— Как будто я сам не вижу! — буркнул Лазарус, не удосужившись перевести свои слова на джокайрийский.

Безотлагательно было созвано совещание в прежнем составе, за исключением председателя. Лазарус рассказал о том, что произошло. Шульц доложил о состоянии Форда.

— Медики пока не нашли причины недуга. С уверенностью можно сказать только то, что Администратор страдает от возникшего по неизвестной причине острейшего психоза. До сих пор нам не удалось вступить с ним в контакт.

— А он вообще-то говорит хоть что-нибудь? — осведомился Барстоу.

— Всего лишь одно или два слова, да и то самые простейшие. Например, насчет еды или питья. А любая попытка выяснить причины потрясения вызывает у него мгновенные приступы истерики.

— И вы не можете поставить диагноз?

— Если вы хотите услышать мое собственное мнение, выраженное доступными словами, то я бы сказал, что он перепуган до смерти. Но… — добавил Шульц, — я и раньше сталкивался с синдромами страха. Однако никогда прежде не видел ничего подобного.

— А я видел, — вдруг сказал Лазарус.

— Вы? Где? При каких обстоятельствах?

— Однажды, лет двести назад, — начал рассказывать Лазарус, — когда я был еще мальчишкой, я поймал взрослого койота и запер в сарае. Я почему-то тешил себя надеждой, что смогу выучить его и сделать из него охотничьего пса. У меня ничего не получилось. Так вот, сейчас Форд ведет себя точно так же, как тот койот.

Наступило тягостное молчание. Первым заговорил Шульц:

— Я не совсем понял, что вы этим хотели сказать. В чем тут аналогия?

— В общем-то, — медленно ответил Лазарус, — это всего-навсего предположение. Единственный, кто знает истинную причину случившегося, — сам Слэйтон, но он не может говорить. На мой взгляд, все мы совершили грубейшую ошибку, неверно оценив этих самых джокайрийцев. Мы считали их почти людьми только потому, что они похожи на нас внешне и почти столь же цивилизованны. На самом же деле они вовсе не люди. Они… домашние животные… Минуточку, — добавил он. — Не спешите. Я знаю, о чем вы подумали. На этой планете есть и люди. Они живут в храмах, и джокайрийцы называют их богами. И это действительно боги!

Никто не проронил ни слова, и Лазарус продолжал:

— Мне понятны ваши сомнения. Поймите, я не собираюсь пачкать вам мозги и просто выкладываю то, что пришло мне в голову. Я уверен в одном: в этих храмах кто-то обитает, и этот кто-то настолько могуществен, что его можно назвать богом. Кем бы ни были эти существа, именно они являются доминирующей на этой планете расой — ее людьми! Для них все остальные — и джоки и мы — просто животные, дикие или ручные. Мы ошиблись, посчитав, что местная религия просто предрассудок. Это далеко не так.

— Ты полагаешь, что именно в этом кроется ключ к разгадке происшедшего с Фордом? — медленно произнес Барстоу.

— Да, полагаю. Он встретился с одним из них, с тем, кого зовут Криилом, и это свело его с ума.

— Я так понимаю, — подытожил Шульц, — что, согласно вашей гипотезе, всякий человек, оказавшийся в их… в их присутствии… станет психически больным?

— Не совсем так, — ответил Лазарус. — Больше всего меня пугает то, что я могу и не сойти с ума!

В тот же день джокайрийцы прекратили всякие контакты с землянами. Это было очень кстати, ибо непременно произошли бы акты насилия. Над городом навис страх перед неизвестным, которое было страшнее смерти, не имело определенного лица, но сама встреча с которым могла превратить в безвольное, бездумное животное. Теперь никто уже не видел в джокайрийцах безобидных и отзывчивых друзей, несмотря на их несомненное расположение к землянам и значительные научные достижения. Они стали казаться марионетками, подсадными утками, состоящими на службе у своих незримых могущественных владык, обитающих в «храмах».

Голосования не потребовалось. С единодушием толпы, стремящейся выбраться из горящего здания, все земляне преисполнились желания как можно скорее покинуть ужасное место. Заккур Барстоу принял командование.

— Свяжись с Кингом. Пусть высылает сразу все шлюпки. Мы постараемся быстренько убраться отсюда. — Он обеспокоенно провел рукой по волосам. — Сколько человек максимум можно погрузить на шлюпку? Сколько времени займет эвакуация?

Лазарус что-то пробормотал в ответ.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что это не вопрос времени. Вопрос в том, дадут ли нам возможность улететь. Эти существа в храмах, похоже, нуждаются в новых домашних животных — то есть в нас!

Лазарус пригодился бы в качестве пилота шлюпки, но сейчас важнее был его талант управлять толпой. Заккур Барстоу предложил ему сколотить группу, выполняющую роль дружины. Вдруг Лазарус взглянул куда-то за его плечо и воскликнул:

— Ого! Взгляни-ка, Зак! Кажется, концерт окончен.

Заккур быстро обернулся и увидел, что к ним, с величавым достоинством пересекая широкий зал, приближается Криил Сарлуу. Дороги ему никто не преградил. Скоро стало ясно, почему. Заккур пошел было навстречу, чтобы приветствовать его, но обнаружил, что не может приблизиться к Сарлуу ближе, чем на десять футов. Никакой видимой преграды не было. Просто он не мог подойти.

— Приветствую тебя, несчастный брат. — начал Сарлуу.

— Приветствую тебя, Криил Сарлуу.

— Боги сказали: ваш народ никогда не станет цивилизованным. Ты и твои братья должны покинуть этот мир.

Лазарус с облегчением вздохнул.

— Мы и так улетаем. Криил Сарлуу. — печально ответил Заккур.

— Боги требуют, чтобы вы ушли. Пусть ко мне подойдет брат Либби.

Заккур послал за Либби и снова вернулся к Сарлуу. Джокайриец, однако, хранил молчание. Казалось, он просто не замечает их присутствия. Они ждали.

Появился Либби. Сарлуу завел с ним долгий разговор. И Барстоу, и Лазарус находились рядом с беседующими и видели, как движутся их губы, но ничего не слышали. Лазарус находил все это очень подозрительным. «Лопни мои глаза, — думал он, — я и сам в состоянии проделать подобный трюк несколькими способами, будь у меня соответствующее оборудование, но похоже, ни один из этих приемов здесь не используется, да и аппаратуры никакой не заметно».

Безмолвный разговор кончился. Сарлуу удалился не прощаясь. Либби обернулся к остальным и заговорил. Теперь его голос был слышен.

— Сарлуу сообщил. — начал он, недоуменно подняв брови. — что мы должны отправиться на планету… э-э-э… расположенную более чем в тридцати двух световых годах отсюда. Так решили боги. — Он замолчал и прикусил губу.

— Не будем теряться в догадках на этот счет. — предложил Лазарус. — Хорошо, что они вообще позволяют нам улететь. Сдается мне, они запросто могли бы смешать нас с землей. А уж как только мы окажемся в космосе, мы сами выберем направление.

— Наверное, так. Правда, меня озадачивает, что он назвал точное время нашего отлета — через три часа.

— Но это совершенно невозможно! — запротестовал Барстоу. — Исключено! У нас не хватит шлюпок, чтобы так быстро перебраться на корабль!

Лазарус промолчал. Он теперь предпочитал не иметь собственного мнения.

Заккур быстро убедился в несправедливости своих слов. Умудренный же богатым жизненным опытом Лазарус был готов ко всему — и не ошибся. Поторапливая своих собратьев на поле, где шла посадка в шлюпки, он вдруг почувствовал, что отрывается от земли. Он пытался бороться с невидимой силой, ноги и руки его не встречали никакого сопротивления, но земля по-прежнему удалялась. Он закрыл глаза, досчитал до десяти и снова открыл их. Теперь он уже парил примерно в двух милях над землей.

Под ним, кружась над городом словно летучие мыши, взмывали в небо бесчисленные точки и пятна, матово-черные на фоне освещенной земли. Некоторые из них летели неподалеку и при ближайшем рассмотрении оказались людьми, землянами, членами Семей.

Линия горизонта стиралась, поверхность планеты постепенно приобретала сферические очертания, небеса темнели. Но дыхание по-прежнему было свободным, а кровеносные сосуды и не думали лопаться.