— Тебя, взрослую женщину, держат под домашним арестом. Я не поверю, что втайне ты не бесишься из-за этого.

— Однако пока что это именно так. Я так рада возвращению в Шамбри, что даже не успеваю злиться. Мой, как ты говоришь, арест я воспринимаю как почётное заточение важной политической персоны. Так оно, в общем и есть. Главное, что в замке мне не скучно, да и за его пределы я вполне могу выходить, просто предупреждая об этом.

— Годы идут, а наследная принцесса всё также скромна. Ах да, прости: бывшая наследная принцесса.

Агата медленно расхаживала по покоям. Постоянная жажда деятельности, а может скрытая нервозность не давали ей оставаться на месте. Оборотень был почти неподвижен, только методично подливал себе вино.

— Твоё право не верить и ждать подвоха, но я ничего не планирую. Сейчас уж точно. Это всё?

Она выразительно посмотрела на дракона, словно сама ожидала от него подвоха. Он улыбался учтиво и как-то не по-доброму.

— Чего ты хочешь?! — не выдержала Агата.

Эрид облизнулся. Он знал, что это действует ей на нервы.

Мужчина оставил пустой бокал на подлокотнике кресла и медленно подошёл к Агате. Обойдя принцессу кругом, не сводя с неё пронизывающего взгляда, Эрид остановился за ней и подался вперёд.

— Я хочу твою дочь.

Дракон шепнул это ей в ухо, подождал, пока нужный эффект сработает и добавил уже будничным тоном:

— Хочу доставить в безопасное место, куда ни ты, ни твоя мать, ни её министерские псы не смогут добраться.

— Кхм.

Он всё-таки немного удивил Агату, но смутить не смог, хотя пытался. Наверное, забыл, что они с Адой совсем не похожи. Дочь может краснеть по любому поводу, но бывшая наследница короны не теряет лица.

— Какая трогательная забота. С чего бы?

— Не твоего ума дела.

Со скучающим видом оборотень отвернулся и направился к кувшину с вином. Поднял его, взял бокал, но передумал и поставил всё обратно.

— Я не хочу, чтобы с девочкой что-то случилось. Никто не смеет её расстраивать и портить её характер.

Сиена засмеялась.

— Характер? У неё его нет!

Дракон сверкнул глазами и повернулся к ней. Лицо у него стало жестоким.

— Уж лучше так, чем превратиться в такую же стерву как ты, моя принцесса.

Наконец Агата тоже разозлилась. Но удержалась от того, чтобы наговорить гадостей, понимая, что больше дракон не её раб. Эрид вряд ли тронет бывшую торитт, но постоять за себя теперь может. Не стоит ссориться со Старшим драконом, да ещё из-за таких пустяков.

— Как ты собираешься отдалить её от двора? Это решать только королеве, — миролюбиво сказала Агата, проглотив своё негодование. — Я не против, чтобы Аду не впутывали ни в какие интриги. Ведь она первым делом поставит себя в неловкое положение, а это бросит тень и на меня. Пусть лучше уж рисует свои картинки. У неё получается неплохо.

Услышав последнее замечание, оборотень чуть оттаял.

— Не ожидал, что ты заметишь это.

Женщина изящно развела руками.

— Меня с детства учили подмечать детали. Конечно, я видела, что хотя бы в чём-то она делает успехи, правда никогда не хвалила за них. Но зато и не ругала.

— Мать года, — ввернул Эрид услышанную где-то в параллели фразу.

— Пока я не знаю, — продолжил он, — что могу предпринять ради неё. Вероятно, стоит ждать решения Сиены и по возможности повлиять на него. Хотя мнение Старшего дракона в этом вопросе интересует её величество в последнюю очередь. Однако я предупредил тебя и на душе у меня спокойно: если ты хоть как-то навредишь Аде, я спрошу с тебя и милосерден не буду. И никакие проклятия не помешают мне это сделать.

Женщина равнодушно смотрела на гобелен.

Оборотень хрустнул шеей, поправил кожаные манжеты и отвесил безупречный поклон. Теперь он выбрал самую ослепительную, самую манящую из своих улыбок.

— Доброй ночи, госпожа.

И был таков.

***

Вечером Агата узнала, о каком продолжении истории говорила её мать.

Вроде бы принцесса видела эту служанку и раньше, но не была уверена: она особо не присматривалась к тем, кто ей прислуживал, хотя имена фрейлин потрудилась запомнить. Горничная с грохотом опустила книгу на стол, не обращая внимания на протянутую руку. Положенный реверанс женщина сделала, но еле заметный, хотя была необыкновенно гибкой и ловкой. Казалось, платье теснит её, хотя в таком возрасте пора бы и привыкнуть, а не тосковать по молодым годам, когда ещё можно позволить себе быстрые, резкие движения и скачки через две ступеньки. Агата нахмурилась. Служанку она не знала, но почему-то не сомневалась в том, что правильно понимала её отношение к длинным юбкам. Чего она не понимала, так это нарочитой грубости по отношению к ней, королевской дочери. Высшая знать, министры ещё могли в открытую позволить себе колкости, даже фрейлины порой не стеснялись красноречивых взглядов. Но прислуга? Этим обычно нет никакого дела до барских раздоров. Лишь бы исправно платили и не посылали на войну.

Грубиянка случайно оказалась в комнате: она подводила часы над трюмо, на котором принцесса бросила свой томик античных пассажей.

— Любезная, подайте мне, пожалуйста, книгу. Она находится как раз подле вашей правой руки.

Служанка дёрнулась. Со спины она казалась молодой и стройной, но при взгляде на руки и шею становилось понятно, что ей никак не меньше сорока пяти лет. Женщина послушно взяла, что ей сказали, вытерев руки о передник, и пошла к креслам. Агата протянула руку.

Бум.

Книгу злостно шмякнули о стол, реверанс сделали никудышный, а под чепцом на мгновение промелькнул гневный, незнакомый, и в то же время до боли кого-то напоминающий взгляд. Принцесса ничего не поняла, а вот Аврора, которая сидела здесь же и с интересом наблюдала за сценой, усмехнулась.

— Неужто ты её не узнаёшь? А ведь каждый день тут маячит — то фитиль в камине поправит, то часы подведёт.

Агата уставилась на сестру, жестом приказав служанке оставаться на месте.

— Кого не узнаю? Выражайся яснее.

Аврора и не подумала этого делать. Как ни в чём ни бывало, она продолжала говорить, а её бесцветные, невыразительные губы даже сумели изобразить оскорбительное превосходство.

— У другой прислуги дел всё-таки больше. А эта пользуется особым расположением нашей матушки. Та взяла её совсем девчонкой во дворец, хотя перед этим сама же её отсюда и выгнала. Велела пристроить, но работой особо не нагружать. Все знают эту историю, поверь мне, даже иностранные послы. Прислуга, которая живёт в королевской резиденции словно на курорте! Единственная обязанность — подводить часы и иногда следить за камином. С тех пор прошло столько лет, но протеже Сиены так и не освоилась в своей роли. Наверное, скучает по тем временам, когда колесила по стране и прыгала по сценам уличных театров.

Пелена спала с глаз Агаты, но всё равно она им не верила. Однако сходство было на лицо. Женщина слегка побледнела.

— Лира… это ты?

Юная девушка, которая некогда помогла ей убежать из замка. Её семья, с которой Агата несколько месяцев вела кочевой образ жизни — гнула подковы на сцене, скрывала своё имя, цвет глаз и волос. И была так счастлива… Пока Сиена не отыскала. Родителей Лиры казнили, а саму её, как думала Агата, навеки изгнали из столицы.

— Да, ваше высочество. Меня зовут Лира.

— Ты, стало быть, служанка? Здесь?

— Вы очень наблюдательны, ваше высочество.

Женщина слегка покачивалась с пятки на носок и сжимала кулаками передник. Голос у неё огрубел, а вот фигура по-прежнему оставалась тонкой, хоть и отяжелела в локтях и подбородке.

— Почему Сиена передумала? То есть, я хочу сказать… Ты так просто согласилась жить здесь, рядом с человеком, отнявшим жизни твоих родных? Могла бы вернуться к труппе — не к этой, так к другой.

— Меня никто нигде не ждал, кроме голодной смерти или побоев в притоне. А её величеству служить я рада. Она добра ко мне, она объяснила свой поступок, я и поняла, несмотря на то, что еле грамотная. Поняла, что виной всему другой человек. Королева дала мне многое, хоть это и не могло заменить моих опекунов. Видит бог, я их любила как родителей, и госпожа Сиена это знала, и жалела меня. Только нищую циркачку она взяла сюда не из-за этого. А потому что я напоминала ей наследную принцессу, которая бесследно пропала с Чёрных островов. Я говорила с ней, знала её. Точнее, мне тогда так казалось. Позволите идти?