Сиена решила, что возраст не принципиален, и направила мятежную принцессу на Чёрные острова на год раньше положенного — закалять характер и ум. Удачное решение, девочке следовало покинуть замок, а не то воспоминания сожрали бы её душу. Ей была необходима передышка, пусть даже в таком своеобразном виде. Сожалений и так накопилось слишком много, и не только у неё одной.
Итак, она уехала, дракон остался. Чтобы детально ознакомиться с жизнью в королевской темнице.
Заточение — мир разделился на «до» и «после». Разные действия привели к этому, каждое из них заслуживало называться переломным моментом. Но только тюрьма по-настоящему изменила Эрида. Будут ли в его жизни ещё происшествия, подобные по силе этим — убийства, потери, встречи? Хоть что-нибудь, способное затмить полгода за ржавой решёткой.
После казни артистов его окольными путями спровадили в темницу. Пришлось разыграть целое представление, и это оставило неприятный осадок, напоминая о повешенных артистах. Но посторонние не должны были знать, что он отбывает наказание.
Королева пожалела Лиру — эту маленькую акробатку с мельницей вместо мозгов. Сорвиголова, она похожа на Агату, только у циркачки не было тормозящих механизмов вроде воспитания и титула. Конечно же, они подружились, принцесса только и ждала, когда появится кто-то, кто не будет противиться её грандиозным планам и мечтам. Со временем Лира могла вырасти в новую Варгу. Или нет: драконша была слишком агрессивной и циничной, как и всё их племя. Теперь бывшую подругу Агаты ждёт вечный страх за свою жизнь и воспоминания о близких, которых она потеряла по милости принцессы. Королева проявила несвойственное ей милосердие, помиловав её, но вряд ли задумывалась о том, что девочка не будет благодарна. Скорее всего, Лира предпочла бы быть повешенной вместе с опекунами.
Во время казни Агата стояла белая как свежий снег. Эрид подозревал, что ей дали какое-нибудь средство, притупляющее чувства. Не ради того, чтобы избавить от боли, а чтобы наследница не натворила новых глупостей. В его обязанности, — как и в обязанности короля, — также входило предупреждать любое неадекватное действие со стороны принцессы.
Когда Лира закричала, Агата чуть не кинулась на плаху, но сдержала порыв. Эта девчонка могла владеть собой, если действительно хотела. К этому стоит добавить шок и снадобье. Когда всё закончилось, их пути с принцессой разошлись. Её увели зализывать раны и готовится к отбытию на Чёрные острова. Это обставили как нечто само собой разумеющееся, хотя отправиться к магам девочка должна была не ранее, чем через год. А вот самому Эриду, после ещё нескольких дней заточения, королева поручила демонстративно вылететь из замка — так, чтобы все видели, и думали, что на время отсутствия торитт дракон будет где-то прохлаждаться. Так бы оно и было, но Сиена приказала оборотню вернуться в замок, и не на крыльях, а на своих двоих — приложив все усилия, чтобы его не узнали.
Смешно, но оборотню дали денег на дорогу. Транспорт он раздобыл самостоятельно, наняв летающую «рыбу», достал и бурый плащ с капюшоном. Достаточно было заменить этим балахоном чёрную кожу, опустить голову и вести себя тише воды и ниже травы, и больше ничего не потребовалось, чтобы при въезде в Йэр его не признали. А возле дворца уже потирали руки тюремщики.
Он не посмел нарушить слово, данное королеве и поступил в точности, как она предписала. Так, в древности, знатные осуждённые выпивали присланный сенатом яд — добровольно, без охраны и палачей.
Агата была уже далеко, а королева не изъявила желания видеть «змеиное отродье», как в скором времени наречёт его комендант темницы — вечно пьяный и потому бесстрашный. Его подчинённые были сдержаннее на язык, потому как понимали, что этот узник здесь на временном постое и, хоть условия его содержания суровы, но обращаться с королевским драконом следует соответственно его статусу.
Скрипнули решётки, лязгнули запоры. И понеслось, как когда-то, несколько лет назад. Отличие лишь в том, что тогда заточение длилось от силы два месяца, и было целиком и полностью заслугой Эрида — торитт к этому не приложила руку. За небольшой отрезок времени его вымотало так, что после освобождения дракону казалось, что его избивали целыми сутками. Но тогда он знал, чем рискует и сам нарвался по молодости лет. Теперь… А что теперь? Вместо дерзости пришло опустошение, срок наказания вырос в несколько раз, а преступление было таким, что от пролитой крови не отмыться вовек — ни дракону, ни маленькой принцессе. Каждый из них всю жизнь будет прятать клеймо убийцы за улыбками, остротами и равнодушием.
За решёткой менять облик он не мог. Драконья туша просто-напросто не помещалась в клетке — достаточно просторной, чтобы там уместились стол, кровать и можно было сделать три небольших шага вдоль железных прутьев, и полтора — по периметру стен. По меркам местных преступников, его содержали как принца. Где-то на нижних уровнях подземелий скрывались камеры поистине ужасные. А также некоторые предметы, к которым прибегали палачи. Считалось, что их давно не используют, но Эрид в это не верил. Он нередко замирал, прислушиваясь и готовясь вот-вот услышать нечеловеческие крики и вой. Но он не слышал ничего, кроме ветра и разнузданных воплей тех, кто находился в соседних камерах.
Арестантов было не так много, и всех их собрали в другом помещении. Были ли там одиночные, как у него, клетки, Эрид не знал, но слышал о тесноте и беспорядке, среди которых приходилось жить его «коллегам». До него доносилась отборная ругань и хоровое пение, а иногда — крамола, направленная на правительство в целом и её величество в частности. Нельзя сказать, что Железную королеву народ любил меньше, чем предыдущих правителей. Но воры, убийцы и насильники не любят никого. Доставалось также и драконам. «Крылатые гадины» — сначала их величали вполне литературным термином. Но потом появился этот жирный пьяница с ружьём на перевес, представился комендантом и сходу окрестил Эрида змеиным отродьем, что не укрылось от тонкого слуха заключённых. Такое определение пришлось им по вкусу и вязалось со здешним колоритом как нельзя лучше.
— Заткните пасти! — цыкали стражники, когда комендант уходил. — Скоро он отсюда выйдет, и рано или поздно его торит станет вашей королевой.
— А … мы эту … королеву! Мы и так сдохнем здесь! Не сегодня, так через пять лет.
Эрид рычал, и перепуганные стражники с удвоенной силой призывали к порядку. Они знали, что на самом деле оборотню вполне по силам разломать решётку, выбить камни. Достаточно всего лишь сменить облик, а если хорошенько разозлиться — хватит и голых рук. Единственное, что удерживает дракона на коротком поводке — слово, данное им своему монарху. Это понимали и арестанты, но не могли унять свои злые языки без внушений охраны и волны ненависти, которая исходила от Эрида. Через стены она достигала их чёрствых сердец и велела заткнуться по-хорошему.
Не так давно дворцовая темница использовалась лишь для знати. Но после пожара один из столичных бастионов сгорел дотла, а уцелевших заключённых требовалось куда-то пристроить. Когда Эрид «гостил» здесь в первый раз, единственным его товарищем по несчастью был мелкий дворянин, попавший сюда из-за долгов. Они жили душа в душу, не видя и не слыша друг друга. Теперь перемены в подземельях казались одним из пунктов наказания.
Что случилось с тем дворянином, Эрид не знал — возможно, родные внесли за него солидный залог. Как просто решались проблемы людей: достаточно всего лишь заплатить. Эрид мог сыпать золотом, но всё равно он оказался здесь.
В первую неделю или две он держался без особого труда. Хотя уже тогда теснота и полумрак давили на него — существо, созданное для неба, скорости и свободы. Кормили хорошо, но скудно, во всяком случае по меркам дракона. Монстрам требуется большее количество пищи, чем простым людям, в каком бы обличии они не пребывали. Так что он голодал и изнывал от праздности и злости. Кроме того, в любой момент могла прийти она — боль. От ломоты в оставшихся без дела руках и ногах, до знакомых лезвий в плечах. Эта машина запускалась мгновенно, начиная с головы — сначала наваливалась тяжесть и тьма, предвещая обморок. А потом приходило это.
