Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Её не видите, супругу мою? Граф, вы человек опасный, ловелас, да-да, ловелас! Увели от меня на весь вечер Лизавету Романовну, а теперь тоскуете о другой, не так ли?

— Ах, ваше высочество, всё шутите...

— Не робейте, граф, мы близкие люди, почти родственники по жене.

Эта, с позволения сказать, шутка была встречена громким хохотом, Понятовский стоял ни жив ни мёртв.

— Лизхен, займи гостя, я скоро обернусь, — сказал Пётр.

— Шампанское, рейнвейн? Есть токайское, вчерась доставили партию, специально для мужчин, — игриво намекнула она. — Питер, увы, разбирается только в хлебном вине да в пиве... Вот ваш бокал, я за хозяйку буду. Когда в своём кругу, то мы лакеев отпускаем, а для столовых услуг драгун держим. — Болтая, Лизка налила вино, придвинула бокал Понятовскому, вплотную приблизилась сама, притиснув субтильную фигуру Понятовского своим большим и рыхлым телом, — саксонский посол был высок, но тонок, и это бросалось в глаза при Лизке рядом. — Прозит!

— Прозит, прозит!

Распахнулась дверь, и Пётр втолкнул в павильон Екатерину, но в каком виде — непричёсанная, в чулках без туфель, в халате. Она сопротивлялась, халат распахнулся, мелькнуло бельё. Кто-то загоготал, но Пётр крикнул:

— Тихо! Проходи, моя дорогая жёнушка. Я подумал, мы веселимся, а ты в одиночестве, всё с книгами. Садись, садись вот тут, будь царицей бала. — Он втиснул Екатерину между Лизкой и Понятовским.

Понятовский встал.

— Цалую рэнчки, мадам. — И с почтением принял руку великой княгини.

Екатерина, мгновенно оценив ситуацию, весело улыбнулась, тряхнула головой, поправила волосы, вздёрнула подбородок.

— Добрый вечер, господа! Кто за мной поухаживает? Лакеев не вижу.

Лизка, не поняв коварства последней реплики, подала вино, за столом вспыхнул смешок.

— Позвольте мне, дорогая. Я за хозяйку нынче.

— На всю ночь? Спасибо, милая.

Дамы обменялись любезными улыбками, но если бы «дорогая» съела то, что в глубине души пожелала ей «милая», или наоборот, то ни той, ни другой уже не было бы в живых.

Пётр предложил:

— Господа, граф Понятовский недавний гость нашего дома и только пришёл к столу, за ним тост.

Понятовский был вовсе не плохой дипломат и неглупый малый и, хотя обстоятельства были не в его пользу, сориентировался быстро:

— Господа, в Петров день, как я узнал, вы собираетесь в Петергофе, чтобы почтить память великого императора России. Я с удовольствием готов поддержать этот обычай. Но справедливо будет, ежели в день сей мы пожелаем здоровья, благоденствия и счастья дочери великого Петра Елизавете, императрице российской, и внуку её — великому князю Петру Фёдоровичу, преемнику российского престола. Ваша мудрость в делах государственных, несравненные познания в военном деле и повседневный ратный труд. — Понятовский перевёл дух, готовясь к решительному залпу подхалимажа, — снискали вам славу в народах, кою вам предстоит умножить, дабы возвеличить дух Петра Великого... Многая лета вам, ваше императорское высочество! — Понятовский изогнулся глаголем, стремясь тронуть своим бокалом бокал Петра, выпил залпом.

Пётр радостно рассмеялся.

— Вот это по-нашему, по-солдатски! Вы будете мой способный ученик! Трубку графу, да покрепче кнапстер... Впрочем, возьмите мою.

Екатерина с усмешкой смотрела на подобострастные поклоны графа, на то, с какой готовностью он сунул в рот обслюнявленный мундштук трубки, жадно затянулся, всё не сводя угодливого взгляда с Петра, а тот нахваливал:

— Вот, молодец!.. Глубже, глубже, граф. — И когда Понятовский захлебнулся ядовитым зельем, ободряюще добавил: — Ничего, привыкнете, вы, главное, поглубже затягивайтесь, как я...

Понятовский, будто радуясь, смеялся, но не мог сдержать слёзы.

— Перестаньте угодничать, — шепнула Екатерина, но Понятовский то ли не расслышал, то ли не захотел внять совету.

— Вы что-то сказали? — Лизка была тут как тут. — Вам добавить вина, милая?

— Будьте столь любезны, дорогая.

Обмен взглядами высек искру.

Пётр между тем не отставал от Понятовского:

— Граф, вы недавно из Европы? Говорят, при французском дворе принят новый этикет приветствия, не покажете ль?

— Отчего же, ваше желание для меня закон. — Граф кузнечиком выпрыгнул на середину павильона и в такт музыке запорхал, выделывая немыслимые коленца.

— Перфект! — воскликнул Пётр, радостно плеская ладонями.

Екатерина вспыхнула.

— Довольно! — Но тут же, подавив раздражение, сказала, улыбаясь: — Уже поздно, господа, может быть, пора спать?

Пётр вскочил, отозвался:

— Ты, как всегда, права, жёнушка. И, как всегда, хочешь спать... с кем-нибудь... Бери его, этого... плясуна. Мы не станем мешать, господин портной, — виноват: граф. Идём, Лизхен, идём, дорогая моя, мы тоже будем спать. — Он захохотал.

За окнами рассыпался фейерверк.

Тени от деревьев по траве убегали, прячась по мере того, как вспыхивали в небе огни.

Они вместе вошли в приёмную — крохотную комнатку. Дежурный офицер вытянулся в струнку. Понятовский сунулся было войти за Екатериной в спальню, но она остановила:

— Граф, дальше я одна.

— Но, Като...

Она презрительно оглядела его и бросила как пощёчину:

— Шут.

— Но что я мог?

— Мужчины знают выход. Прощайте. — Екатерина презрительно изогнула губы, прикрыла веки и захлопнула перед носом Понятовского дверь.

Понятовский бросил мимолётный взгляд на дежурного офицера, тот стоял изваянием, но глаза смеялись. Понятовский выпрямился, одёрнул полы кафтана, придав себе вид гордый и достойный, но в дверь на выход почему-то не попал, а совершил круг по комнате.

— Ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля, — запел первое, что попало на язык, и пошёл, печатая шаг.

Гвардеец откровенно смеялся. Это снова был Орлов, но не Федька, а Григорий.

15

Потёмкин под командой того же флигельмана осваивал ружейные артикулы — «к ноге», «на плечо», «на караул», «штыком коли». Репетиции длились не один час. Из-под кивера ученика сбегали струйки пота, а выражение лица было тупым и остервенелым.

— Делай — ать, два, три! Ать, два, три! Ать, два, три! Делай — так, так и так! Делай...

Подбежал вестовой, крикнул:

— Гефрейт-капрала Потёмкина к командиру полка!

Григорий с облегчением опустил ружьё, но флигельман гаркнул:

— Кто позволил бросить? Это мне команда, а не тебе. Делай — ать, два, три, четыре! — Потёмкин замахал ружьём. Флигельман приказал: — Ружьё наперевес и бегом в атаку на тот куст, потом обратно. Бегом... марш! — Флигельман проводил взглядом Потёмкина, потом спросил вестового: — Табачком не поделишься?

Тот полез за кисетом.

— Ты почто так его-то строго?

— А чтоб к порядку привыкал. Я его ишшо бегом сгоняю к той рощице, потом в штаб представлю. Урок на сегодня.

— Сдюжит, думаешь? И то юшка со лба катит.

— У нас майор Суворов говаривал: тяжело в ученье, легко в бою.

— Твой майор вона где, в Пруссии, а майор Бергер — вот он. Две шкуры спустит, а третью подвернёт за невыполнение приказа. Там, слышь, сам гетман Разумовский прибыл от царицы.

— Да ну? Коль от царицы, иной разговор... Потёмкин, стой!

Григорий опустился на траву.

— Охолону, куда ж я такой заморённый... Левоныч, я те двугривенный дам, сбегай в лавку, возьми полуштофчик, вернусь — потешим душу, а?

— Я завсегда готов, Григорий Лександрыч, — козырнул флигельман.

Войдя со света, Григорий прищурился: в полковой избе многолюдно и ничего не разобрать. Налетел вихрем и повис у него на шее Тимоха Розум.

— Здорово, Гриц! Прознал, что ты в полку, дай, думаю, навещу, а как раз дяденька Кирилл ехали сюда, я и прицепился. Как ты тут, постигаешь ратную науку?

— Считай, постиг.

— Так скоро?

— Дело нехитрое — нижний чин что дубовый клин, каждый норовит ударить. Зевнёшь, вглыбь вобьют по самую маковку. Резон таков: влезть повыше, чтобы самому бить. А ты, слыхать, из действующей армии выбыл, навоевался уже? Ты из самой Пруссии?

41
{"b":"648145","o":1}