Через полтора часа они уже садились на крышу башни Гарримана.

Психолог был предельно доброжелателен.

— Ладно, разделаемся с проверкой психики до того, как за вас примутся терапевты. Расскажите мне о себе.

Он почти вывернул их наизнанку, время от времени покачивая головой:

— Понятно, понятно. А канализацию вам все-таки починили?

— Только что закончили.

— Сочувствую вам по поводу болей в ногах, миссис Мак-Рей. У меня тоже здесь ноют подъемы. Значит, по этой причине вы и решили вернуться обратно?

— О нет!

— А по какой же, миссис Мак-Рей?

— Честное слово, не по этой! Просто я хочу иметь дело с людьми, способными понимать меня. Если я чем-нибудь больна, то только тоской по дому и людям моего склада. Я хочу вернуться домой и готова взяться за любую работу, лишь бы попасть туда. Мое место на Луне, клянусь, только там.

Доктор стал необычайно серьезен:

— А что с вами, мистер Мак-Рей?

— Да, в общем-то, почти то же самое. Пытался писать книгу, но не могу здесь работать. Тоскую по дому. Хочу вернуться.

Доктор Фельдман улыбнулся:

— Это не так уж трудно.

— Вы хотите сказать, что мы приняты?! Если выдержим проверку здоровья?

— Да бог с ней, с проверкой! Вы же проходили ее перед отправкой с Луны, данные достаточно свежие. Конечно, придется съездить в Аризону, пройти карантин и систему адаптационных процедур. Вы, вероятно, удивлены, что вопрос решается так просто. Ответ элементарен: нам не нужны люди, которых влечет высокая зарплата. Нам нужны люди, которые будут счастливы только на Луне и станут ее постоянными жителями. Теперь, когда вы получили «лунный удар», мы будем рады вашему возвращению.

Он встал и протянул руку.

Ночевали они в том же «Коммодоре». Джо внезапно осенило:

— Аллан, а как ты думаешь, не удастся ли нам получить прежнюю квартиру?

— Ох, вот уж не знаю. Надо бы дать старушке Стоун радиограмму.

— Лучше позвони ей, Аллан. Мы можем позволить себе такую роскошь.

— Идет!

Потребовалось около десяти минут, чтобы попасть на линию. Физиономия мисс Стоун, когда она их увидела, стала чуть менее угрюмой.

— Мисс Стоун, мы возвращаемся домой! Обычная трехсекундная задержка, потом:

— Я знаю. Телеграмма пришла минут двадцать назад.

— Ах, вот как! Мисс Стоун, наша прежняя квартира свободна?

Они ждали ответа.

— Я ее попридержала. Я же знала, что вы вернетесь, И скоро. Добро пожаловать домой, лунатики! Когда экран погас, Джо спросила:

— Что она хотела сказать, Аллан?

— Похоже, что мы стали для нее своими. Члены, одной лиги.

— Наверно, так… Ой, Аллан, погляди-ка! Она подошла к окну. Ветер согнал облака и открыл Луну. Она была совсем тоненькая, новорожденная. Море Плодородия — завиток в волосах Лунной Девы — ярко светилось. У правого края этого «моря» находилась крошечная точка, видимая лишь их внутреннему взору, — Луна-Сити.

Ясный серебристый полумесяц висел над небоскребами.

— Милый, разве она не прекрасна?

— Конечно, прекрасна. Будет так здорово вернуться! Не хлюпай носом!

В Резерфорд мы двинулись на другое утро после прибытия на Луну. То есть папе и мистеру Лэтему (мистер Лэтем — служащий треста Харримана, папа на Луну прилетел, чтобы с ним встретиться) — папе и мистеру Лэтему нужно было туда по делу. Я приставал к папе, пока он не пообещал взять меня с собой, — ведь смахивало на то, что это мой единственный шанс выбраться на поверхность Луны. В Луна-Сити, по-моему, подходяще, но ведь его коридоры не отличишь от обыкновенных улиц Нью-Йорка. Разве что в Луна-Сити не идешь, а почти летишь.

Когда папа пришел к нам в номер гостиницы сказать, что скоро ехать, мы с братишкой играли на полу в ножички. Мама прилегла и попросила меня занять шкета, чтобы не мешал. Ее одолевала космическая болезнь с той самой минуты, как мы оторвались от Земли, и она чувствовала себя неважнецки. Шкет баловался с осветительными плафонами: переводил регулятор с «сумерек» до «палящего солнца» и наоборот. Я взял его за шиворот и посадил на пол.

Я-то, конечно, в ножички уже не играю, но на Луне это очень здорово получается. Нож сам парит в воздухе, и с ним можно проделывать все, что угодно. Мы выдумали массу новых правил.

Папа сказал:

— Планы меняются, мои дорогие. Мы сию минуту едем в Резерфорд. Давайте-ка собираться. Мама сказала:

— Ах, Боже мой, кажется, — я не могу. Поезжайте вы с Дикки, а мы с Бэбинькой побудем здесь денек и отдохнем.

Бэбинька — это шкет.

Я всегда говорил ей, что это неверный подход. Он мне чуть глаз не выколол ножом и начал канючить:

— Куда? Что? И я поеду. Давайте поедем!

Мама сказала:

— Ну, Бэбинька, не огорчай свою дорогую мамочку. Мы с тобой лучше сходим в кино.

Шкет на семь лет младше меня, но уж если нужно от него чего-нибудь добиться, нечего его называть Бэбинькой. Он принялся реветь:

— Ты же говорила, что мне можно поехать!

— Нет, Бэбинька. Я тебе так не говорила. Я…

— Папа говорил, что можно!

— Ричард, разве ты говорил Бэбику, что ему можно ехать?

— Да нет же, дорогая, я этого не помню. Возможно, я…

Шкет завелся еще сильней:

— Вы говорили, что мне можно туда же, куда и Дикки. Вы мне обещали, вы мне обещали, вы мне обещали…

Приходится иногда отдавать шкету должное: он таки заставил их нудно и без толку выяснять, кто ему что обещал. Короче говоря, минут через двадцать мы все вчетвером вместе с мистером Лэтемом были уже на ракетодроме и садились в резерфордский «шаттл».

Дорога отнимает всего-то минут двадцать, ничего толком и не увидишь, разве краешек Земли, когда «шаттл» еще неподалеку от Луна-Сити, а потом и этого не видать, пока на обратной стороне Луны не покажутся атомные заводы. В «шаттле» было человек десять туристов, и почти все они начали страдать космической болезнью, как только мы вышли в свободный полет. И мама тоже. Некоторые никогда так и не могут привыкнуть к «шаттлам».

Но стоило нам прилуниться и оказаться внутри, «под землей», как маме сразу же полегчало. В Резерфорде все не так, как в Луна-Сити: там нет туннеля, который подходит к самому кораблю. Вместо этого на поверхность посылают специальную герметично закрытую машину, которая стыкуется прямо со шлюзом ракеты, потом в этой машине проезжаешь около мили назад, ко входу в подземелье. Мне это понравилось, и шкету тоже. Папе нужно было ехать по делу с мистером Лэтемом, а маму, шкета и меня он решил оставить с группой туристов, которая отправлялась осматривать лаборатории.

Там было довольно интересно, но ничего такого, чтобы поднимать из-за этого шум. Я убедился, что все атомные заводы на один лад. Резерфорд вполне мог бы сойти за какой-нибудь крупный завод в окрестностях Чикаго. То есть я хочу сказать, что все хоть сколько-нибудь стоящее бывает прикрыто футлярами и щитками и не подлежит осмотру. Разрешают смотреть только на всякие циферблаты и доски с приборами, да на персонал, который за ними наблюдает. Устройство дистанционного управления такое же, как на заводе в Окридже. Гид кое-что рассказывает об идущих экспериментах, да несколько роликов после показывают — вот и все.

Наш гид мне понравился. Похож на Тома Джерема из фильма «Армия космоса». Я спросил, не космонавт ли он, а он поглядел на меня насмешливо и сказал, что нет, он просто рядовой Колониальной Службы. Потом он спросил, где я учусь и состою ли скаутом. Он сам когда-то был командиром скаутов Первого отряда, Резерфорд-Сити, Лунный патруль.

Похоже, там только один патруль и есть — не так уж много на Луне скаутов, я полагаю.

Папа и мистер Лэтем подошли как раз тогда, когда мы заканчивали экскурсию и мистер Перрин — это наш гид — объявлял о прогулке на поверхность.

— В экскурсионный маршрут по Резерфорду, — вещал он голосом диктора, — входит прогулка в космическом скафандре на поверхность Луны — без дополнительной оплаты. Вы осмотрите Дьявольское Кладбище и место Великой Катастрофы 1984 года. Прогулка не включена в обязательную программу маршрута. Опасности практически нет, у нас еще ни с кем ничего не случалось, но Компания требует от всех желающих пойти расписаться в том, что всю ответственность за свою безопасность они берут на себя. Прогулка продолжается около часа. Кто хочет остаться, может пока посмотреть кино или перекусить в кафе.