Как не имеющий нервной системы слепой червь продолжает жрать даже тогда, когда другой конец его тела оказывается уже съеденным, так и колчаковская армия, прорвав фронт 5-й армии советских войск под Уфой, пожирала пространство, неуклонно стремясь к Волге, в то время как другой конец ее огромного вытянувшегося вдоль сибирской магистрали тела был уже оторван и уничтожен партизанскими отрядами красных, действующими на такой территории и в стольких пунктах, что быстро подавить и оттеснить их от железной дороги не могли не только белые казачьи сотни и карательные отряды, но даже крупные войска интервентов, по приказу генерала Жанена ввязавшиеся в бой с партизанами.
Операция была задумана во взаимодействии с армиями генерала Юденича и генерала Деникина. Деникин должен был наступать с юга, Юденич на севере.
Деникин писал Колчаку:
«Главное не останавливаться на Волге, а бить дальше на сердце большевизма, на Москву. Я надеюсь встретиться с вами в Саратове… Поляки будут делать свое дело, что же касается Юденича, он готов и не замедлит ударить на Петроград…»
Колчак не думал о длительности операции и войны. Он забыл о сбережении резервов. Все, что было возможно, он бросил на фронт. Им овладела маниакальная идея «задушить большевизм одним ударом, лишив его основных жизненных центров — Москвы и Петрограда». Впрочем, не одним адмиралом владела эта идея. Ее разделяли все высокие политики Америки, Англии и Франции, ее разделяли все генералы Антанты и все белые генералы колчаковской ставки. Своими советами и прогнозами они подогревали адмирала, и он, забыв всякую осторожность, повернул все свои армии на юг, не оставив в тылу хоть сколько-нибудь значительных резервов.
Сибирская армия Гайды, теперь насчитывающая свыше сорока восьми тысяч штыков, та самая армия, которая во время Пермской операции должна была овладеть Вяткой и идти на соединение с англо-американцами к Котласу, теперь была повернута на Казань. Соседняя с ней западная армия генерала Ханжина, пополненная до пятидесятитысячного состава, получила задачу прорвать фронт противостоящей ей армии большевиков и, овладев Уфой, развить стремительное наступление на Самару. Этой же армии было приказано по достижении линии Бирск — Белебей частью сил ударить в тыл красных войск, защищающих Оренбург, и помочь действующей на юге казачьей армии генерала Дутова овладеть городом. Южная группа колчаковских войск, базирующаяся на Троицк, была подчинена Колчаком генералу Ханжину и получила задачу обеспечивать фланг наступающей западной армии. Стратегический резерв верховного главнокомандующего — 1-й волжский корпус генерала Каппеля, формирующийся в районе Челябинска, был также введен в дело, придан Западной армии и подчинен генералу Ханжину.
Обе эти армии — сибирская Гайды и западная Ханжина — начали наступление почти одновременно. Сибирская армия, используя превосходство сил, потеснила советские войска, которые, потеряв Сарапул и Воткинский завод, отступили за Каму и к верховьям реки Вятки. Западная армия, располагая пятикратным численным перевесом сил над 5-й советской армией, прорвала ее фронт, овладела Уфой, Бирском, Бугульмой, Белебеем, Бугурусланом и к середине апреля была на подходах к Волге, ставя под угрозу Самару и Симбирск.
В ставке Колчака никто больше не сомневался в успехе весенней операции и никто больше не думал о возможности контрудара советских войск. Белые генералы, мечтая о торжественном въезде в древнюю русскую столицу Москву, уже праздновали победу, покупали очередные ордена и ждали повышения в чинах, все сибирские и буржуазные заграничные газеты трубили о победах белого оружия и о последних днях Советской власти в России, иностранные дипломаты и военные представители один за другим являлись к верховному правителю с визитом по случаю победы, и каждый подносил адмиралу, как имениннику, какой-нибудь подарок: английский генерал Нокс — поздравление британского военного министра Черчилля, французский генерал Жанен — восторженную телеграмму премьера Франции и председателя Парижской мирной конференции Жоржа Клемансо, который, позабыв о мире, восхищался полководческим гением сухопутного адмирала Колчака и обещал оказывать ему «материальную и моральную поддержку»; американец Гаррис превзошел всех и в виде подарка принес обещание президента Вильсона помочь Колчаку утвердить его правительство в качестве всероссийского.
Новая столица Сибири город Омск был разукрашен праздничными флагами, и во всех церквах попы служили молебны. Они с амвонов предавали большевиков анафеме и провозглашали адмирала избранником божьим и библейским Моисеем.
В эти дни и сам Колчак поверил в свою особую миссию, в свою восходящую звезду. Как на чудо, как на перст божий, смотрел он на свое возвышение. Только полгода назад он был еще в тени, ничем не примечательный безработный адмирал, по приказу японцев живущий на крохотном приморском курорте, и вдруг такая судьба! О нем говорил весь мир, у него были самые могущественные друзья — главы великих держав: Америки, Англии, Франции, и его, удачливого диктатора Сибири, союзники прочили теперь в диктаторы всероссийские.
И он верил, что это свершится. Нужно было только закрепить успех и ускорить движение армий к Волге на соединение с Деникиным.
Ускорить движение армий! В этом была главная задача, остальное должно было прийти само собой. И он бросал все дела, оставляя их на послушного Лебедева да на совет министров, а сам ехал на фронт торопить Гайду и Ханжина, разъезжал по фронтовым дорогам, подсчитывая километры пройденного армиями пути, как пути к собственной славе, и сердился, что километры слишком велики, а поступь армий слишком тяжела.
3
Лебедев пришел в штаб раньше обычного. Он ожидал возвращающегося с фронта адмирала и к его приезду хотел разобрать свежую почту и подготовиться к докладу.
В кабинете было тихо, и весеннее солнце заливало паркетный пол.
— Прежде всего оперативные сводки, — сказал он сопровождающему его офицеру и сел за стол в самом веселом и бодром настроении.
Он только что получил повышение по службе и, сохранив за собой должность начальника штаба верховного главнокомандующего, стал одновременно военным министром. Вся военная власть сосредоточилась в его руках, и он считал себя вторым после верховного правителя человеком в государстве.
Он поближе к столу подвинул кресло, откинулся на спинку и закрыл глаза, как закрывал их адмирал, когда задумывался. Он слышал, как скрипнула дверь и как вошел офицер с оперативными сводками, но глаза не открыл.
Офицер положил папку со сводками на стол и, стараясь ступать бесшумно, вышел за дверь.
Тогда Лебедев открыл глаза, потянулся и, потерев руки, подвинул к себе папку. Он раскрыл ее в предвкушении удовольствия от известий о новых победах генерала Ханжина, но, начав читать, недовольно нахмурился и даже дальше отодвинулся от стола.
В сводке, под заголовком «Настроение масс», яркосиними буквами было напечатано:
«Российская Коммунистическая Партия (большевиков) сконструирована по системе десятков, составляющих основные партийные ячейки. Десятки посылают своих представителей в Районные Комитеты, а делегаты этих последних составляют Городской Комитет. Из представителей Городских Комитетов и уездных организаций такого же типа, а также представителей коммунистических профессиональных союзов образуется «Общегородская Конференция Рабочей Коммунистической Партии (большевиков)…»[1]
— Какая же это оперативная сводка? При чем тут коммунистическая партия… — проворчал Лебедев и посмотрел самый верхний заголовок сводки. Там было написано:
«Сводка сведений по контрразведке главного штаба».
— Почему она попала в эту папку? — сказал Лебедев, однако сводку не отложил, а стал читать дальше:
«Конференция выделяет от себя распорядительный орган — Общегородской Комитет, направляющий всю партийную работу в области или губернии. Областные организации возглавляет Сибирский Областной Комитет. При всех Комитетах Районных, Общегородских и Сибирском состоят Военно-Революционные штабы с выборными и назначенными из центра специалистами. Штабы имеют целью подготовку населения к вооруженному восстанию, и в случае выступления к ним переходит вся полнота власти. В штабах имеются отделы: инструкторский, связи, снабжения и разведывательный с подотделом контрразведки. Особняком стоит «Пролетарский Красный Крест», функции его — оказание материальной помощи семьям погибших и арестованных партийных работников, лицам, проживающим нелегально и не имеющим возможности нести партийную работу, а также организация врачебной помощи во время вооруженных выступлений…»
