Интересно, интересно. Не это ли событие, которое позволило Лоаку оказаться на своем месте? Или он — в теле этой девушки? А ведь вполне возможно. Тогда понятно почему у него мало сил — наверняка сильная душа сопротивляется такому кощунству. Или нет… Но мысль проверить надо. Непременно надо.

А для этого надо как-то попасть в резиденцию герцога. И вообще в город хотя бы. Там-то наверняка хоть что-то да прояснится.

Ближе к полуночи разговоры утихли, и Берт, который пару раз осторожно вспоминал о «старых днях», словно боялся, что я ничего не помню, лег отдыхать. За ним последовал и оруженосец, который, нет-нет, а поглядывал на нас. Пусть Берт, верный традиции знатных родов Центра Мира, как порой называли это место жители окружающих городов и деревень, и запрещал своему слуге, не знатному кстати, самому задавать вопросы или докучать хоть кому-нибудь хоть чем-нибудь, запретить воспитаннику интересоваться незнакомцами он не мог. Хотя парнишка, надо отдать ему должное, просто смотрел и молчал даже после того как рыцарь захрапел, погрузившись разумом в царство снов.

Надо же. Берт — и с оруженосцем. Впрочем, я-то его запомнила едва получившим титул рыцаря и право носить цвета рода. Здесь, на землях Пакта, иначе — на Первых Землях, еще со времен самого начала Переселения сохранилось огромное количество подобных Гослару крепостей, чьи командиры, после падения Первого Города ставшие совершенно самостоятельными, быстро смекнули, что теперь им выгодно объединится с крестьянами ближайших земель, получая продовольствие в обмен на защиту от обитателей других таких же крепостей. Те, кто когда-то был просто солдатом Первого Города, стали самостоятельной силой. Чтобы удержать воинов на службе, командующие шли на всякие ухищрения, в том числе и отдавали им деревни для того чтобы такой воин мог сам получать напрямую все, что крестьяне были готовы — или нет — отдать. Многие из таких вот солдат заводили на новой земле семьи, привлекали друзей, иногда основывали свои форты…

Многие из потомков тех, кто в период смуты и войн, последовавших за Падением Врат, завоевал себе место под солнцем и кусок земли по-прежнему жили на завоеванном предками. И так же получали продовольствие и налоги со своих владений в обмен на защиту этих владений и от тварей из расстилавшегося на юго-востоке Беспредельного Измененного леса, и от соседей. Такие воины-землевладельцы не приносили обетов Владыкам, и видели доблесть лишь в защите своей земли и интересов рода и сюзерена.

Морозные гоблины давно истреблены, набеги речных пиратов почти прекратились, но Лес стоит на месте, да и соседи нет-нет, а найдут повод для свары, так что рыцарство и сейчас здесь чувствует себя в сердце Первых Земель прекрасно. Такая вот интересная традиция…

На юге воинов-кшатриев воспитывают группами с самого рождения, и они — лишь тень государя. На западе каждый город сам себе на уме, и своими силами организует и стражу своих улиц и стен, и дозор за окружающими территориями. Ресурсов и пространств там пока достаточно для того чтобы вести короткие войны лишь за выгодные торговые сделки. Так же обстоят дела и в приморских городах что самого Ториса, что северного Фра. Пайди и эфириалы сами охраняют свои поселения, а уж как несут дозор жители острова Луны знают только они сами. Рыцари же, плоть от плоти земель центра изведанного мира, стараются прославить свой род подвигами, а то и крестьян заинтересовать житьем под крылом могучего защитника. И если не удается совершить подвиг на поле брани или найти в Лесу какого-нибудь достойного монстра, то частенько удалью хвастают на турнирных ристалищах.

Арены есть везде. Северяне любят напоказ биться голыми кулаками, на юге кшатрии порой устраивают целые представления для простолюдинов, прославляя своего владыку. В Железной Гавани на аренах проводят целые постановки с реальной смертью настоящих актеров. А здесь рыцари дерутся что один на одного, что группой, что в строю пешем и конном, в броне и по старым правилам, которым ни одно столетие, на турнирах, которые проводят богатые вельможи в честь знаменательных событий.

Я участвовала на одном таком, и там же видела Берта впервые. Порывистый мальчишка с едва появившимися усами. Удалой — но мальчишка. Теперь же мальчишка стал степенным, рассудительным воином, неспешно разговаривающим, но не потерявшим в остроте мысли и в движениях тела. Воином, что готов в любой миг сорваться в бой, но не намерен делать этого без значимого повода. Когда-то мне казалось, что он никогда не повзрослеет… И вот мы встретились вновь. Он — в новеньких доспехах, с дорогим конем и при оруженосце, молодом, но смышленом, да еще и этот оруженосец ходит с раздобытом где-то в Тероне зачарованным мечом…

Берт теперь шел на турнир даже не биться за славу и почет, а, — сам признался, — ради желания показать Иверу как такое действо проходит, а то и дать с другими оруженосцами побиться, вроде как приедут многие окрестные бойцы… А я? А я по-прежнему гоняюсь за тварями в человеческом обличии, скитаясь по городам и весям. Вот только, кажется, нынешняя история немало так запутаннее всех предыдущих, и не Огню, а мне, быть может, придется выносить приговор.

Я кинула взгляд на Дианель, которая, несмотря на поздний час, еще не спала, тихо сидя на краю лагеря и общаясь с Витором, чьи глаза в отблесках костра казались слегка затуманенными, и вовсе не магией. На Арджана, вытянувшегося на тонкой циновке во все свой рост и даже во сне казавшимся смертоносным убийцей… На Милатиэля, ничего не выражающим взглядом смотрящего в вышину в привычной позе для эльфийской медитации.

Мы на деньги Ордена Витора гоняемся за Семеркой темных колдунов. Одного из которых Фитай одарил своей силой, а не сжег на месте за злодеяния прошлого.

Кем может быть Лоак? В чьем он теле? Будет ли на турнире? Стоит ли он за проклятием, наложенным на принцессу, находится ли в ней или никак в этом не замешан? Что мы будем делать если найдем его: выведем на чистую воду или казним, как судью?

И, наконец, самый сложный вопрос:

Что делать, если черный колдун окажется вовсе не черным и не колдуном?

На следующее утро, наскоро позавтракав, мы теперь всемером выдвинулись в путь к Гослару. Стоило миновать лес, немало приглушавшийся звуки, и вывернуть на заключительный, прямой как стрела отрезок дороги, как впереди показался город. Река, оставшаяся за спинами, сильно левее поворачивала и вновь приближалась к поселению. Приближалась, проходя совсем рядом, настолько, что небольшая расположенная на реке пристань буквально упиралась во внешние стены города. Внутренние же сейчас возвышались за рядами черепичных крыш, очерчивая старый замок и несколько десятков домов тех богатых семей, чьи предки одними из первых поселились здесь. Река обвивала Гослар — и уходила прочь, дальше в Беспредельный Лес.

Со стороны же дороги сейчас были видны не только ряды ферм, опоясывающих городок, но и вместительный палаточный лагерь под его стенами. Сейчас там было почти тихо, но множество реющих флагов с гербами самых разных семей со всей, кажется, территории Первой Земли говорили о том, что тишина эта — временная. Столько рыцарей в одном месте в любом случае не могут вести себя тихо.

Если присмотреться, то можно было различить даже видневшиеся за шатрами деревянные трибуны, возведенные наверняка специально ради нынешнего турнира.

— Знаешь что смешнее всего, Лекса? — Берт, шедший, как и мы, пешком, видимо из солидарности, тоже остановился, разглядывая город. — У меня вообще-то в Госларе дом есть, дядевский. Я там бываю конечно не шибко часто… Но как о турнире узнал, подумал: поживу там, покажу Иверу потеху, сам может в меле поучаствую… И, значит, прихожу я к воротам вчера — и что ты думаешь? От ворот мне и поворот. Не велено. Хочешь пройти — покажи бумагу от герцога, что живешь в Госларе. А где я ее добуду, ежели герцог по ту сторону ворот? Я и так, и эдак, предложил чтобы неугомонные со мной сходили, ключ показал — а они уперлись, как бараны. Не велено — и не велено. Теперь вот придется окончания турнира ждать, герцог должен хотя бы тогда появиться на награждении и пиру последнем. Надеюсь, хоть он стражу образумит. А то — история: дом есть, а попасть в него не могу. Кому сказать — не поверят.