Это стало понятно после случая с апельсином. Агате самой было неловко и стыдно. Она не хотела причинять боль, наносить обиду тому, кто был к ней так добр. Какая муха укусила принцессу, что из хитрого, но милого ребёнка она вдруг превратилась в карикатурное подобие Железной королевы?

О, Эрид знал, какая.

Что бы они с братом в очередной раз не поделили, но видимо после какой-то стычки Агата решила доказать всему миру — вернее, лишь себе одной — как может добиваться своего. Ей было важно продемонстрировать свою решительность и способность переступать некоторые моральные нормы, если этого потребует цель. В самом деле, правитель должен быть готов к такому.

Но вот дракон готов не оказался. С тех пор всё покатилось по наклонной.

***

— Лови!

Она сидела на другом конце стола и что-то вертела в руках. Когда это что-то, сверкая бесстыдно жизнерадостным оттенком оранжевого, покатилось по столу прямо в руки Эриду, он в недоумении спросил:

— И что мне с этим делать?

— Ешь!

Мужчина с брезгливостью смотрел на фрукт и с непониманием на принцессу. Должно быть, она решила его разыграть.

— Драконы не едят цитрусы. Забери свой апельсин, а лучше выброси куда подальше.

Он собирался оттолкнуть оранжевую гадость обратно в сторону Агаты, но она властным жестом остановила его.

— Ты не понял.

И вот тогда случилось небывалое прежде. Девчонка ему приказала.

— Считается, что драконы не могут ослушаться своих торитт. Но ты всегда отличался от остальных оборотней. Это здорово, я рада, что ты не такой как они. Особенно, что не такой как Нердал. Но настало время проверить, могу ли я тобой управлять. Ты только не обижайся, я… мне просто надо удостовериться. Поэтому, я не шучу: ешь! Таков мой приказ. Ерунда ведь сущая.

— Серьёзно?

Дальше последовало пространное объяснение, видимо, заранее заготовленное принцессой. Она по полочкам раскладывала, почему должна поступить именно так, а не иначе, обещала, что это в первый и в последний раз, и туманно намекала, что другие торитт обходятся со своими драконами куда более жестоко. В особенности её брат.

Чуть позже Эрид попытался выяснить, что именно этот избалованный, не признающий ничего, кроме развлечений, мальчишка потребовал от Варги. Она отказалась отвечать, но по яростной реакции драконши Эрид догадался. Ситуация была смешной, но прежде всего унизительной.

Однако в тот момент оборотню было совершенно плевать, что вытворяют остальные члены королевского семейства. Он не мог поверить своим ушам.

— При чём тут Пьер? С каких пор ты равняешься на своего туповатого братца?

— Я не ровняюсь! Просто хочу решить этот вопрос раз и навсегда: я не слабее его или кого-либо другого. Я могу стоять на своём.

— О. Это я вижу.

Сначала ему захотелось заорать на Агату и, расправив крылья, покинуть замок. Разрушив заодно, к примеру, колоннаду на восточном фасаде. Но Эрид уже не баловал мир вспышками своего гнева. За последние несколько лет он научился почти в любой ситуации оставаться спокойным. Исключения бывали, и неприятный разговор мог стать одним из них. Но оборотень не желал такого исхода. Этот монарший ребёнок просто не знал, что творил и был по-прежнему одиноким. Злость могла сделать Агату лишь хуже, чем девочка уже была.

— Как так получилось, что отказ причинять боль другим стал для тебя проявлением слабости?

Агата смотрела на него и будто не понимала, о чём разговор. Она хлопала густыми ресницами и выглядела совершенно безобидно.

— Какая боль? Вы не любите апельсины и всё. Что-то вроде аллергии, от этого ещё никто не умирал. Если ты не знал, меня чуть ли не каждое утро заставляют выпивать кубок с кровью. С кровью! Думаешь, мне это нравится?

— Я знал.

Ещё бы. Королевы, выросшие на крови и воде были визитной карточкой империи.

— Вот и делай, что говорят! И я отстану раз и навсегда. Честно, обещаю.

Он молчал. Почему-то злость в самом деле ушла, на её месте образовался какой-то вакуум. Будто мужчина не осознал, что вообще происходит. Но подчиняться Эрид не желал.

— Нет.

Агата сузила глаза. Она никогда ещё не была так похожа на мать. Плотно прилегающие к запястьям рукава шуршали по столу вышитыми узорами. На белой ткани оставались царапины от бисера. В замке всё было сделано добротно и любая вещь, даже самая красивая, могла оказаться разрушительной. Золотые локоны падали на плечи принцессы, и она то и дело отпихивала их назад. Её живые черты лица казались абсолютно ребячливыми и очаровательными, а в уголках губ были забавные, совсем ещё детские ямки. По аристократическим изящным пальчикам нельзя было понять, что они с малых лет умеют пользоваться арбалетом и ружьём. Её учили истории, языкам, географии и геометрии, а также — властвовать и убивать. Ничто в этой, даже ещё не девушке, не говорило об этих познаниях. Она была похожа на амура. И только глаза портили всё впечатление: в них читалось уже не просто упрямство, а настоящая непреклонность, в которой явственно сквозила жестокость. Так зарождаются самодуры, в коих не было недостатка в роду Астор.

Эрид вдруг подумал, что когда-нибудь убьёт её, не смотря на все действующие в их мире законы и проклятия. И тут же с испугом и недоумением отогнал эту мысль. Но чего дракон не мог отрицать, так это того, что больше всего на свете желал бы видеть напротив кого-то другого: человека, более похожего на него, не испорченного придворным воспитанием. Не такого манерного и привередливого, какой была принцесса, и не такого опрометчивого. Кого-то более простого, может даже чуть грубоватого и близкого по духу. И уж точно, не подростка тринадцати лет.

— Неужели я никогда не помогал вашему высочеству? Не выручал? Не развлекал, в конце концов? И этого оказалось мало! Трудно заслужить твою благодарность, голубушка принцесса, да и не стоит она того. Я не стану действовать себе во вред только лишь по твоей прихоти.

К его удивлению, девочка не стала повышать голос, как вошло у неё в привычку в последнее время. Вместо этого она, казалась, переняла спокойствие своего дракона и улыбнулась. Попыталась повторить его собственную ухмылку — презрительную и ядовитую — которую он демонстрировал кому угодно, но только не ей! Однако увидела, научилась. И вот тут, в этой улыбе, миру наконец показалось что-то тёмное, чего Агата раньше никогда не обнаруживала. Эрид не верил в приметы, иначе бы решил, что знак это недобрый.

— Ты сделаешь, как я скажу.

Она продолжала улыбаться. Такая тонкая, юная и наивная, этим простым действием она была готова разорвать его на части. Эрид ощутил давление на свою психику. Он знал, что примерно это и должно происходить, если дракон действует против воли торитт, но никогда прежде не испытывал этого на себе. Раньше Агата не проводила таких экспериментов, обходясь простым нытьём и просьбами. Теперь она решила использовать всю данную ей от рождения власть. Лицо девочки немного изменилось, было видно, что она тратит на это противостояние уйму энергии, но, тем не менее, её хватка оказалась железной.

Эрид хотел встать и уйти. Но не смог. Пытался ещё как-то возразить — и не мог даже этого. Окажись на его месте другой оборотень, у него вообще не получилось бы сопротивляться столь длительное время. Страшно подумать: даже учитывая тот факт, что ментальная связь с Агатой была слабее, нежели у остальных драконов с торитт — она действовала и ещё как. Казалось, ещё немного, и из каждой поры на коже начнёт сочиться кровь.

И всё-таки он поднялся из-за стола и медленным, но твёрдым шагом, отошёл к окну. Ноги были словно в чугунных сапогах. Какая-то птица весело пела, оставаясь невидимой для глаз, а чей-то кособокий, наверняка собранный собственноручно, дирижабль бороздил небо далеко над городом. Эрид внимательно следил за траекторией его движения и чувствовал, что может дышать свободнее. Пожалуй, ему всё-таки по силам оставить девчонку ни с чем и покинуть дворец. Но рано или поздно он вернётся, и этот неразрешённый вопрос всплывёт опять. Амбиции принцессы легко объяснить: никто не станет воспринимать в серьёз королеву, которая не может совладать с своим драконом. Они могли бы прийти к соглашению, компромиссу, к авантюре, если уж на то пошло. И обвести вокруг пальца всех остальных, притворившись, что всё идёт своим чередом, как и у предшественниц Агаты. Бросив через плечо взгляд на девочку, Эрид сразу понял, что это утопическая мечта. Бледная и обессиленная, Агата продолжала отдавать мысленный приказ. В этом замке принцессу строго держали в узде, не прощая ни малейшей оплошности. Она просто не могла снова потерпеть неудачу. Это бы её уничтожило.