— Как ты был, так и остался скользким стряпчим, Харшоу!

— Это клевета, мой друг. Я запомню.

— Валяй, запоминай — никакой пользы от этого не будет, мы тут одни.

— Вот как? Это вы так думаете!

Валентайн Майкл Смит проплыл сквозь мутную воду к глубокой части бассейна, пробрался под выступающий трамплин для прыжков и уютно устроился на дне. Он не знал, зачем его собрат по воде приказал ему спрятаться. Впрочем, не знал он и того, что прячется. Джубал сказал, как ему следует поступить, и он должен оставаться в этом месте, пока за ним не придет Джилл. Этого было достаточно.

Он свернулся, выпустил из легких воздух, проглотил язык, закатил глаза и замедлил работу сердца. Словом, он почти что умер во плоти, исключая то, что с телом своим он не распростился. Он решил растянуть свое ощущение времени так, чтобы секунды тянулись как часы, поскольку для медитации у него было достаточно материала.

Ему опять не удалось достичь истинного понимания — взаимного слияния разумов, чтобы грокк, которое должно существовать между братьями по воде постоянно. Он знал, что причина неудачи лежит в нем, что она вызвана неверным использованием этого странного многозначного человеческого языка и что эта ошибка очень огорчила Джубала.

Он знал также, что его собратья-люди могут переносить сильное эмоциональное напряжение без особого вреда, но тем не менее остро переживал то, что причинил Джубалу такое огорчение. Ему-то самому казалось, что он наконец грокк самое трудное земное слово. Наверное, ему надо было быть более осторожным, ибо еще в начале обучения под руководством его собрата по воде Махмуда он открыл, что длинные человеческие слова имеют гораздо меньше значений, чем короткие, которые были скользкими и меняли смысл без всяких правил. Во всяком случае ему показалось, что он так грокк. Короткие слова были, все равно что попытка поднести воду ко рту на лезвии ножа.

А это было очень короткое слово.

Смиту и теперь казалось, что он правильно грокк английское слово «Бог». Ошибка произошла при попытке подобрать к нему другие слова. Концепция была такая простая, такая основополагающая и важная, что даже ребятня из Гнезда могла бы объять ее… на марсианском, конечно. Проблема заключалась в том, чтобы найти человеческие слова, которые позволили бы ему говорить верно, быть уверенным, что он правильно расположил их и они полностью соответствуют тому, что он сказал бы на родном языке.

Он подивился, что возникла трудность в формулировании этого общеизвестного положения… Возможно, ему следовало спросить человеческих Старейших, как выразить это, а не пытаться самому справиться с множеством ускользающих значений. Если так, то придется подождать, пока Джубал организует такую встречу. Ведь он пока еще только «яйцо».

Он ощутил мимолетное огорчение от того, что ему не досталась привилегия присутствовать при прощании с плотью брата Арта и брата Дотти.

После этого он занялся повторением Вебстерского нового международного словаря английского языка, третье издание, опубликованного в городе Спрингфилде в Массачусетсе.

Откуда-то издалека к Смиту пришло пробудившее его смутное ощущение, что его собратьям по воде грозит опасность. Он остановился между словами «шербаха» и «шербет», чтобы обдумать это. Должен ли он покинуть Воду Жизни, чтобы присоединиться к ним, грокк вместе с ними и разделить их тяготы? Дома такого вопроса не могло возникнуть: тяготы разделялись в радостном единении.

Но Джубал велел ему ждать.

Он перебрал слова Джубала, сверяя их с другими словами английского языка, чтобы увериться, что он грокк. Нет! Он грокк верно. Он должен ждать, пока к нему не придет Джилл.

И все же ему стало так неуютно, что он не мог заставить себя вернуться к охоте на слова. И тогда ему пришла мысль, наполнившая его такой радостной решимостью, что он вздрогнул бы, будь его тело пригодно для этого в данный момент.

Джубал приказал ему спрятать свое тело под водой и оставить его там, пока не придет Джилл. Но разве Джубал говорил, чтобы он сам остался ждать Джилл?

Смиту потребовалось много времени, чтобы обдумать это, зная, что ускользающее значение английских слов может легко вызвать ошибочные действия. Он решил, что Джубал не приказывал ему оставаться обязательно вместе с телом… И это открывало перспективу выхода из греховного бездействия и позволяло разделить тяготы собратьев.

И Смит решил прогуляться.

Он сам поражался своей смелости, так как, хотя он и проделывал это раньше, но никогда не делал этого «соло». Всегда с ним был Старейший, который присматривал за ним, заботился, чтобы тело Смита было в безопасности, чтобы он сам не потерял ориентации, и всегда оставался рядом, пока Смит не возвращался в свое тело.

Сейчас Старейшего, чтобы помочь ему, не было, но Смит был уверен, что сможет проделать все и один, да еще так, чтобы его Учитель преисполнился гордости за него. Он по очереди проверил каждый член, дабы увериться, что они не понесут ущерба во время его отсутствия, а затем покинул тело, оставив там небольшую часть себя в качестве сторожа.

Он оказался на краю бассейна; Смит старался вести себя точно так же, как если б тело сопровождало его и оберегало от потери ориентации, от потери направлений, ведущих к бассейну и к его телу, ко всему материальному, чтобы не оказаться вдруг в неведомых пределах, откуда нет пути обратно.

Смит огляделся.

Только что в цветнике приземлилась машина, и существа, попавшие под ее колеса, стонали и жаловались на боль и унижения. Было ли это той бедой, которую он предчувствовал? Трава ведь предназначалась для того, чтобы по ней ходили, а цветы и кусты — нет… и с ними поступать так было скверно.

Нет… тут скверны было куда больше. Из машины вышел человек, его нога еще не коснулась земли, а к нему уже бежал Джубал. Смит чувствовал тот заряд гнева, который швырнул Джубал в этого человека, заряд был такой бешеной силы, что, случись это на Марсе, оба марсианина уже лишились бы своей плоти.

Смит отметил это, как нечто, о чем следовало подумать позже, и если это окажется переломной точкой необходимости, то и решить, должен ли он оказать помощь своему брату. Потом он посмотрел на остальных.

Доркас как раз выходила из бассейна. Она была встревожена, но не сильно; Смит ощущал ее полное доверие к Джубалу. Ларри стоял на краю, он тоже только что вылез из воды, стекавшие с него капли еще висели в воздухе. Ларри был в восторге — его доверие к Джубалу было безмерно. Около него стояла Мириам — ее настроение занимало среднее положение между настроениями Ларри и Доркас. Неподалеку находилась Анни, одетая в длинную белую одежду, которую она сегодня носила повсюду с собой. Смит не совсем понимал ее настрой, — он чувствовал в ней ледяное несгибаемое самообладание Старейших. Это удивляло его. Анни всегда была мягкой, доброй, исполненной дружеской теплоты.

Он видел, что Анни пристально наблюдает за Джубалом и готова прийти ему на помощь. И Ларри тоже… и Доркас… и Мириам… В приливе горячей симпатии Смит осознал, что все они братья Джубала по воде, а потому и его, Смита. Это освобождение от оков слепоты так потрясло его, что он чуть не потерял точку опоры. Успокоившись, он вознес им хвалу и благодарность — по очереди, одному за другим.

Джилл держала руку на бортике бассейна, и Смит понял, что она недавно ныряла, чтобы проверить, в безопасности ли он. Он чувствовал ее присутствие, когда она подплывала к нему… Но теперь он знал, что она беспокоится не только за него. Джилл ощущала и другую, еще более острую тревогу, тревогу, которая не рассеялась знанием того, что ее брат в безопасности и укрыт Водой Жизни. Это очень взволновало Смита, и он подумал, не подойти ли к ней, не дать ли понять, что он с ней и разделяет ее бремя.

Он бы так и поступил, если бы не слабое сознание своей вины: Смит все же не был уверен, что Джубал захочет, чтобы он бродил тут, пока тело его лежит в бассейне. Смит нашел компромиссное решение, сказав себе, что разделит с ними их невзгоды и даст знать, что он с ними, если это будет необходимо.