Агате не сиделось на месте. Она то перебирала книги, то подходила к аквариуму на кованых ножках. Рыбы плавали, выпучив глаза и глупо разевая рты. Девочка достала из стоящего на специальной подставке холщового мешочка несколько хлопьев кинула им. Рыбы жадно пожрали угощение. Агата подумала немного и бултыхнула в воду всё, что осталось.

— Зря я согласился навещать тебя. Ты ещё слишком многого не понимаешь. Как бы тяжело и плохо тебе не было нести бремя своего титула, всё же это не повод устраивать международный скандал.

Агата всего-навсего хотела позаимствовать немного эссенции, которую каган скельтров таскал в набалдашнике своего посоха. Только и всего. О каких скандалах вообще речь? Она сгорала от нетерпения и начинала злиться. Дракон слишком часто позволял себе перечить.

— Да может он и не заметит.

— Серьёзно??

— Ну да, мы немного возьмём, а что останется сразу вернём обратно. В смысле, ты вернёшь.

Обычно спокойный, Эрид всё же вышел из себя, захлопнул книгу, и швырнул себе за плечо. Девочка подняла её и с интересом прочитала название: "Жизнеописание драконов Йэрии с древнейших времён". Ну, тогда ясно. Странно, что книга не отправилась в полёт ещё раньше: Эрид не жаловал надменных сородичей. Хотя и сам был горд сверх меры.

— Правда! Я бы и сама всё сделала.

Дракон изогнул бровь.

— Да неужели?

— Да. Но я должна быть на присяге. И это единственный день, когда скельтр будет без своего посоха: на присягу нельзя проносить оружие, а эту палку почему-то считают магически опасной.

Эрид хмыкнул. Аквариумные рыбки предавались чревоугодию и, кажется, им уже становилось нехорошо. Далеко над панорамой города поднимались клубы дыма, и солнце окрашивало их во все оттенки оранжевого.

— Именно потому ты и собралась её похитить. Эссенция таит силы, которые можно использовать далеко не только ради безобидных путешествий… Так значит, он не возьмёт с собой посох?

— Да. Я уточняла.

— И кто тебе об этом сказал?

— Ну лично мне никто. Я, ну, подслушала. Ой, и не надо так смотреть!

Агата надулась. На войне все средства хороши, но Эрид не мог удержаться от комментариев на счёт недостойного поведения наследной принцессы. Как бы оборотень ни был раздражён тем, что она собиралась провернуть его руками, азарт коснулся и его. Снова сделать что-то из ряда вон было для него заманчиво. Но не так, как тогда, с адмиралом, которому дракон спонтанно откусил руку. Теперь Эрид хотел заранее подготовить почву для последствий. Его торитт этой осторожности не разделяла.

— Ты думала о том, что будет, если нас поймают? Я говорю «нас», потому что пострадаем мы оба, даже если один начнёт выгораживать другого. Ты знаешь это.

При воспоминании о тех мучительных неделях, когда дракон был заключён в темнице за свою самодеятельность, Агата поёжилась. Им обоим пришлось несладко. Хотя в то время как его держали практически в каменном гробу — два на два метра, — принцесса продолжала жить в своих покоях. Тем не менее, ни эти воспоминания, ни здравые рассуждения не могли её остановить. Девочка не допускала даже мысли о том, что всё может пойти не так, как она себе представляла.

— Да ладно, не поймают.

— Допустим. Но что ты будешь делать потом? Заставишь фьёла перебросить тебя на тот пляж? Да-да, тот самый, где летают уже лет пятьдесят как мёртвые чайки, и шумит прибой.

— Не знаю. Не обязательно использовать ту же фотографию.

Дракон отвернулся и пожал плечами. Агату не отговорить, девчонке уже море по колено. Если Эрид откажется, она либо сама полезет совершать кражу, либо заставит данной ей проклятием властью его подчиниться. Что ж, хорошо, дракон поможет по доброй воле. Будет, на худой конец, что вспомнить.

***

Сложив крылья, Эрид огляделся по сторонам. Грузная туша на удивление легко приземлилась на крышу, черепица почти не пострадала. Только несколько кусочков откололось. Стремительно шурша, они покатились вниз, и сгинули в пропасти по ту сторону дворца.

Отсюда было рукой — теперь уже рукой, а не лапой — подать до потаённой дверцы. Здесь, на вершине замка находился свой собственный мир, разделённый трубами и лабиринтами. Если прибегнуть к смекалке, можно проникнуть отсюда практически в любое место этой гранитной твердыни.

Наверняка кто-то из стражи заметил оборотня. Ну так что ж? Огромные летающие твари имели полное право появляться здесь в любое время. Никто им не указ.

Под чёрными сапогами хрустело и немного скользило, но Эрид чувствовал себя непринуждённо, как на ровной земле. Этим он был обязан врождённой ловкости и пониманию, что даже упади он с этой крыши — ничего не произойдёт. Он ведь не человек, не совсем. Обычные люди такие хрупкие, так ограничены своей физиологией. И при этом так неугомонны! При помощи упрямства и науки научились летать по воздуху, плавать под водой, роют под землёй какие-то норы для своих машин. И никогда не остановятся на достигнутом! В самом деле, такая целеустремлённость достойна восхищения. И всё равно они остаются хрупкими и чахлыми. Долго растут и быстро увядают.

И вот теперь земная раса снова что-то выдумала. На этот раз — прыгать по чужим мирам.

Во снах дракон видел иные места — красивые и безобразные, полные роскоши и нищеты. Почти везде шла война. Иногда она происходила посредством битв, иногда — при помощи машин, но чаще всего через слова: устные, печатные, мигающие на странных экранах. Все монстры видят это, когда погружаются в глубокий сон. Одни чаще, другие реже. Эти миры не так уж сильно отличались от того, в котором жила принцесса. И во многих отношениях проигрывали многоликому королевству, хотя в чём-то, безусловно, переплюнули его. Нердал так вообще отзывался о параллелях как о клоповниках.

Тем не менее, Старший дракон счёл нужным скрыть эти сны, когда на одном из приёмов дамочка из академии принялась расписывать, какими знаниями обладают учёные. Принцесса слушала с таким восторгом, что не заметила бы и мухи, влетевшей в открытый рот.

Бедный ребёнок. Чего ему, спрашивается, не сидится в своём замке?

Не так давно Эрид и сам был бедным ребёнком. Так что согласиться на идиотскую выходку оказалось не так сложно. Тем более, хоть влияние на него принцессы не так велико, как у других торитт, некоторое давление ощущалось. Девчонка хотела получить своё, и для этого ей необходимо, чтобы он совершил одно конкретное действие — кражу. Дурацкая чужая прихоть давила на виски и слегка подтачивала волю. Он бы мог ослушаться, и испытать от этого лишь малый дискомфорт, сравнимый с мигренью. Но всё-таки… Агата хорошо к нему относилась. Хоть и становилась с каждым днём всё капризней. Принцесса не считала нужным скрывать от Эрида свой настоящий характер за показной серьёзностью. Дочь королевы уже не так-то сильно походила на зашуганную девочку, которая даже в таком состоянии порывалась бесить Нердала. Агата привыкала к своему дракону. И хотелось верить, почти ему доверяла, не забывая, впрочем, отдавать завуалированные приказы. Да, именно почти: доверие было неполным. Ребёнок часто смотрел на оборотня подозрительно, если не сказать, с неприязнью. Будто так и ждал, что его предадут. Такие взгляды ранили, напоминая о том, как к нему относятся при дворе. Эрид не винил Агату. Её поведение — следствие её воспитания. Кроме того, принцесса обижалась за его многолетнее отсутствие и имела на это полное право. Он слишком поздно понял, как одиноко может быть в этом замке.

Здесь потакали далеко не каждому желанию наследницы. Из девочки сделали коронованную куклу, она понимала это и бесилась. Такое отношение может доконать ребёнка и превратить его в полуживое механическое создание, в автоматона. Её мать именно такая — живая лишь наполовину, хотя служит своей стране верой и правдой.

Эрид решил, что это первая и последняя безумная выходка, на которую он пойдёт ради Агаты. Чтобы навеки убедить принцессу в том, что они на одной стороне.

В конце концов, он тоже хотел доверять.