— А он тут только один и есть. Его нужно пристыковать к любой части массы, которая должна быть перемещена. Только я пока не знаю наверняка, будет ли двигатель действовать, — признался Либби. — И проверить это нет никакой возможности.

— А что если ничего не получится?

— Тогда остаются три возможности, — хладнокровно ответил Либби. — Во-первых, может вообще ничего не произойти.

— В таком случае мы изжаримся.

— Во-вторых, мы вместе с кораблем перестанем существовать в качестве материальных объектов.

— То есть погибнем. Только без предварительных мучений.

— Скорее всего, да. Я не знаю определенно, что из себя представляет смерть. В-третьих, если мои предположения верны, мы начнем удаляться от Солнца со скоростью, чуть ниже световой.

Лазарус снова взглянул на устройство и провел ладонью по взмокшим плечам.

— Становится все жарче. Энди, давай, присоединяй его, и с Богом!

Энди принялся за дело.

— Давай-давай, — подбодрил его Лазарус. — Нажимай на кнопку, переключай рычажок, врубай рубильник, — одним словом, запускай свой агрегат.

— А я уже включил его, — произнес Либби. — Взгляните на Солнце.

— Что? Ого!

Огромный темный круг на экране, отмечавший положение Солнца, быстро уменьшался. Через несколько мгновений он сократился вдвое, через двадцать секунд — вчетверо.

— Сработало, — тихо произнес Лазарус. — Взгляните, Слэйтон! Будь я бабуином краснозадым — оно сработало!

— Я так и думал, что все будет в порядке, — скромно сказал Либби. — Должно было сработать.

— Хм… Может, для тебя это и было очевидным, Энди. Но только не для меня. С какой скоростью мы теперь движемся?

— Относительно чего?

— Э-э-э… относительно Солнца.

— Я еще не успел вычислить, но думаю, что почти со световой. Ведь превысить-то ее мы не можем.

— А почему? Если не оглядываться на теорию?

— Мы по-прежнему видим… — Либби указал на звездный экран.

— Это точно, — протянул Лазарус. — Эй, а ведь этого быть не должно. Я совсем забыл про эффект Допплера.

Либби, казалось, растерялся, а потом улыбнулся.

— Именно его мы и наблюдаем. Если смотреть со стороны Солнца, мы видим короткие волны, растянутые до видимой длины. Если смотреть вперед, мы видим что-то вроде радиоволновых колебаний, сокращенных до видимого диапазона.

— А что между ними?

— Лазарус, перестаньте донимать меня. Я уверен, что вы и сами запросто смогли бы рассчитать относительные векторы.

— Нет уж, сам рассчитывай, — твердо сказал Лазарус. — А я буду просто сидеть сложа руки и восхищаться. Верно, Слэйтон?

— Да, да, конечно.

Либби вежливо улыбнулся.

— Мы, кстати, можем себе позволить прекратить подачу топлива к основному двигателю. — Он включил предупреждение, а затем отключил конвертер. — А теперь мы и вовсе можем вернуться к нормальному состоянию. — Он начал отсоединять свое устройство.

— Постой, Либби! — поспешно вмешался Лазарус. — Мы ведь даже не пересекли орбиту Меркурия. Зачем же жать на тормоза?

— Это нас не остановит. Мы уже набрали скорость и будем по-прежнему ее сохранять.

Лазарус задумчиво потер щеку.

— В принципе с тобой нельзя не согласиться. Первый закон динамики. Но с этой псевдоскоростью я ни в чем больше не уверен. Мы получили ее ни за что, ни про что и ничем за нее не платили — не затратили энергии, я имею в виду. А теперь, когда ты отсоединил свой двигатель, не исчезнет ли скорость опять?

— Не думаю, — ответил Либби. — Наша скорость вовсе не какая-то там «псевдо». Она абсолютно реальна, как и любая другая скорость. Просто вы применяете антропоморфную логику там, где она неуместна. Не думаете же вы, что мы можем мгновенно вернуться к более низкому гравитационному потенциалу, с которого начали, верно?

— Под «начали» ты имеешь в виду тот момент, когда был подсоединен твой провод? Конечно же, нет, ведь мы с тех пор движемся.

— И будем двигаться и дальше. Наш благоприобретенный гравитационный потенциал энергии не менее реален, чем нынешняя кинетическая энергия скорости. Они существуют.

Лазарус был озадачен. Объяснения Либби явно не удовлетворяли его.

— Допустим, ты поймал меня, Энди. Но, что ни говори, а мы-таки откуда-то взяли энергию. Откуда? Еще в школе меня учили почитать знамя, голосовать на выборах и свято верить в закон сохранения энергии. А теперь ты, похоже, посягаешь на него. Или нет?

— О, об этом можно не беспокоиться, — заявил Либби. — Так называемый закон сохранения энергии был просто рабочей гипотезой, недоказанной и недоказуемой, используемой для объяснения только известной части явлений. Он действует лишь в рамках старой динамической концепции строения мира. А если учитывать всю полноту реальности, то «нарушение» этого закона ничуть не более удивительно, чем наличие у функции дискретности, которую нужно просто заметить и описать. Именно это я и сделал. Я увидел прерывность в математической модели тех взаимоотношений массы и энергии, которые называются инерцией. И применил ее. Тут меня подстерегала единственная опасность: никогда нельзя быть окончательно убежденным в том, что модель соответствует действительности до тех пор, пока эмпирически не испытаешь ее.

— Да-да, конечно… Пока не откусишь, не распробуешь… Но, Энди, я так до сих пор и не понял, что же послужило причиной? — Он повернулся к Форду. — А вы, Слэйтон?

Форд отрицательно покачал головой.

— Нет. Я бы очень хотел понять, но боюсь, что мне это недоступно.

— Видимо, как и мне. Так что же, Энди?

Теперь уже Либби выглядел озадаченным.

— Но, Лазарус, причинность — всего лишь абстракция, слабо отражающая реальное положение дел. Явление просто существует. А причинность — это постулат старомодной донаучной философии.

— Я так и думал, — медленно отозвался Лазарус, — что я старомоден.

Либби никак не отреагировал. Он молча отсоединил свой аппарат.

Темный диск продолжал убывать… Когда он уменьшился до одной шестой первоначального диаметра, экран вдруг осветился. Датчики корабля снова начали передавать реальное изображение, так как расстояние до Солнца стало достаточно большим.

Лазарус попытался в уме подсчитать кинетическую энергию корабля: одна вторая квадрата скорости света (чуть-чуть меньше, поправился он), помноженного на гигантскую массу «Новых Рубежей». Ответ не удовлетворял его, как ни относись к объяснениям Либби.

— Сначала о деле, — сказал Барстоу. — Я так же интересуюсь некоторыми научными аспектами создавшейся ситуации, как и любой из вас, но тем не менее нам необходимо многое сделать. Мы с самого начала должны установить распорядок жизни на корабле. Поэтому давайте пока оставим физику и математику и перейдем к организационным вопросам.

Он совещался не с Поверенными, а со своими помощниками, с людьми, которые сделали возможным их побег, — с Ральфом Шульцем, Ив Барстоу, Мэри Сперлинг, Джастином Футом, Клайвом Джонсоном и дюжиной других.

Лазарус и Либби тоже присутствовали здесь. Лазарус отрядил Слэйтона Форда охранять рубку, распорядившись, чтобы тот гнал прочь всех незваных посетителей и никому не позволял дотрагиваться до пульта управления. Это была выдуманная Лазарусом работа, которая входила в «прописанный» им Форду курс трудотерапии. Настроение бывшего Администратора ему совсем не нравилось. Форд, казалось, целиком ушел в себя. Он отвечал, когда его о чем-либо спрашивали, но и только. Это очень беспокоило Лазаруса.

— Нам нужен руководитель, — продолжал Барстоу, — человек, который на время будет наделен самыми широкими полномочиями, правом отдавать приказы и следить за их неукоснительным выполнением. Ему придется принимать решения, мобилизовывать нас, давать поручения и распределять обязанности, — одним словом, налаживать нормальный корабельный быт. Пост ответственный, поэтому я предлагаю избрать этого человека путем всеобщего голосования. С выборами, однако, можно повременить, а вот наведение порядка не терпит отлагательств. Мы нерационально тратим пищу, а корабль к тому же так зага… Ну, я сегодня пытался воспользоваться туалетом… Жаль, что вы этого не видели.