Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Прошу извинить, каспода сенаторы, — медленно проговорила она, еле сдерживая себя, мелькнул кончик языка, облизнувшего губы, да выдал гнев акцент. — Адъютант, — обернулась она к свите, — возьмите пять рублей, сходите через Неву в Академию наук, купите ландкарту. Презентую высокому Сенату... — Она пренебрежительным движением швырнула невидмую карту. — Григорий Александрович...

Но Потёмкин, не отводивший от Екатерины зачарованного взгляда, — такую сильную, энергичную, стремительную он видел её впервые, — не услышал обращения. Орлов, заметив его вовсе не державное восхищение, пребольно пихнул в бок:

— Не пялься, глаз выткну... Тебя кличет.

Екатерина, для которой взгляд Потёмкина не остался незамеченным, улыбнулась.

— Григорий Александрович, не сочтите за труд, распахните окно, тут кладбищем пахнет. — Резко повернувшись на каблуках, бросила сенаторам: — С завтрашнего дня Сенату заседания проводить в Запасном павильоне близ моего дворца. Поручаю господину Потёмкину в ранге моего помощника ежедневно посещать заседания. Буду свободна — сама стану приходить. А засим позвольте откланяться.

— Ваше Величество, — подал голос упрямый Глебов, — а как же дело о четях?

— Заберите землю в государственный секвестр, — не оборачиваясь, бросила через плечо императрица, направляясь к двери в сопровождении свиты. — Дело прекратить. — И покинула зал.

Это был единственный случай, когда Екатерина изменила своему принципу: ругать наедине, хвалить прилюдно.

10

Одержимая государственными заботами, а вернее, некоей причастностью к ним, Катенька Дашкова не ходила, а передвигалась этакой деловой трусцой и, будучи особой доверенной, вторгалась в любые дворцовые покои беспрепятственно. Вот и нынче она вкатилась в библиотеку, где Екатерина беседовала с Потёмкиным. Он держал перед собой раскрытую папку с бумагами и что-то говорил, а царица, кажущаяся более хрупкой в трауре, сидела у стола, загромождённого книгами.

Дашкова бесцеремонно подлетела к Екатерине, чмокнула в щёку и, не дав себе труда повременить, выдохнула:

— Като... это правда?

— Что? — удивлённо подняла на неё глаза императрица. Катенька многозначительно повела глазами в сторону Потёмкина, он деликатно отошёл.

— Вижу, что правда. — Дашкова кивком указала на траурное платье. — Возвращаюсь из деревни, а мне говорят, что император Пётр... не то умер, не то...

— Апоплексический удар. — Екатерина не дала закончить фразу. — Осложнённый почечуем к тому же.

— По-че-чу-ем? — задрала вверх бровки Дашкова. — Что есть почечуй?

— Почечуй означает геморрой, — пояснила Екатерина, — коим его величество страдал постоянно, а при неумеренном пьянстве...

— Ты в этом уверена? — перебила Дашкова, посмотрев на Екатерину с ехидцей.

Не глядя на неё, Екатерина сухо отозвалась:

— Есть докторское свидетельство. Консилиум.

Катенька обежала вокруг стола, не забыв по пути оглянуться на Потёмкина, поглощённого чтением, и вполголоса возразила:

— Но докторов при этом не было, а вот Орловы были...

Екатерина надменно вскинула голову.

— Что ты хочешь этим сказать? — резко спросила она.

Дашкова слегка замялась.

— Знаешь, всё-таки говорят, что... всё-таки Алехан Орлов в Ропше был, а они с Григорием братья... Те, кто был тогда с Петром Фёдоровичем, не наказаны, а напротив, обласканы... Говорят, что смерть была не совсем естественной... ходят слухи... — Заметив взгляд Екатерины, Дашкова осеклась.

— Ну, договаривай! — почти крикнула императрица, и, поскольку Дашкова молчала, отвернулась, вздохнув: — «Говорят, говорят»... — Потом, будто вспомнив что-то, снова круто обернулась к подруге: — А вот ещё говорят, что ты весьма озабочена судьбой принца Иванушки, это правда?

— Так, понимаешь, он... — Катенька поняла, что угодила в ловушку, в которую пыталась загнать свою царственную наставницу. — Он... трагическая судьба с младенчества... Сердце замирает...

— А ты хочешь, чтоб узницей стала я? — горько упрекнула её Екатерина. — И ты вместе со мной?

— Ой, Като, неужели я... как можно думать... — Дашкова кинулась к Екатерине на шею.

Та приняла поцелуй, потом, отстранив подругу от себя, взяла в ладони её голову и, глядя в глаза, наставительно и внятно, даже с оттенком нежности, произнесла:

— Пусть, Катенька, твои разумные мозги будут заняты книгами, а не сплетнями. Так спокойней. — Хлопнула ласково ладошкой по лбу подруги. — Такую головку беречь надобно... — Сменив тон, спросила: — Что домашние твои, все здоровы?

— Слава Богу. — Смущённая Дашкова отвела глаза.

— А сестрица твоя, Лизавета отлучённая, а ныне вдовая... с кем утешается?

— Като, как ты можешь? Только умер супруг...

— Плакать прикажешь? — гневно спросила Екатерина. — Траур ношу для глаз людских, а сожаления не имею... Ты не ребёнок, понимаешь, что жизнь моя супружеская была мукой, а последние годы под страхом смерти или изгнания жила. Ступай, у меня дела. Или ещё что есть ко мне?

— Из Парижа весть пришла, — обрадовалась перемене темы Дашкова. — У Дидро нехватка денег на издание «Энциклопедии», вот бы помочь.

— Я написала Вольтеру, что готова печатать в Риге, в Петербурге, где угодно, и за российский счёт.

— Ты просто чудо! — снова бросилась обниматься Дашкова. — Вся Европа будет восхищена!

— Что мне Европа, — не рисуясь, пожала плечами императрица. — Своих дел невпроворот. Иди.

Дашкова исчезла, прошуршав платьем мимо Потёмкина.

— Господин Потёмкин, — позвала его Екатерина. — Продолжим?

Григорий кивнул и, подойдя ближе, заговорил:

— Полагаю необходимым в наставление для Сената вписать также, чтобы члены его на службу ходили ежедневно, не позднее десяти часов до полудня, а буде кто опоздал или не явился без объяснения достаточной причины — делать вычет из жалованья. Кто же и дальше станет манкировать, от дел уволить.

Екатерина, вспомнив «собрание антиквариата», усмехнулась:

— Жестоко, Григорий Александрович.

— Иначе как кнутом этих рамоликов к делу не приохотить.

Слово «рамолики» рассмешило Екатерину. Но, расхохотавшись, она покачала головой.

— Суров, суров, батюшка. — Помолчала, потом ласково посмотрела на Потёмкина. — Григорий Александрович, не сочтите за обиду, но замечаю, что ваш французский не очень хорош. Что бы вы сказали, ежели бы я вам учителя наняла за свой... то есть за государственный счёт?

— За что такие благодеяния, Ваше Величество?

— Вижу за вами прилежание к делу, светлый ум и преданность, и хотелось бы мне поддержать моего паренька. — Она улыбнулась ему тепло и приветливо.

Григорий опустился на колени, прижал к губам её руку.

— Государыня, матушка...

— Встаньте сейчас же, — шутливо нахмурилась Екатерина, — и не надо каждый раз бухаться на паркет, коленки отобьёте... Я хотела бы вам наставницей быть. По рукам? — И она озорно, совсем по-мальчишески, хлопнула ладошкой в подставленную ладонь Григория.

Он снова кинулся на колени, но, вспомнив выговор, поднялся, досадно махнув рукой. Екатерина рассмеялась.

— И вот ещё что — чтобы покончить с делами... Зная вашу набожность и эрудицию в богословии, прошу вас принять должность секретаря священного синода, там тоже пылью и нафталином пахнет. А заодно поможете мне подыскать среди старичков женишка. — В её глазах снова заиграли весёлые искры.

— Для Лизаветы Романовны небось? — широко улыбнулся Потёмкин.

— Помните? — удивилась она.

Он небрежно пожал плечами:

— Ваши заботы — мои заботы. Обещано было в день арестования его величества. — Не удержавшись, Потёмкин вдруг прыснул смехом. — Имею на примете... — Посерьёзнев, договорил: — Не сенатор, но роду почётного, почитай... — Он снова сдержал смех: — Почитай, Рюрикович.

— Кто таков?

— Да есть тут один... Челом бьёт на генерал-губернатора Глебова, обобрал тот его до нитки.

70
{"b":"648145","o":1}