Саша нахмурилась:

– Ты не видишь?

– Что именно?

Миклош ощутимо напрягся.

– Линии. Красные линии повсюду в Отражении. Вообще везде. Они инертны, и я совершенно не понимаю, что это такое.

Парень обвел глазами пространство вокруг себя, сосредотачивая взгляд на ближайшем аттракционе. И покачал головой.

– Саша, я ничего не вижу здесь, кроме отголосков эмоций, таких же как в том парке В Пензе, только нигде не приглушенных. Нормальных в местах, где люди развлекаются. Сейчас у этих отголосков большее, чем обычно, влияние на Отражение, но это нормально для ночного времени, когда в таких местах безлюдно.

Саша моргнула. Линии не исчезли.

– Но я все равно вижу их. Я схожу с ума?

– Нет, – раздался негромкий голос позади, – это сделала я.

Саша повернулась, рассматривая фигуру около входа на колесо обозрения. Из киоска для билетов им помахала рукой полноватая женщина-билетер в форме не то из кинофильма, не то из прошлого века, напрочь игнорируя повешенный и на Сашу, и на Миклоша щит Отвода Внимания.

– С моей стороны это маленький эксперимент, – билетер улыбнулась. – Во-первых, мне хотелось знать, те ли вы, за кого себя выдаете. А во-вторых – я даю одну попытку, и только. Вы ей воспользовались. Подходите, не бойтесь, я не кусаюсь.

Саша подошла ближе, рассматривая женщину. Она казалась очень знакомой – и совершенно незнакомой одновременно. В Отражении она словно бы находилась в постоянном движении, перетекая из одного облика в другой. И при том от нее исходило странное ощущение какой-то неизмеримой инаковости. Словно бы запах, до того неразличимый, но теперь, когда Саша ощущала его уже не в первый раз, ставший поянтным из накомым.

– Муза?

– О, это имя мне нравится, на самом деле. Очень. Но, как видишь, я – вовсе не она. Как быть музой, если твоя работа – продавать билеты?

Саша подошла еще ближе, в упор рассматривая женщину. Она была полна той миловидной полнотой, которая, определенно, красила человека.

– Почему ты здесь?

– О, ну какой бы не была игра, фишки же надо на что-то покупать. А здесь берут без опыта работы, знаете ли. Проходите, проходите, только за билет заплатите сначала.

– Два взрослых, – Саша толкнула Миклоша, все еще в прострации созерцавшего скиа, в плечо, и протянула деньги билетерше. Если Муза хочет играть эту роль, то, очевидно, стоит присоединиться к ее игре.

– Это… Тень? – шепотом спросил парень, выглядевший откровенно шокированным.

– Да. Идем, она не причинит вреда.

Миклош только тихо фыркнул, явно выражая свое несогласие, и одними губами прошептал:

– Надеюсь, ты права.

Билетерша пробила пару билетов и протянула Саше.

– Я бы на вашем месте была менее доверчивой, – усмехнулась женщина, – коль вы влипли уже в чужую паутину. А ведь я предупреждала о подарках, предупреждала. И зачем суфлер, если его никто не слушает? Ладно, идемте.

При их приближении к аттракциону колесо с натужным скрипом начинает движение. Само собой начинает медленно вращаться, – никто не нажимает ни на какие кнопки и не дергает рычаги.

– А оно не должно быть выключенным? Ночь же.

Билетерша подмигнула, сама забираясь в кабинку и маня их обоих за собой.

– Ночь – самое лучшее время для поездки куда-нибудь вверх. К тому же знаете ли, я довольно давно хотела прокатиться. Использовать служебное положение, так сказать.

Миклош обернулся на вход, к будке охраны.

– Ох, перестань, красавчик, – билетерша отмахнулась, – старый пень не увидит и нацеленного в лоб пистолета, не то что нашего медленного движения вверх. А мне все никак не выпадала случая подняться, смешно – работаешь-работаешь, а толку? И все ради горстки бумажек, – усмехнулась женщина.

Саша села в кабинку, на ходу затаскивая зазевавшегося Миклоша. Напряжение и страх били по нервам. Она ведь только недавно сама для себя сравнивала доверие с поездкой на колесе обозрения… И вот пожалуйста.

Билетерша, видимо прочитав ее выражение лица, усмехнулась.

– Ты – занятный человек, Колдунья. Или Знахарка – я не могу понять, какая из ролей тебе ближе.

Колесо медленно начало подъем, с тихим скрипом набирая ход.

Интересно, навешенные щиты защитят от падения с какой высоты? Вслух, Саша, разумеется, этого не спросила. Спросила совершенно другое:

– Зачем ты мне помогаешь?

– О! А ты задаешь неплохие вопросы, – билетерша окинула взглядом Миклоша, – хм, я надеялась, что ты все-таки пойдешь дальше, чем просто человек, но, видимо, еще рано. Или уже поздно. Неважно. Видишь ли, Колдунья, у всего есть последствия. У всего. И так вышло, что у нас с тобой образовался общий интерес. Человек, возомнивший себя гением, но им не являющийся. Примитивная тварь, решившая стать богом, – лицо билетерши чуть поплыло, и на секунду Саша увидела перекошенную от ужаса посмертную маску с дырой во лбу, – о, ты видишь. Ты видишь истинную суть. Кем бы я ни была, мое рождение – чья-то смерть, и за эту смерть необходимо кое-кому ответить. Так уж случилось, что я знаю кто породил меня, и намеренна свести свои счеты. Такова тут моя роль. Вы, люди, славите призраков мести, но на деле страшнее мстители существующие и живущие, вовсе не окончившие свой путь.

Кабинка проехала четверть пути. Удалялось море, становясь просто ровной гладью с едва видимой пеной прибоя. Удалялись дома и ларьки внизу, становясь лишь пятнами света.

– Паук убил… ту, кем ты была раньше?

Миклош говорил глухо и с большим напряжением, явно чувствуя себя крайне некомфортно.

– Да. Отец учил ее, что за поступки надо отвечать, и эта мысль равно присуща и мне. Иронично, что убийца так и не понял, кто именно расстроил его планы и вырвал амулет с чужой душой из рук его прихлебателя.

– Амулет с душой. Ты это о моем… О итоге моего эксперимента? – Миклош по-прежнему напряженно изучал билетершу.

– Да. Разумеется. Меня не обманет этот глупый маскарад, твоя роль неизменна, Обесчещенный. Неизменна.

– Ты скажешь, у кого забрала амулет?

Билетерша улыбнулась, несколько секунд смотря на отодвигавшийсся дальше и дальше город.

– Это убило бы интригу. Скажу лишь, что именно этот человек погиб совсем рядом прошлой ночью. Разумеется, на нем было не его лицо – маскарад любим не только теми, кто стоит за спиной Обесчещенного. Как смешно наблюдать было попытки Иуды сбежать от Черного Клинка и от его носителя. Как он искал помощи, не догадываясь, что у этой сцены есть зрители, – женщина усмехнулась.

Колесо мерно поскрипывало, приближаясь к вершине своего вращения. Холод прибрежного ветра, на такой высоте весьма существенного, пробирался под куртку.

– Ты знаешь, кто его убил?

– Разумеется.

– А скажешь?

– Нет. Это было бы неправильно. Главный герой не должен получать все ответы просто так. Скажу лишь, что ты, Колдунья, знаешь убийцу, пусть и не совсем так, как думаешь. Мне было интересно смотреть за тем, как вхолостую щелкает поставленный на тебя капкан и как его спешно убирают, не желая выдавать охотника-одиночку. Наблюдать – главная отрада, пока фантиков, столь необходимых почему-то в мире людей становится больше и больше в моем ящике для них. А фантики нужны лишь для того чтобы их было достаточно для обмена на что-нибудь интересное. На жизнь, на грим, на ненужную еду или на развлечения. Хотя здешняя публика мне не по душе, но их короткие яркие чувства тоже забавны, ведь балаган есть балаган. Так что фантики-фантиками, но во всем есть своя услада.

– Ты по-прежнему суккуба? – с интересом спрашивает Саша.

– И нет и да. Скажем так, – на секунду на месте билетерши появилась очаровательная девушка в старомодном платье, – мне нравиться выбирать этот образ. Привычное платье, так сказать.

Колесо пошло на снижение.

– Мне было любопытно, заглянешь ли ты сюда, Колдунья. В этот маленький уютный городок.

– Ты сама говорила про шкатулку.

– Да, это моя реплика. Вы ведь так и не нашли ее, верно?

– Нет.

– О, а это ведь занятная история. С самого начала один-единственный человек, этот Иуда, владел шкатулкой, амулетом и кинжалом. Сначала я лишила его амулета, потом ночь отобрала кинжал, после долг и наследие лишило шкатулки, а самым последним прошлое недавней лунной ночью забрало его жизнь.