В одном я был уверен: экзамены на «орла» я сдам, как только встану с постели. И так уже затянул — дальше некуда. Ощутив прикосновение небытия, сразу понимаешь, что время твое ограничено и ничего не следует откладывать на потом.

Но вернуться в школу? Это совсем другой вопрос. Во-первых, как сообщил отец, совет проиграл тяжбу с комитетом, и тот наложил лапу на все земные вклады эмигрантов.

А во-вторых, я вспомнил, о чем говорил нам в приступе откровенности Поль: о грядущей войне.

Интересно, можно ли верить его словам? А если можно — то стоит ли пугаться? Я совершенно искренне решил, что не стоит. Как утверждал Поль, пройдет еще сорок лет как минимум. А я пробуду на Земле не больше четырех-пяти. И вообще, такого отдаленного будущего как-то трудно бояться.

Я пережил землетрясение и реконструкцию; честно говоря, мне кажется, что меня уже ничем не запугаешь.

И еще у меня такое подозрение, что, если бы началась война, я пошел бы на фронт. Я не стал бы от нее убегать. Глупо, наверное.

Нет, войны я не боялся, но она не выходила у меня из головы. Почему? В конце концов я докопался до причины. И когда ко мне заглянул Поль, я спросил у него:

— Слушай, Поль, помнишь, ты говорил о войне… Когда Ганимед окажется в такой же ситуации, в какой оказалась сейчас Земля, здесь тоже начнется война, да? Не сегодня, положим, но через несколько столетий?

— К тому времени люди, возможно, научатся не допускать подобных ситуаций, — грустно улыбнулся Поль. — Во всяком случае, будем надеяться. — Он отрешенно посмотрел вдаль. — Новая колония — всегда новая надежда.

Мне это понравилось. «Новая надежда». Так однажды при мне кто-то сказал о новорожденном.

В воскресенье вечером меня навестил отец, но я все еще колебался насчет поездки. И снова заговорил о плате за учебу:

— Я знаю, что участок принадлежит и мне, Джордж, но расходы-то лягут на ваши плечи.

— Ничего, — сказал Джордж, — мы сдюжим. Зачем же еще нужны накопления? Молли одобряет поездку. И близнецов мы пошлем на Землю в школу, ты же знаешь.

— Пусть так. Но все равно это мне не по душе. И вообще, какой смысл куда-то ехать, Джордж? Мне не нужно какое-то шикарное образование. Я подумываю насчет Каллисто: новенькая, совершенно нетронутая планета, возможности там открываются неисчерпаемые. Я мог бы получить работу в атмосферной экспедиции — Поль замолвит за меня словечко — и расти вместе с проектом. В один прекрасный день, глядишь, дорасту и до главного инженера планеты.

— Если в термодинамике будешь разбираться так же, как сейчас, не дорастешь.

— Чего?

— Инженеры не просто «вырастают» — они учатся. В школу ходят.

— А я что — не учусь? Я не хожу к тебе на лекции сразу в два класса? Я и здесь могу стать инженером, для этого вовсе не нужно тащиться за полмиллиарда миль!

— Вздор! Просто учеба требует дисциплины. А ты до сих пор не сдал даже экзамены на нашивки. И скоро проворонишь свое звание «орла».

Я хотел объяснить ему, что сдать экзамены и подготовиться к ним — это разные вещи. Я ведь готовился! Но как-то не сумел сформулировать свою мысль.

Джордж встал.

— Послушай, сынок, я скажу тебе откровенно. О должности главного инженера планеты даже не мечтай. В наше время фермеру и то нужно хорошее образование. Иначе он попросту останется темной деревенщиной: будет разбрасывать по полю семена и надеяться, что они каким-то чудом взойдут. Я хочу, чтобы ты уехал на Землю и получил все лучшее, что там тебе смогут предложить. Хочу, чтобы у тебя был престижный диплом — Массачусетского технологического института, Гарварда или Сорбонны. Словом, заведения, которое славится своей школой. Соберись с силами, не пожалей на это времени — а потом можешь делать все, что заблагорассудится. Поверь мне, это окупится.

Я пораскинул мозгами и сказал:

— Думаю, ты прав, Джордж.

— Ну что ж, тогда решайся. Я побегу на автобус, а то придется топать на ферму пешком. Завтра увидимся.

— Спокойной ночи, Джордж.

Я лежал и думал. Дежурная нянечка, миссис Динсмор, зашла в палату, потушила свет и пожелала приятных сновидений. Но мне не спалось.

Я знал, что отец прав. И быть невеждой мне не хотелось. Я сам не раз был свидетелем того, какие преимущества дает хорошее образование: тут тебе и первоклассная работа, и быстрое продвижение по службе. О'кей, сделаю я себе диплом, а потом вернусь… и, возможно, отправлюсь на Каллисто. А может, начну осваивать новый земельный участок. Я уеду — но я вернусь.

А сна ни в одном глазу, хоть убейся. Я посмотрел на свои новые часы: скоро полночь, через пару минут восход. Грех пропускать такое зрелище. Тем более теперь: Бог его знает, когда еще удастся полюбоваться полночным воскресным восходом!

Я выглянул в коридор. Старушки леди Динсмор вроде не видать. И я рванул на улицу.

Солнце вот-вот должно было показаться над горизонтом. Первые лучи уже позолотили на севере самую высокую антенну энергостанции на Гордом пике, в нескольких милях отсюда. Тишина — а какая красотища! Над головой полусфера старины Юпитера — выпуклая, огромная, рыжая. К западу от нее из тени выплыла черная Ио, на глазах сделалась вишневой, потом оранжевой.

Как, интересно, я буду чувствовать себя там, на Земле? Ощущать свой утроенный вес… Здесь на меня ничего не давит, здесь я в норме.

Как мне понравится плавать в этом грязном жирном бульоне, который они называют воздухом?

Как я смогу жить, когда и потрепаться-то будет не с кем, кроме сухопутных крыс? О чем мне говорить с девчонкой, которая улетала с Земли только на вертолете и понятия не имеет о колониях? Они же все пискушки. Вот взять, к примеру, Гретхен. Эта девчонка зарежет цыпленка и сунет его в котел, пока земная фифа все еще будет пищать.

Над горизонтом высунулся краешек Солнца, и снежные вершины Большого Сахарного хребта сразу порозовели на фоне бледно-зеленого неба. Все окрестности стали видны как на ладони. Чистый, суровый край — не то что Калифорния с ее пятьюдесятью с хвостиком миллионами человек, спотыкающихся друг о друга. Мне по душе этот край — это мой край!

А пошли они к черту — и Массачусетский, и Кембридж, и прочие шикарные заведения! Я докажу отцу, что образованным человеком можно стать не только в увитых плющом университетских стенах. И перво-наперво сдам экзамены, чтобы вернуть звание «орла».

Разве Эндрю Джонсон, американский президент, не учился читать без отрыва от работы? Уже будучи женатым человеком! Дайте только срок — и у нас появятся ученые и студенты не хуже, чем на Земле.

Заря неторопливо разливалась по небу, высветив на западе четкий силуэт гряды Кнейпера. Я вспомнил о той ночи, когда мы прорывались в буран через перевал. Как сказал Хэнк, у колониальной жизни есть одно преимущество: она отделяет мужчин от сопляков.

«Я жил и работал среди мужчин», — всплыла в памяти строка. Рислинг? Или как его — Киплинг вроде бы. Я жил и работал среди мужчин!

Солнце уже золотило крыши домов. Расплескалось по лагуне Серенидад, и она из чернильной сделалась багровой, а потом голубой. Это моя планета. Здесь мой дом. Я понял, что никогда не покину его.

Миссис Динсмор торопливо выбежала из дверей и наткнулась на меня.

— Что еще за шуточки! — рассердилась она. — А ну быстро иди в дом!

— В дом? — улыбнулся я ей. — А зачем мне куда-то идти? Я и так дома!

— Что тут у вас за чертовщина? — громко спросил Уайти Ардмор.

Никто не обратил внимания ни на его слова, ни на само его появление.

— Заткнитесь, мы слушаем, — сказал человек, сидевший у телеприемника, и увеличил громкость.

По комнате разнесся голос диктора: «…Вашингтон полностью уничтожен еще до того, как его успело покинуть правительство. Манхэттен лежит в руинах, и теперь…»