является ли тот юноша «Человеком с Марса» или нет! Какстон попробовал связаться с доктором Нельсоном по телефону через свою редакцию, поскольку не знал, где тот живет. Не знал этого и помощник Бена Осберт Килгаллен, но досье синдиката на «знаменитых лиц» переадресовало его в «Нью Мейфлауэр». Уже через несколько секунд Бен разговаривал с Нельсоном.

Нельсон передачи не видел. Да, он слышал о ней. Нет, у него нет оснований считать, что передача фальсифицирована. Знал ли доктор Нельсон, что была сделана попытка обманным путем заставить Смита отказаться от прав, принадлежащих ему, согласно «Решению Даркина»? Нет, ему не интересно знать, правда ли это: чудовищно даже предполагать, что кто-то владеет Марсом. Марс принадлежит марсианам. Вот как? Тогда, доктор, зададим себе гипотетический вопрос: если бы кто-нибудь попробовал…

Нельсон повесил трубку. Когда Какстон попытался соединиться с ним снова, телеответчик сказал: «Абонент временно отказывается от разговора. Если вам угодно записать…»

Какстон отпустил довольно дурацкое замечание о происхождении доктора Нельсона. То, что он сделал потом, было еще глупее, — он позвонил во Дворец правительства и потребовал беседы с Генеральным секретарем.

За долгие годы работы репортером-пронырой Бен усвоил, что многие секреты могут быть раскрыты, если пробиться на самый верх и держать там себя крайне грубо и нагло. Он знал и то, что крутить хвост тигру — задача весьма опасная. Он понимал психопатологию Большой Власти лучше, нежели понимала ее Джилл Бордмен, но надеялся на свое положение человека, торгующего другой Властью, чья сила признавалась повсеместно.

Однако он упустил из вида, что, обращаясь во Дворец с просьбой, он делал это из такси, а не на людях.

Какстон поговорил с полудюжиной подчиненных Дугласа, причем с каждым последующим держался все более агрессивно. Он так увлекся, что даже не заметил, как такси вышло из свободного полета.

Когда же это обнаружилось, было слишком поздно — машина отказывалась повиноваться приказам. Какстон со стыдом понял, что сам себя загнал в ловушку, попался в нее так, как не смог бы попасться ни один уважающий себя хулиган: его звонок проследили, установили машину, управление ею переключили на полицейскую частоту, и теперь такси доставит его куда надо тепленьким и без шума.

Бен попробовал вызвать своего адвоката.

Он все еще пытался сделать это, когда машина села посреди двора, и его сигналы оказались заблокированными высокими стенами. Он попробовал выйти из такси, но дверца не открывалась… Бен нисколько не удивился, когда почувствовал, что теряет сознание…

Джилл утешала себя мыслью, что Бен отправился по другому следу и забыл ее предупредить. Впрочем, в глубине души она этому не очень верила. Своим успехом Бен был обязан повышенному вниманию к мелочам человеческого поведения. Он помнил дни рождения всех своих друзей и скорее зажулил бы карточный долг, чем забыл послать знакомой вежливую записочку с благодарностью за внимание. Куда бы он ни ушел, как бы ни было это срочно, он обязательно нашел бы пару минут, чтобы позвонить ей по телефону.