Одним движением руки он отмел все мной сказанное.

— Ты сам не знаешь, чего хочешь; ты еще просто мальчишка. Не важно, мы поговорим об этом завтра. Сегодня день радости.

— Нет, Пат. Я не мальчишка. Я мужчина. И с этим тебе придется смириться. Пусть буду совершать ошибки, но больше не позволю собой командовать. — Он даже не посмотрел на меня. Я же стоял на своем. — Я говорю серьезно, Пат. Настолько серьезно, что, если ты не усвоишь сказанное и не станешь им руководствоваться, я уйду из дома немедленно. И навсегда.

Тогда он поднял глаза.

— Ты не посмеешь так поступить со мной.

— Посмею.

Он поискал что-то в моих глазах.

— Да. Похоже, ты способен на это. Ты же всегда был недобрым. Из-за тебя у меня было много неприятностей.

— Я и теперь зол… если тебе угодно так это называть.

— А!.. Но ты же не посмеешь так обойтись с девочками? С нашей малюткой Вики?

— Посмею, если ты снова будешь давить на меня. С секунду он глядел мне прямо в глаза, потом его плечи опустились и он спрятал лицо в ладонях. Я решил, что он плачет, и почувствовал себя негодяем, издевающимся над беззащитным стариком. Я похлопал его по плечу, уже почти сожалея, что не потянул еще какое-то время, а, наоборот, форсировал события.

Я вспомнил, как этот дряхлый старик рисковал своим здоровьем и своей психикой для того, чтобы пробиться ко мне во время нашего первого пика, и подумал: если он так жаждет этого, то мне стоит порадовать его. В конце-то концов, не так уж долго ему осталось жить.

Нет!

Не должен один человек навязывать другому свою волю ни силой, ни слабостью. Я — личность… и хочу снова лететь к звездам. Внезапно я понял, куда стремлюсь. О, может быть, сначала колледж… но в будущем непременно полечу к звездам. Я за многое благодарен этому старику, но все равно не позволю ему уродовать мою жизнь. Она моя.

Я взял его за руку.

— Извини, Пат.

Он ответил, не поднимая глаз.

— Ладно, Том. Как скажешь. Я все равно рад, что ты вернулся… хоть и на своих условиях.

Еще несколько минут мы болтали о пустяках, потом Пат велел рободворецкому принести мне кофе… Сам он пил молоко. Наконец Пат сказал:

— Сейчас вызову девочек.

Нажал какую-то кнопку на подлокотнике, там вспыхнула лампочка, и он что-то бормотнул.

В комнату вошла Молли, за ней Кэтлин. Я бы узнал каждую из них где угодно, хотя никогда не видел ни ту ни другую. Молли была женщиной, завершающей свой шестой десяток, но все еще красивой. Кэтлин же только что вступила в четвертый, но выглядела моложе… нет, не так!.. Ей можно было дать ее годы, но она носила их с королевским величием. Молли взяла обе мои руки, встала на цыпочки и поцеловала в губы.

— Мы так рады, что ты вернулся домой, Томми.

— Очень рады, — подхватила ее слова Кэтлин; сказанное ею эхом прозвучало прямо в моем мозгу. Кэтлин тоже поцеловала меня и добавила вслух: — Так вот каков мой престарелый и вечно юный прадядюшка! Том, ты заставляешь меня жалеть, что у меня нет такого сына. Да, не очень-то ты похож на дядю. И я, пожалуй, тебя так больше звать не стану.

— Ладно… да и я не ощущаю в себе никаких дядюшкиных чувств. Разве что к Молли…

Молли сначала растерялась, а потом захихикала, как девочка.

— Ладно, дядя Том. Я буду помнить о твоих годах… и относиться к ним с уважением.

— А где Вики?

«Я тут, дядя Том… буду — мигнуть не успеешь!» «Поторопись, малышка».

Кэтлин бросила на меня острый взгляд, но ничего не сказала — уверен, что она подслушала непроизвольно. Впрочем, она тут же ответила вслух:

— Вики спустится через минуту, Том. Надо же ей навести марафет. Ты ведь знаешь, каковы эти девчонки.

Вряд ли знаю, подумал я. Но как раз в это мгновение появилась Вики.

На ее лице не было веснушек, не было и скобок на зубах. И рот не так уж велик; он просто отлично подходил к ее лицу. И морковного цвета волосы, которые так беспокоили ее когда-то, сейчас казались пылающей короной.

Она не теряла времени на поцелуи; просто подошла ко мне, будто мы были совсем одни, взяла мои обе руки и поглядела вверх — в глаза.

«Дядя Том. Том».

«Веснушка».

Не знаю, сколько времени мы изображали из себя мраморные статуи. Наконец она сказала;

«После того как мы поженимся, не будет больше никакой болтовни насчет разделяющих нас световых лет. Понял? Я отправлюсь туда, куда отправишься ты — хоть к заливу Бэбкока, если ты захочешь туда. Но я отправлюсь с тобой».

«Чего? И когда это ты решила выскочить за меня замуж?»

«Ты, кажется, забыл, что я читала в твоем мозгу с тех пор, как была ребенком и делала это куда основательнее, чем ты мог вообразить. Я и сейчас занимаюсь тем же».

«Ну, а как же Джордж?»

«Какой еще Джордж? Это был просто запасной вариант, когда я думала, что ты не вернешься до тех пор, пока я не стану совсем старухой. Забудь о Джордже».

«Идет».

Наше «ухаживание» длилось не больше двадцати секунд. Не отпуская моих рук, Вики сказала вслух:

— Том и я идем в город и там поженимся. Мы хотели бы, чтобы и вы пошли с нами.

Так мы и сделали.

Я видел, что Пат внимательно вглядывается в мое лицо во время церемонии и вертит в мозгу мыслишки насчет того, как ее можно использовать в своих целях. Однако Пат явно не понимает нового расклада: если мной и будут командовать, то не ему достанется роль командира. Вики говорит, что она в два счета «раскрутит» меня «на всю катушку». Надеюсь, что нет, но что она постарается, это уж наверняка. Если так случится, я уверен, что сумею приспособиться к этому… ведь мне приходилось приспосабливаться к куда менее приятным вещам

Наш отряд провел весь день в горах Сьерра-Невада и припозднился с возвращением. Из лагеря мы снялись вовремя, но транспортный контроль завернул нас на восток из-за погодных условий. Я был не в духе: когда меня нет дома, отец, как правило, сидит без ужина.

Да еще вторым пилотом мне навязали новичка; мой помощник заболел, и наш скаутский руководитель мистер Кински подсунул мне этого пижона. Сам мистер Кински летел в другом вертолете, с отделением «Пантер».

— А немного побыстрее нельзя? — поинтересовался пижон.

— Слыхал когда-нибудь о правилах движения? — спросил я в ответ.

Вертолет, управляемый наземной службой, медленно плыл на автопилоте по грузовому воздушному коридору, куда нас втиснул транспортный контроль.

Пижон рассмеялся.

— Так ты же в любой момент можешь сослаться на экстренные обстоятельства. Смотри, как это делается! — Он включил микрофон. — «Лиса восемь-три» вызывает транспортный…

Я вырубил связь, включил передатчик снова и, когда транспортники отозвались, сказал, что мы вызвали их по ошибке.

Пижон скривился.

— Какой примерный маменькин сыночек! — пропел он приторным голоском.

Вот этого ему говорить явно не следовало.

— Убирайся на корму, — сказал я, — и позови ко мне Слэта Кейфера.

— Зачем это? Он же не пилот!

— Можно подумать, что ты пилот! Весите вы одинаково, а я не хочу, чтобы наша развалюха потеряла равновесие.

Пижон поглубже уселся в кресло.

— Старик Кински назначил меня вторым пилотом. Я никуда не уйду.

Я сосчитал до десяти и спустил это дело на тормозах. Пилотская рубка в воздухе — не место для драки. Больше мы не разговаривали до тех пор, пока я не посадил вертолет на плато Северный Диего и не вырубил мотор.

Конечно, мы прилетели последними. Мистер Кински нас уже ждал, но я его в упор не видел; я вообще никого не видел, кроме этого пижона. Я схватил его за грудки.

— А ну повтори, что ты сказал!

Рядом с нами словно из-под земли вырос мистер Кински.

— Билл! — проговорил он. — Билл! Что все это значит?

Я чуть было не выпалил, что сейчас пересчитаю пижону зубы и освобожу от лишних, но сдержался. Мистер Кински повернулся к пижону: