Лазарус принял пожертвования, сознавая, что она права, ведь если бы не он, доктор Чеддок провел бы скверную ночь на дороге в автомобиле и сестра его беспокоилась бы. К тому же в большой расход он их не ввел. Мисс Нетти увязала его старую одежду в аккуратный узелок; Лазарус поблагодарил ее и обещал прислать открытку из Канзас-Сити. Узелок он забросил в первые же придорожные кусты без сожаления, потому что эту одежду можно было носить до бесконечности, несмотря на то что выглядела она поношенной. Правда, покрой оказался немного старомоден. Впрочем, он и не собирался носить ее дольше, чем нужно. К тому же щеголи пешком по дороге не ходят, о чем мисс Нетти, вероятно, не знала.
Обнаружив железную дорогу, Лазарус не стал разыскивать вокзал, а вышел на северную окраину городка и стал ждать. Мимо него на юг прошел пассажирский поезд, за ним грузовой, наконец около 10 часов утра на север двинулся товарняк. Пока состав медленно набирал скорость, Лазарус забрался в вагон. Он не стал прятаться и позволил тормозному кондуктору облегчить свой карман на доллар — копию доллара. Настоящие деньги были припрятаны в надежном месте.
Кондуктор предупредил его, что на ближайшей остановке может появиться контролер и больше доллара ему давать не надо, а на вокзале в Канзас-Сити полно пинкертонов, и если ему нужно… в город, то на перроне появляться не стоит: «Эти красавцы не только доллар отберут, а еще и отделают». Лазарус поблагодарил его и подумал, не спросить ли, куда идет поезд, но решил, что это неважно.
Проведя долгий жаркий день в пустом вагоне, Лазарус соскочил, когда поезд миновал Своуп-Парк. Усталый, грязный, он пожалел, что пожадничал и не купил билет. И тут же отбросил эти мысли, вспомнив, что пребывание в городе без денег грозило штрафом в тридцать долларов или тюремным заключением на тридцать дней, — в большом городе и тарифы другие. А у него было всего шесть долларов, правда, в основном настоящих.
Своуп-Парк показался ему знакомым. Лазарус быстро пересек его и вышел к остановке автобуса. Здесь он купил за пятачок тройное мороженое и с удовольствием съел его, чувствуя, как в душе воцаряется покой. Потом потратил еще пять центов на поездку в автобусе и наконец очутился в Канзас-Сити. Лазарус наслаждался каждой минутой, ему хотелось, чтобы это ощущение длилось как можно дольше. Город был таким тихим, чистым и тенистым, таким трогательно провинциальным.
Лазарус вспомнил, как уже посещал свой родной город. Только в каком же это было столетии? Где-то в начале Диаспоры, решил он. Тогда горожанин, решившийся выйти в грязные ущелья улиц, надевал похожий на парик стальной шлем, пуленепробиваемые жилет и штаны, защитные очки, перчатки с медными нашлепками на костяшках, прихватывал и запрещенное оружие. Но все равно на улицах появлялись редко; все старались держаться поближе к остановкам и выходили из транспорта только там, где дежурила полиция, особенно после темноты.
Но здесь и сейчас оружие разрешено, но его никто не носил.
Лазарус вышел из автобуса в Мак-Джи и, спросив дорогу у полисмена, отыскал Ассоциацию христианской молодежи. Там, уплатив полдоллара, он получил ключ от небольшой комнатушки, полотенце и кусок мыла.
Понежившись под душем, Лазарус возвращался к себе и в коридоре на столе увидел телефонные аппараты Белла и Хоума. Рядом стояла табличка: «Местный разговор 5 центов. Платить клерку». Лазарус попросил телефонную книгу и в системе Белла обнаружил: «Чепмен, Боулз и Финнеган, адвокаты, юристы», в здании Р. А. Лонга. Да это то, что надо. Он поискал еще и нашел адрес Артура Дж. Чепмена, адвоката, проживающего в Пасео.
Ждать до завтра? Не стоит, ведь Джастин сообщил ему пароль. Лазарус подал никелевую монетку клерку и протянул руку к телефону Белла.
— Номер, пожалуйста!
— Центральная, Атуотер-один-два-два-четыре.
— Алло! Это дом мистера Артура Дж. Чепмена, адвоката?
— Я слушаю.
— Мистер Айра Говард сказал, что я могу обратиться к вам, советник.
— Интересно. Кто вы?
— Жизнь коротка…
— Но годы длинны, — ответил адвокат. — Пока не наступили злые дни.
— Очень хорошо. Что я могу сделать для вас, сэр? У вас какие-нибудь проблемы?
— Нет, сэр. Не могли бы вы взять у меня конвертик и передать его секретарю Фонда?
— Да. Вы можете привезти его в мой офис?
— Завтра утром, сэр?
— Примерно в полдесятого. В девять я должен быть в суде.
— Благодарю вас, сэр, я приду. Спокойной ночи.
— Рад буду встретиться с вами. Спокойной ночи.
Рядом стоял письменный стол, вновь призывающий обратиться к услугам клерка; над ним висел лист бумаги с укоризненной надписью: «А ты писал матери на этой неделе?». Лазарус попросил лист бумаги, конверт, честно сознавшись, что намеревается написать домой. Клерк подал ему бумагу.
— Приятно слышать, мистер Дженкинс. Вы уверены, что одного листа вам хватит?
— Если нет, я попрошу у вас еще один. Благодарю. Позавтракав (кофе и пончики, пять центов), Лазарус отыскал на Гранд-Авеню магазин, где истратил пятнадцать центов на пять конвертов, потом вернулся в ассоциацию и подготовил послание. Конверт он вручил мистеру Чепмену лично в руки, не обращая внимания на явное неодобрение его секретарши.
На конверте было написано:
«Секретарю Фонда Айры Говарда».
В нем лежал другой конверт с надписью:
«Секретарю ассоциации Семейств Говарда в 2100 году от Рождества Христова».
На третьем конверте значилось:
«Прошу хранить в архивах Семейств тысячу лет. Рекомендуется инертная атмосфера».
На четвертом:
«Вскрыть главному архивариусу в 4291 григорианском году».
И наконец на пятом:
«Вручить по требованию Лазарусу Лонгу или любому члену его Семьи, проживающей в колонии на Тертиусе».
В этот конверт Лазарус вложил конверт, который ему дали в Ассоциации христианской молодежи, а в нем находилась записка, которую Лазарус написал предыдущей ночью. На конверте были перечислены имена всех членов Семейства, проживающих в Доброй Пристани. Ляпис Лазулия и Лорелея Ли возглавляли список.
«4 августа 1916 г, григ.
Дорогие мои!
Я ошибся: прибыл два дня назад — и на три года раньше срока! Но я по-прежнему хочу, чтобы вы подобрали меня точно через десять лет после высадки возле кратера, а именно 2 августа 1926 года по григорианскому календарю.
И, пожалуйста, убедите Дору, что она ни в чем не виновата. Ошибся или я, или Энди, а может быть, инструменты, которыми мы располагали, оказались недостаточно точными. Если Дора хочет перекалиброваться (а ей необязательно это делать, поскольку до встречи остается ровно десять земных лет), скажите ей, чтобы узнала у Афины даты затмения Солнца Луной. Я еще не имел возможности уточнить их, поскольку только что добрался до Канзас-Сити.
Все в порядке. Я нахожусь в добром здравии, у меня достаточно денег, и я чувствую себя в безопасности. Я напишу еще не раз и побольше, и письма будут заклеены понадежнее, но пока у меня нет времени, чтобы соблюсти все почтовые требования Джастина.
Целую всех. Потом напишу побольше.
Вечно любящий вас старичина-молодчина
P. S. Надеюсь, что будет мальчик и девочка. Вот забавно!»
Da Capo
II
Конец эры
25 сентября 1916 г. григ.
Дорогие Лаз и Лор!
Это второе письмо, которое я попытаюсь отослать с помощью тех почтовых средств, которые предложил Джастин. Я пользуюсь услугами трех юридических фирм и Национального банка Чейза. Временная капсула будет направлена с инструкциями доктору Гордону Харди через В. У. Смита и абонементный ящик (ненадежный тип этот Смит; он наверняка вскроет его и тем самым уничтожит). Если я сумею отослать это письмо в архивы еще до Диаспоры, оно будет вручено вам в 4291 году в соответствии с той схемой, которую мы разработали.
