— Господи, девочка моя, кто же тебя так обидел?

— Меня? Со мной все в порядке. Я просто объясняю, как к этому относится весь мир. Я уже не ребенок, который учится ходить без манежа в приюте. Искусственнице не приходится рассчитывать на нежные чувства со стороны нормального мужчины. И мы оба это прекрасно понимаем. Я уважаю тебя, ты мне очень, очень нравишься. Если ты позволишь мне лечь с тобой в постель, я сделаю все, что смогу, чтобы тебе было хорошо!

— Фрайди!

— Да, сэр?

— Для этого ты не ляжешь со мной!

Тут я почувствовала, что заливаюсь слезами, — редкий случай.

— Сэр, простите меня! — воскликнула я. — Я не хотела вас обидеть, сэр! Я не знала, что так получится!

— Боже праведный, прекрати немедленно!

— Сэр?

— Прекрати называть меня «сэр»! Перестань вести себя как рабыня! Называй меня Джорджем. Если тебе захочется прибавить к моему имени «дорогой» или «милый», как раньше, у меня нет возражений. Или придумай мне какое-нибудь прозвище. Я — твой друг, запомни! А все эти глупости типа «человек», «нечеловек» выдумали невежественные ослы. Все профессионалы отлично понимают, какая это чушь. Твои гены — человеческие гены. Они были отобраны самым тщательным образом. Ты скорее «сверхчеловек», но уж никак не «нечеловек». Кстати, как у тебя насчет способности забеременеть?

— Обратимая стерильность.

— Ну, так вот: за десять минут под местным наркозом я могу послать к чертям собачьим твою стерильность! И оплодотворить тебя. Так наш ребенок будет кто — человек или не человек? Или получеловек?

— О-о-о… Человек?

— Можешь не сомневаться — человек! Ты — женщина и будешь вынашивать человеческое дитя! И не забывай об этом.

— Не забуду.

Я вся дрожала. Страсть разгоралась во мне. Ничего подобного я, однако, в жизни не испытывала, хотя я влюбчива как кошка.

— Джордж, ты… правда ты хочешь, чтобы я забеременела?

На лице его было написано неподдельное удивление. Он подошел ко мне, нежно обнял и поцеловал. По десятибалльной шкале я чувствовала себя на восемь с половиной — вряд ли можно чувствовать себя лучше одетой и стоя. Потом он взял меня на руки, сел в кресло и стал тихо и бережно раздевать меня. На мне была одежда Жанет, так что трудиться ему пришлось долго — с моим любимым комбинезончиком возни было бы меньше. А он, выстиранный Жанет, лежал в дорожной сумке.

Расстегивая пуговицы, «молнии» и крючки, Джордж шептал:

— Эти десять минут ты проведешь в моей лаборатории, а потом пройдет еще месяц, всего месяц, и ты станешь матерью — тебе не придется ходить со здоровенным животом — ты же знаешь, это действует на мужчин, как красное на быка. И забудь обо всем. Наоборот, это я лягу с тобой в постель, чтобы тебе было хорошо. Правда, у меня тоже нет никакого удостоверения. Но мы что-нибудь придумаем, Фрайди… милая…

Он поднял меня на руки, и на пол упал последний предмет одежды…

— Ты красивая… Тебе хорошо… От тебя чудесно пахнет… А мне бы надо под душ. Не возражаешь, если я пойду первым?

— Нисколько. Мне нужно мыться долго.

Я действительно провозилась долго — когда я сказала Джорджу, что переела, я не обманывала его. Я — опытная путешественница и стараюсь избегать двух крайностей, которые могут осложнить любую поездку. И уж конечно, я никогда не позволяю себе полночных завтраков. А поскольку мне сейчас предстояла в прямом смысле нешуточная нагрузка, нужно было избавиться от лишней еды.

Было уже больше двух часов ночи, когда я вышла из ванной — чистенькая, благоухающая и похудевшая — мне было так хорошо, как никогда в жизни. И никаких духов, кстати, — я не только не люблю их сама, но точно знаю, что мужчины предпочитают естественный запах тела любым ароматам.

Джордж был в постели — укрыт одеялом… и крепко спал. Полог не был натянут. Осторожно, чтобы не разбудить его, я натянула полог. Ей-богу, я не была в обиде — я не такая самовлюбленная дура. Я прекрасно понимала, что для нас обоих будет лучше, если он выспится и разбудит меня, когда отдохнет как следует. Я ведь и сама устала — денек у нас обоих был, прямо скажем, нелегкий…

Я была права!

Я не хочу отбирать Джорджа у Жанет… но встречаться с ним мне будет всегда приятно. И если он действительно хочет, чтобы я забеременела… что ж, родить ребенка от Джорджа я бы не отказалась — странно, что Жанет до сих пор не сделала этого.

Мы просыпались несколько раз… Третье или четвертое мое пробуждение было вызвано прекрасным ароматом. Я открыла глаза и увидела, как Джордж, уже одетый, принимает поднос из рук молчаливого официанта.

— Даю тебе двадцать одну секунду, — сообщил он, — чтобы встать и умыться. Позавтракали мы ночью, а теперь самое время приняться за ленч.

Пожалуй, лопать свежих крабов на завтрак, пусть второй, не совсем правильно, но я была в восторге. Начали мы с банана со сливками и кукурузными хлопьями, а потом ели крабов с подрумяненными тостиками и листьями салата, запивая эту божественную еду кофе с цикорием. Закончили завтрак мы восхитительно холодным шампань-бренди «Корбель». Джордж — очаровательный любовник, изысканный гурман, прекрасно разбирается в напитках, а главное — потрясающий психотерапевт, способный заставить искусственницу поверить в то, что она — человек.

Вот вопрос: каким образом все трое в этой семье ухитряются оставаться такими стройными? Уверена, они не сидят на какой-нибудь мазохистской диете и не изводят себя утренней зарядкой. Кстати, один врач когда-то мне сказал, что лучшая зарядка — эта та, которую люди проделывают в постели. Может, это так и есть?

Ну, это что касается хороших новостей. А плохие…

Международный коридор был закрыт. До Дезерета можно было добраться с пересадкой в Портленде, но гарантии, что действует линия подземки «Солт-Лейк-Сити — Омаха — Гэри» не было никакой. Похоже, действовал единственный международный маршрут: «Сан-Диего — Даллас — Виксберг — Атланта». Добраться до Сан-Диего проблем не было, поскольку линия на Сан-Хосе действовала от Беллингхема до Ла-Хойи. Но Виксберг — еще не Чикагская Империя. Это всего-навсего речной порт, из которого, обладая наличными и изрядным упорством, можно попробовать перебраться в Империю.

Я попыталась дозвониться до Босса. Минут через сорок у меня*возникло примерно такое же отношение к синтезированным голосам, доносившимся из динамика терминала, какое испытывают многие люди к таким, как я. Интересно, какому умнику принадлежит эта восхитительная идея — заложить программу вежливости в компьютеры? Слышать, как компьютер воркует «благодарим за терпение», может, поначалу и приятно, но когда он благодарит тебя раз примерно в тридцать пятый, возникает странное ощущение, будто над тобой издеваются, а когда это продолжается сорок минут… думаю, тут даже самый опытный гуру вышел бы из себя!

Но что самое характерное, я так и не добилась от этого вежливого терминала ответа, что в Империю нельзя дозвониться. Это непробиваемое цифровое чудовище не было запрограммировано на ответ «нет», оно было запрограммировано, черт его дери, на вежливость!

Ей-богу, я бы предпочла, чтобы после двух-трех неудачных попыток дозвониться мне прямо и откровенно сказали: «Ну, хватит, подружка, большой привет!»

Потом я попыталась дозвониться в почтовое отделение Беллингхема и выяснить, есть ли хотя бы почтовая связь с Империей и можно ли самым честным образом послать письмо, телеграмму.

Я выслушала очаровательную лекцию о том, что поздравления с Рождеством лучше всего отправлять заблаговременно. До Рождества оставалось совсем немного времени — полгода, сущая чепуха, так что лекция была как нельзя кстати.

Я сделала еще одну попытку. Мне сообщили почтовые коды.

Мысленно выругавшись, я позвонила в таможенную службу «Мейси». Ответ был на редкость утешительный: «Все наши сотрудники в настоящее время, к сожалению, очень заняты. Благодарим за терпение. Ждите ответа».

Ждать я не стала.