Мост через Госларку обнаружился там же, где я его и помнила. А за ним, на крохотной аспате, которую обычно использовали те, кто попросту не хотел платить за лишнюю ночевку в городе, горел костер. На удивление, телеги или чего-то подобного на площадке не было. Только две лошади, одной из которых был тяжелый рыцарский конь, покрытый цветной попоной с зелено-красным орнаментом, да и второй скакун совсем уж крестьянской клячей не выглядел.

Орнамент на попоне казался смутно знакомым.

Я оглядела нехитрый скарб остановившихся на ночлег. Никаких палаток, одни лежаки, на которых сейчас сидели немолодой уже коренастый мужчина и, подле него, — совсем молодой, еще безусый, парень, на руке которого был необычный наруч, чья магия щекотала ноздри.

Я сбавила шаг, не без любопытства оглядывая старого воина и не то его сына, не то слугу. Обычно зачарованные вещи все же носили вовсе не оруженосцы… Впрочем, вряд ли мы бы вот так сразу нашли злобного колдуна, зачем-то укрывшегося в теле мальчика, который остановился в получасе пути от Гослара. Просто — привычка. Любопытство.

Ладно, не мое дело. Никто не мешает хоть младенцу артефакт носить.

Мое внимание не осталось незамеченным. Пожилой воин поднялся на ноги и сделал несколько шагов в мою сторону. Его лицо с широкими скулами, тронутыми сединой волосами и многими шрамами казалось мне почему-то смутно знакомым. Особенно — криво вправленный нос.

— Лекса? — с сомнением спросил он. — Александритиэль?

Я остановилась, уставившись на воина во все глаза и соображая, откуда он мог знать не только мое привычное имя, но и то, что было дано при рождении.

Витор подошел ближе, а Арджан и вовсе стал со мной плечом к плечу, всем видом показывая, что неприятностей каждый, кто решит что-то умыслить против нас, не оберется.

Мужчина широко улыбнулся.

— Ты, наверное, меня уже не помнишь. Берт. Берт из рода Каде. Когда мы виделись в последний раз, я был моложе на четверть века, и еще не обзавелся и половиной шрамов. А вот ты совсем не изменилась.

Моложе на четверть века…

Я представила этого человека с меньшим количеством шрамов, с длинными черными волосами…

И наконец вспомнила, когда мы познакомились.

Собственно, на одном из проводимых тогда в Госларе турниров. Том единственном, на котором я участвовала. Мне нужен был повод попасть на праздничный ужин к герцогу. Очень нужен. Так что финал пеших поединков закончился сломанным носом у моего никак не желавшего уступать оппонента, котором и был Берт. Он мне, кстати, тогда переломал руку и чуть глаз не выбил — в какой-то момент мы оба лишились оружия и вынуждены были пойти врукопашную.

А потом, уже в городе, была заварушка, закончившаяся обезглавливанием судьи, заморившего голодом во славу Сурта двоих своих приемных детей, прямо перед огромной собравшейся толпой. Судья тот стал причиной еще и одного весьма неприятного проклятия, павшего на земли близ города. Но голова его летела тогда под вздохи удивления и сожаления.

Достойный человек был, определенно.

— Здравствуй, — улыбнулась я.

— Проходите к огню, у нас кролик есть. Вы ведь наверняка на турнир, верно? — Берт обвел взглядом нашу компанию, остановившись на Арджане, — и у вас хорошие шансы его выиграть. Очень, очень хорошие.

— Благодарю за приглашение, — я улыбнулась во второй раз за недолгое время, и это было… необычно, — но мы хотим до темноты попасть в город. Турнир — прекрасное времяпрепровождение, но у нас иная надобность.

— В город? Вы не слышали про указ герцога?

Я покачала головой. Что-то подсказывало, что его содержание мне не понравится.

Берт посмотрел сочувственно. И пояснил:

— С тех пор, как прокляли наследницу, в Гослар никого не пускают. Но если вам в город прям очень надо, то вроде как герцог собирался сделать исключение для тех, кто докажет свою верность идеалам рыцарства и законам чести на турнире. Сейчас там все поляны забиты шатрами да палатками. Как последняя стычка с северными пиратами закончилась, так заняться-то и нечем, да и, говорят, кто найдет способ проклятие снять, тому герцог не пожалеет золота и руку дочери отдаст. Ты со своими проходи, садись, я расскажу, что знаю. Проклятие конечно пытались снять и жрецы, но может упустили чего, вон у тебя как раз в прошлый раз получилось. До сих пор о том чудесном исцелении в Госларе и окрестностях толкуют.

— И меня уже нет в списках у воротных стражей?

Берт пожала плечами.

— Чего не знаю — того не знаю.

Ингрид заржала. Тяжеловес ответил тем же. Лошадь потянула повод и самовольно направилась к коневязи, показывая, что дальше она никуда не идет. За ней, улыбаясь странной улыбкой, следовал фронде.

Одна ночь ничего не решит, а вот узнать о том, что здесь происходит не помещает. Если колдун-Лоак «устроился» в Госларе, то наверняка кто-то что-то об этом будет знать. Он конечно мог «устроиться» так же как и шериф-Тоа в Узаре, живя в городе веками, но в прошлое свое пребывание здесь я бы заметила такого мощного колдуна.

Наверное. Вот только на шерифа Огонь не реагировал… Ладно, проще всего пойти самым простым путем и узнать, что происходило странного и необычного в последнее время в Госларе. Хоть бы и насчет проклятия этого наследницы ныне правящего герцога.

Берт оказался неплохим рассказчиком. Его оруженосец, Ивер, был не сыном, но воспитанником, и молча глазел на нас с Арджаном, тогда как сам Берт успел и отвесить пару комплиментов Дианлель, и уверить Милатиэля, что кабан был добыт в честном бою и не на землях Круга Хранителей Леса, которые располагались дальше на север, и позволить Витору изучить меч, с которым и был связан наруч мальчишки. Только изучить. Впрочем, оруженосец через время, став чуть менее настороженным, по просьбе мага и с согласия Берта рассказал историю обретения артефакта, в которой, кажется, фигурировали сестры-эльфийки и каменный голем.

Я же слушала рыцаря, неспешно поедая предложенную порцию мяса.

— Я о том не так чтобы много знаю, — рассказывал Берд, закусывая кабаньей ногой хороший глоток из фляги с элем, — но слухами земля полнится, мда. В общем, это, у нынешнего герцога Гослара, Даэдора, ты его помнишь наверное, он ведь тогда даже сам в меле общем сражался, только свалился одним из первых, есть трое детей уже. Ну и первая-то, представь, девушка родилась. Ну он, как честный человек, ее признал, а не как прадед-то, Гилберт Окаянный, который, пока парень не родился, кровь свою именем рода-то не привечал. В общем, Селена — наследница. Я ее мельком видел — истинная наследница. На тебя в чем-то похожа, только без доспехов. Такой, знаешь, палец в рот не клади. В общем, проклял ее кто-то. Спит и спит. И маги будили, и жрецы, и даже говорят, с югов кого-то герцога сын привечал — и без толку. Так что и решил Даэдор, что одна голова хорошо, а много лучше. Ну, поговаривают, что, мол, жрецы ему нашептали, что все это — Владык проклятие, вот он и решил устроить для людей пир, для воинов — потеху, а самых достойных испытать в праведных делах — и дать им шанс наследницу спасти. Ну и, самому получить статус правителя Гослара — тому, кто разбудит Селену, брачный договор полагается.

— То есть герцог верит, что какой-то рыцарь, не в обиду, Берт, сможет снять проклятие, перед которым и маги спасовали, и жрецы?

— Ну а на что ему еще уповать?

Мда, какая-то логика в этом есть. Наверное. Но что уж взять с пактцев, с не самых образованных жителей Первой Земели…

Это у нас, на юге, образование, обучение основам наук было неотъемлемой частью воспитания любого, кто хотя бы отдаленно мог оказаться даже не приближенным к власти, а хотя бы претендентом стать где-то неподалеку от высшего общества. И среди прочего рассказывали и о таких вещах, с которыми немагик не справится, будь он хоть доблестным, хоть воином великим. Есть дела, в которых преуспеет или магик обученный, маг в смысле, или прирожденный — чародей, или с Владыкой связанный — жрец. Никто больше.

И проклятия к такому относились.