Марсианская дипломатическая миссия отправилась во Дворец правительства утром следующего дня. Ничего не подозревающего претендента на марсианский трон — Майкла Смита — цель поездки не тревожила. Зато само путешествие вызвало у него живейший интерес. Они пустились в путь на заказном «Летающем Грейхаунде». Майк сидел под прозрачным колпаком в передней части машины, Джилл по одну его сторону, Доркас — по другую, и никак не мог наглядеться, в то время как девушки трещали и показывали ему окрестности. Сиденье было для двоих, но они втиснулись втроем, что создавало обстановку теплоты и взаимопонимания, столь необходимую, чтобы «расти ближе». Майк обнимал их обеих за талии, смотрел, слушал, пытался грокк и вряд ли был бы счастливее даже в бассейне в десяти футах под водой.

Он впервые видел цивилизацию Терры. Когда его высаживали из «Победителя», ему вообще было не до того; десятью днями позже он провел несколько минут в аэрокаре, но ничего из увиденного не грокк. С тех пор его мир ограничивался домом, бассейном, садом, травой, деревьями, и он даже не выходил за калитку владений Джубала.

К тому же теперь он был более образован. Понимал, что такое окна, двери, понимал, что купол, под которым он сидит, предназначен для осмотра и что внизу под ним лежат города. С помощью девушек он отыскивал на карте, что светилась перед ним на экране, места, над которыми пролетал. Он до последнего времени даже не подозревал, что у людей есть карты. У Смита, когда он грокк карту, возникло приятное чувство тоски по дому. Она была статична и мертва в сравнении с картами его народа, но все же это была карта… По своей сути карты людей были сходны с марсианскими и потому — приятны.

Под ним, на ширину почти в двести миль, тянулась пригородная зона расползшегося величайшего в мире мегаполиса, и каждый ее дюйм он впитывал с неистребимым любопытством, стараясь его грокк. Майка поражали размеры земных городов и бьющая в глаза активность их жизни, столь отличная от похожих на монастырские сады городов его народа.

Смиту казалось, что города землян должны очень быстро изнашиваться и стареть от полного упадка сил, — так были они переполнены переживаниями, что только самые могучие Старейшие могли бы вынести посещение их улиц и грокк в созерцании событий и эмоций, громоздившихся друг на друга бесчисленными слоями. Он и сам побывал в заброшенных городах родной планеты, — было несколько таких незабываемых и ужасных случаев, пока его Учителя не прекратили такие посещения, грокк, что он еще недостаточно крепок для таких переживаний.

Вопросы, задаваемые Майком Джилл и Доркас, помогли ему грокк возраст городов. Этот город был построен меньше двух земных столетий назад. Поскольку земные единицы времени ничего не говорили Майку, он перевел счет в марсианскую систему, получив сто восемь марсианских лет (три заполненных плюс три ожидаемых периода, или 3⁴+3³).

Ужасающе и прекрасно! Да, наверное, люди уже готовятся бросить город, предоставив его собственным думам, пока еще его стены не поникли под грузом накопленного опыта, и он не перестал быть… Хотя, если брать в расчет абсолютное время, этот город всего-навсего город-«яйцо».

Майк хотел бы вернуться в Вашингтон столетие-другое спустя, мечтал пройти по его пустынным улицам и попробовать впитать в себя его бесконечную боль и прелесть, жадно грокк, пока он сам не станет Вашингтоном, а город им самим — Майком, если допустить, конечно, что к тому времени Смит станет достаточно вынослив.

Майк отложил эту мысль, поскольку ему еще предстояло расти и расти, для того чтобы приобрести умение возносить хвалу и пестовать могучую тоску этого города.

Пилот «Грейхаунда» круто свернул на восток, чтобы обойти зону нерегулируемого движения (она была без ведома Майка порождена известием о его прибытии), и тут Майк увидел МОРЕ!

Джилл сказала ему, что все это вода. Доркас добавила, что это Атлантический океан, и показала его береговую линию на карте. Майк еще в то время, когда принадлежал к малышне, узнал, что следующая ближайшая к Солнцу планета чуть ли не вся покрыта Водой Жизни, а позже выяснил, что люди воспринимают это изобилие как самую что ни на есть банальность. Ему пришлось преодолеть один из самых трудных барьеров марсианской ортодоксальности и грокк, что церемония водного братства не обязательно требует воды. Вода была символом бытия, символом чудесным, и в то же время без самой жидкости можно было и обойтись.

Майк понял, что абстрактное знание — это совсем не то, что реальность. Атлантический океан преисполнил его таким благоговейным трепетом, что Джилл пришлось одернуть его:

— Майк, сиди спокойно!

Майк приглушил свои эмоции и припрятал их на будущее. Он смотрел на воду, простиравшуюся до горизонта, и пытался измерить ее, пока голова у него не загудела от множества цифр, возведенных в степень, помноженных друг на друга и снова возведенных в степень.

Когда они приземлились во Дворце, Джубал скомандовал:

— Помните, девочки, вы должны окружить его и не стесняться в крайних случаях пускать в дело локти и каблуки. Анни, ты будешь в тоге, но это не причина, чтобы не наступить на любимую мозоль тому, кто будет толкаться. Или тебе нельзя?

— Перестаньте метать икру, босс. Никто и никогда не толкнет Свидетеля, а, кроме того, на мне туфли с каблуками-гвоздиками, и вешу я побольше вашего.

— О'кей. Дьюк, отошли Ларри обратно на аэробусе и как можно скорее.

— Я это грокк, босс. Не дергайтесь.

— Захочу и буду дергаться. Пошли!

Харшоу, четыре девушки с Майком и Какстоном вышли из «Грейхаунда». Аэробус поднялся и улетел. Посадочная площадка не была забита народом, но и пустой ее назвать было трудно.

Какой-то человек вышел вперед и сказал дружелюбно:

— Доктор Харшоу? Я Том Бредли — старший личный помощник Генерального секретаря. Вам надлежит пройти в кабинет мистера Дугласа. Он примет вас до начала конференции.

— Нет.

Бредли моргнул.

— Вы, вероятно, не поняли. Таково распоряжение Генерального секретаря. О да, он велел передать, что если мистер Смит, — я хочу сказать, «Человек с Марса» — пожелает идти с вами, то — пожалуйста…

— Нет. Мы пройдем прямо в конференц-зал. Поручите кому-нибудь показать нам дорогу. А пока у меня есть для вас поручение. Мириам, где письмо?

— Но, доктор Харшоу…

— Я сказал — нет. Вы должны передать это мистеру Дугласу немедленно и тут же принести мне его расписку. — Харшоу расписался поперек клапана конверта и приложил большой палец поверх подписи. — Скажите ему, чтобы он прочел сейчас же, до начала заседания.

— Но Генеральный секретарь желает…

— Секретарь желает увидеть это письмо. Молодой человек, у меня дар предвидения. Я предсказываю, что вы уже завтра вылетите отсюда, если будете терять время, вместо того чтобы доставить письмо по назначению.

Бредли сказал:

— Джимми, проводи. — И унес письмо.

Джубал перевел дух. На письмо он затратил уйму сил. Он и Анни бодрствовали почти всю ночь, исписывая один черновик за другим, — Джубал намеревался уладить дело в открытом заседании, но не хотел застать Генерального секретаря врасплох.

Вперед вышел человек, получивший распоряжение от Бредли. Джубал решил, что это один из тех прытких молодых людей, что всегда на подхвате и тянутся к тем, кто сейчас в силе, чтобы делать за них грязную работу.

Человек улыбнулся и сказал:

— Мое имя Джим Санфорт. Доктор, я секретарь шефа по вопросам прессы. Я буду опекать вас с этой минуты — организовывать интервью и тому подобное. К сожалению, должен сообщить, что конференц-зал еще не готов. В последнюю минуту пришлось перевести заседание в большее помещение. Я думаю…

— А я думаю, что мы сразу же отправимся в зал заседания.

— Доктор, вы не поняли. Там тянут проводку, всюду провода, зал набит репортерами и…