А на измождённого Куска было жалко смотреть. Даже принимая во внимание все его былые художества. Повязка на глазу давно насквозь промокла от пота и окрасилась в грязно-красный цвет. Пацан хоть и пытался экономить силы по моему совету, но, судя по тому, как он еле переставлял ноги, держался только на страхе. Что ж... Не самый слабый мотиватор.

— Чё, Кусок, радуйся! Почти пришли! Так и быть, угощу тебя пироженкой. Заслужил, крыса! — Под нестройные смешки своих подручных Хорхе не упустил шанс ещё немного поиздеваться над беззащитным изгоем. Непременное условие лидерства в стае таких зверёнышей, как они — постоянная демонстрация доминантного статуса. Как только начнёшь проявлять гуманность по отношению к слабым или чужакам — твои дни как лидера сочтены. Любопытно, он делает это просто по наитию или осознанно?

Бывший крюк был уже не в силах ни ответить, ни глухо ворчать. Лишь тяжело дышал, уставившись в одну точку перед собой. И только что чуть не упал, запнувшись о глубокую трещину в дорожном покрытии. Еле ноги волочёт.

Вот это мне сейчас точно не нужно... Если он тут упадёт и не встанет, его прямо здесь и прикончат. Но даже если он не сможет при этом указать на меня, то вполне успеет бросить ненужный взгляд...

— Шагай, Кусок, шагай. Ещё чуть-чуть... — Пытаясь его подбодрить, я перебирал в голове все прочие мотивы, которые могли подействовать на него сильнее страха смерти. — Если дойдёшь, расскажу Вере, каким героем ты был. Да к чёрту, сам расскажешь! А я всё подтвержу. И Джой ничего не сможет сделать. Будет молчать в тряпочку. Ты только шагай, не падай!

Упоминание его зазнобы, кажется, сработало. Сжав пересохшие губы, пацан упрямо воззрился на горизонт уцелевшим глазом. Гневно пыхтя, он делал шаг за шагом, повиснув на верёвочной упряжи.

— Чё, подыхаешь там уже, гнида? Допизделся, мудак... Допизде-елся... — Хорхе за нашей спиной всё никак не унимался.

Зато этот глумёж дал мне возможность ещё немного подбодрить своего невольного напарника:

— Молодец, Кусок... Так держать... Я дам тебе возможность прикончить этого урода лично. Ты только иди, Кусок, иди...

Жажда мести вытащила меня из могилы. Уж как-нибудь и ему поможет прошагать ещё немного.

Когда караван подходил к развязке МКАДа и Киевского шоссе, в руках нашего погонщика пикнула игрушечная рация:

— Хорхе, приём! — Голос в дешёвом динамике был сильно искажён статикой. Но, вроде бы, ещё молодой. — Статус?

— Всё ништяк, нашли! Скоро будем... — Судя по звукам, пацан за моей спиной поёрзал на месте, будто бы оглядываясь и пытаясь определить текущее местоположение каравана. — Уже около Киевского... Да точняк, около развязки с Киевским!

Значит, мы вошли в зону уверенного приёма их «уоки-токи». И временный склад уже совсем близко.

— Принято. Хвост был? — Его собеседник был немногословен так же, как и невозмутим.

— Ну я ж не первый раз, ёпта! Ты чё? Нет никого!

— Ладно, ждём... — После этого из динамика долетел какой-то скрип и стук. Похоже, что включенную рацию на том конце связи не то уронили, не то её выхватили из рук у связного.

И тут же из динамика прозвучал уже совсем другой голос. Низкий, глубокий. С хрипотцой, которой не могло быть у старшеклассника, даже если он уже вовсю пил и курил:

— Почему так долго, Хорхе?

Медленно, как бы невзначай оглянувшись, я успел заметить, как изменилось лицо вожака. Вместо наглого самодовольства — бегающие глазки. Словно вызванный к доске отличник, который по какой-то причине забыл подготовиться к уроку. И теперь понимает, что позорной двойки не избежать.

— Да это... Там жор рядом почти не было. А те, кого всё-таки поймали — еле идут...

— Не было жор? Около МКАДа не было жор? — Взрослый голос переспрашивал вкрадчиво. Словно экзаменатор, который загоняет списавшего студента в коварную ловушку дополнительными вопросами с подвохом.

— Ну... Я не знаю... — Пацан учащённо запыхтел, словно пожалев о своих словах. И выпалил следующую фразу скороговоркой, как будто вспомнил правильный ответ. — Там ещё ночные были! Да точно!

— Ночные жоры? Днём? — Невидимый преподаватель на том конце связи продолжал расставлять ловушку. — И никакой охраны и хвоста... Ты точно уверен в своих словах, Хорхе?

Старший варщик снова зашелестел своим комбинезоном, нервно заёрзав на прицепе:

— Да... Я думаю... Да нет... Наверное... Нет, никого не было... Не знаю... — От волнения у юного варщика начал заплетаться язык.

— Ты не знаешь?

Этот вопрос прошелестел словно шипение змеи. И пацан тут же выпалил, дав от волнения петуха:

— Не было! Никого не было! Только ночные жоры в коробках, к земле пристёгнутые! Но они только этого мудилу порвали! Который из крюков! Отвечаю, не было за нами никого!

Рация молчала.

— База? — Голос вожака продолжал неуверенно подрагивать. — База, приём?

— Торопись, Хорхе... — Снова раздался змеиный шелест. — Скоро стемнеет.

— Конечно-конечно! Мы щас уже будем!!! Мы быстро!

Нового ответа не последовало.

Пристыженный Хорхе сопел через нос, убирая рацию обратно в карман. Остальные пацаны тоже хранили молчание. Но он наверняка прекрасно понимал, что именно сейчас думают о нём подручные. И постарался немедленно поправить пошатнувшийся авторитет единственным доступным ему способом.

— Э, шкура! Ты чё там лыбишься?

Кажется, этот вопрос был обращён к Куску. Хотя на его лице сейчас было всё, что угодно, кроме улыбки.

— Ты чё, сука, попутал?! Сюда смотри, ёп! С тобой базарю! — Слова вожака звучали со звериной злобой.

Но Кусок не оборачивался. Лишь вжал голову в плечи и еле слышно зашептал:

— Ты обещал, Шутник... Ты обещал...

— Заткнись...

— Э, ты чё там? На хуй меня послал штоле, а?! — Судя по звукам, Хорхе передал удило с приманкой второму погонщику. — Мекс, ну-ка подержи...

— Может не надо... И так опаздываем...

— Ты ещё, блядь, мне тут попизди! Веди давай! — По асфальту брякнули резиновые подошвы — Хорхе спрыгнул с прицепа, подхватил с него биту и спешно зашагал к измождённому пленнику с моей стороны упряжи. — Ты слышь, гнида?! Сюда смотри, ёп!

— Ты обещал... — Съёжившийся Кусок повторял эти слова, словно заклинание. — Ты обещал...

Не люблю, когда приходится менять план на ходу... Но, с учётом вновь выявленных обстоятельств... Может, оно и к лучшему.

— Н-на, нах!.. — Размахнувшись, варщик метил пленнику прямо в голову. — Уф!..

Перехватив биту в момент замаха, я сжал его кулак с рукояткой одной рукой, а второй вывернул дубинку словно рычаг. Глухо хрустнув, запястье пацана приняло неестественный угол. И в следующую секунду развернувшаяся бита врезалась вожаку в затылок.

Когда Хорхе рухнул прямо под ноги Куску, я успел заметить, как в единственном глазу пацана сверкнул чистый неподдельный гнев. Но наблюдать за последствиями вспышки ярости было некогда.

Подпрыгнув, я схватил удочку и, отломив тонкий конец с приманкой, швырнул её на телегу Мекса. Проводив ароматную приманку расфокусированными взглядами, жоры немедленно перестали тянуть прицеп и полезли к нему наверх.

— Мочи его! — Отдав приказ, смуглый варщик отбросил уцелевшее удило и попытался подхватить с повозки своё оружие, но вечноголодные твари немедленно спихнули его на землю. А запряжённые в мою телегу двуногие кони тут же образовали живой заслон между мной и остальными пацанами в грязно-белых комбинезонах, которые всю дорогу шли пешком позади.

— Да ебашьте их, чё встали!!! — Поднимаясь, Мекс пытался принять командование. — Ебашь, бля!!!

Справа от меня раздалось какое-то приглушённое чавканье. Пользуясь замешательством противников, я сорвал с себя упряжь и покосился в ту сторону, откуда исходили странные звуки.

Пока Хорхе пытался прийти в себя после удара, Кусок немедленно его оседлал и, схватив за волосы, начал размашисто бить головой об асфальт. С каждым чавкающим ударом лицо вожака всё больше превращалось в сплющенную кровавую маску. А на асфальте перед ним росла густая багровая лужица с островками отколовшихся зубов.