— Извини, мы хищники. Нам нужно мясо. Хотя предпочёл бы я рыбу.

Ада смерила его убийственным взглядом и с достоинством прошла к холодильнику.

— Другой рыбы нет.

— А… О.

С такими инновациями как консервная банка оборотень раньше не сталкивался. Ада собственноручно открыла её под красноречивое молчание Эрида. Тот ещё какое-то время гипнотизировал жестянку и с опаской вертел в руке предложенную девушкой вилку.

— Я — Старший королевский дракон. Я был рождён от Огненной горы. Я повергаю в ужас врагов моей страны, разрушаю города и испепеляю непокорных. Так неужели ты не дашь мне хотя бы тарелку?

— О, боже! Я всегда ем так, из банки! — не выдержала Ада. Тарелку, впрочем, достала.

— А нож?

— Ты, мать твою, серьёзно?

— Нет. Но учти, во дворце тебя на званый приём не пустят. А если будешь ходить в таком виде, то и не выпустят. Из комнаты.

Девушка демонстративно накинула капюшон, скрывая лицо. Всё же в своём доме она чувствовала себя увереннее, чем в том лесу. Напряжение спадало, но так и не исчезло до конца.

Щёлкнули часы на стене. Ада вздрогнула. Старинный циферблат с деревянной резьбой канул в лету, как и люди, в доме которых он находился. Все они мертвы. Но была ли перед смертью у них жизнь?

Ада медленно сняла капюшон и посмотрела Эрида. Он ел жадно, но безупречные манеры проскальзывали даже в этой поспешности. Вот он, тот самый цирк — призрак поглощает консервы, а потом ещё захочет познакомиться с интернетом. Ещё тогда, в лесу он заявил, что должен посмотреть на это "претендующее на интересность изобретение". Девушка долго смеялась над этой фразой. Смеялась, пока не закружилась голова и Ада снова впала в транс.

Она подождала, пока оборотень доест. И озвучила вопрос — тот самый, который давно витал в воздухе.

— Что со мной будет — там, в твоём королевстве?

***

Отложив вилку с таким видом, что Аде немедленно захотелось позвонить в колокольчик и позвать несуществующего лакея, — о чём она и сообщила, — дракон печально заглянул в глаза девушки.

— Это твоё королевство принцесса. Точнее, твоей матери, а я лишь слуга вашего рода. Тебя интересует, в каком состоянии ты окажешься в Йэре — телесном или призрачном? Или что-то ещё?

— Всё меня интересует, — буркнула «принцесса».

— Что ж, — закинул ногу на ногу дракон. — Ты будешь представлять из себя то же, что и сейчас. С той лишь разницей, что тебя, как я очень надеюсь, переоденут. А теперь просвети меня, какая ещё есть еда в нашем распоряжении?

Ада не сводила с него пристального, напряжённого взгляда.

— Зачем я нужна твоей королеве?

— Ты нужна не ей, а многострадальным землям, которыми она правит. Хотя выполняю я именно её волю.

Девушка стала подозрительней прежнего. И хоть эта её черта носила характер дурной привычки, в этот раз Ада была тысячу раз права.

— А если она прикажет свернуть мне шею, ты и это выполнишь?

Спрашивала она в шутку. Ада всегда ожидала гадостей, но не такого масштаба.

— Да. Вообще-то у нас для таких случаев предпочитают яд, но… Да. Я сделаю всё, что мне прикажут.

Повисла горькая тишина.

— И после таких душераздирающих признаний ты рассчитываешь, что я по-прежнему согласна отправиться в это твоё вонючее королевство? Проваливайте в свою Тмутаракань с Агатой сами, а меня оставьте в покое!

Она встала и бросила тарелку в мойку. Та звякнула, но не разбилась. Всё хрупкое, что имелось в этом доме, видимо, стараниями Ады уже было разрушено.

— Согласись, свернуть тебе шею я могу и здесь, особенно за такие слова о моей земле.

Девушка и не подумала испугаться. Она была застенчивой, но не из боязливых.

— У тебя ничего не получится. В школе я дралась с мальчишками на равных.

Дракон примирительно поднял руки.

— Астор никогда не дадут себя в обиду. Будь я человеком, мне бы следовало дважды подумать, прежде чем нападать. Похвально, что ты не ударила в грязь лицом в своём детстве. Может, и зачинщицей тоже была ты?

Помрачнев, девушка опять накинула порядком надоевший Эриду капюшон.

— Нет. Я просто отбивалась. Меня, знаешь ли, не очень там любили.

Увы, ещё одному созданию выпало испытать на своей шкуре, что значит быть изгоем. Почему Агата не защитила дочь от атак этого мира? Почему никто не защитил? Теперь приходится иметь дело с изменённой, отшлифованной несправедливостями натурой. Если бы Эрид не знал, кто она такая, и случайно увидел на улице, какой осадок оставила бы Ада — просто какая-то странная девушка? Нет, даже не так. Он бы просто её не заметил.

— Меня тоже не радовали хорошим отношением на протяжении всей моей жизни. Но в детстве доставалось особенно, так как в ту пору я ещё не мог дать достойный отпор. Но другие — это пол беды. Гораздо хуже ненавидеть самого себя.

— Ты себя ненавидишь? — подозрительно спросила Ада. — За что?

Да за всё! Девушка поймёт, если ей объяснить. Эта — поймет безусловно. Но стоит ли приоткрывать завесу правды хотя бы отчасти? Ада никогда не смотрела на оборотня как на чудовище, хоть и видела его в драконьей ипостаси. Как на сумасшедшего, мутанта, чудо природы и даже результат её собственного воображения. Было дело, но как на монстра — никогда. Ей наплевать на проклятие. Ада отнеслась к этому так, будто Эрид сказал, что у него хроническая простуда, а не признался, что он обречён на вечное рабство. А ведь оборотень уже привык, что люди ему поклоняются и презирают.

Нет, пусть знает правду хоть отчасти. Тем более Агата наверняка расскажет при случае.

— Я совершал поступки, которые вряд ли можно простить. Убивал, и далеко не всегда по приказу. Иногда мне это нравилось. Иногда нет. Однажды даже вышло случайно. Молодой стражник, совсем мальчишка, младше тебя — я отвлекся, когда просто держал его, чтобы он не создавал шума и не мешал кое-кого обворовывать. Да-да, воровством тоже довелось заниматься. Я задушил его, случайно, потому что сам перенервничал. Единичный случай. Всё остальное было вполне осознанно. Так что в следующий раз можешь не спрашивать, что я сделаю, если Сиена прикажет избавиться от тебя или кого-то ещё. За свою карьеру я испробовал множество способов, как отнимать чужие жизни. И самый жестокий среди них — предательство.

Сцепив руки до побелевших костяшек, Ада не решалась поднять глаз. Выждав несколько мучительных минут тишины, она наконец пошевелилась и прочистила горло. Эрид подумал, что сейчас девушка вынесет ему приговор. Объявит о своём презрении, разочаровании, потребует, чтобы оборотень убрался из её дома, в конце-то концов. Но вместо этого милое создание как всегда удивило дурацким замечанием. От этого пустяка промерзлая насквозь глыба сожалений перестала набирать вес. И даже получилось улыбнуться — почти робко, как это выходило у Ады.

— Случайно задушить человека? А я думала, у меня руки не из того места растут.

Её бы потрепать по голове в порыве ласковых чувств, да руку откусит. Девушка и не думала его осуждать, может быть, просто не осознала, что существо перед ней в определённых обстоятельствах не знает ни жалости, ни совести. Эрид ограничился тем, что вежливо поинтересовался, когда появится возможность навестить Агату.

— А ты сам разве не можешь её найти?

Мужчина погрузился в невесёлые воспоминания.

— Раньше я мог отыскать её, где бы она ни находилась. Когда она была моей торитт — то есть полновластной госпожой и защитницей. С первым она справлялась на ура, но в остальном система дала сбой.

— У вас с ней что-то было?

Он сначала даже и не понял, а потом возмутился.

— Ты в своём уме? Она была ребёнком!

Ада пожала плечами, будто всё нормально. Просто ходячая невозмутимость. Можно подумать, кто-то другой краснеет, когда дракон ловит на себе её взгляды.

— Ну я же не знаю, какие нравы в вашем средневековье. Тем более, напомни: в вашу последнюю встречу ей ведь шёл восемнадцатый год?

Золотые, как у него, глаза, такого же цвета волосы, водопадом укрывавшие худые плечи. Тонкая рука, которая поднялась в повелевающем жесте и следом резкая, мучительная боль. Да, ей было семнадцать, и цветущая юность не имела ничего общего с тем, что творилось в душе тогда ещё наследной принцессы.