Приближаясь с той стороны, в которую нам нужно было ехать дальше, отряд громко горланил уже сломавшимися голосами. Но не ставшими от этого менее противными. Я прислушался, пытаясь выхватить в общем гомоне членораздельные фразы.

— Да по любому безымянские горбатого лепят. Пидоры!..

— Сначала в дачках малых наших порвали, а теперь у Санька ещё пятерых. И хуйню несут!..

— А степновские тоже все дохлые. Шестеро или семеро. На дороге они их нашли, блядь. Пиздят, суки! И байки спиздили!

— Говорят, в степи какой-то чёрный жора в плаще с косой ходит… И если кого встретит — сразу режет… А с ним баба бледная. Говорят, напрыгивает сзади и кровь пьёт!..

— Да ну херня. Жоры же тупые… А на бабу я б ща и сам сзади напрыгнул, ы-хы…

— Лучше ничё напиздеть не могут! Все они ебобо в этой Безымянке…

— О, вон степновские пиздуют… Ща побазарим… Ребзя — на стрёме!

Я обернулся в сторону, в которую показывал рослый гопник. Твою ж мать…

Навстречу «советским», как я понял методом исключения, шла похожая армия. Похожи они были по количеству и возрасту, но вооружены иначе — самодельными кистенями. К черенкам были прибиты цепи или толстые верёвки с грузами на концах — у кого шестерня, размером с ладонь, у кого — подшипник. И у каждого был сколоченный из овощных ящиков щит. Да уж, в изобретательности степновским не откажешь… Райцентр, хуль!

Судя по всему, встретиться два отряда должны были как раз на перекрёстке… Чтоб я ещё хоть раз в будущем остановился в таком палевном месте! Это если оно у меня вообще будет…

— Ого, сколько их… — Выдохнула Алина прямо над моим ухом.

— Пригнись! — Я дёрнул её вниз за рукав. — Банки в пакет, быстро! Если к нам жора полезет, они все сюда за ним ломанутся…

Алина послушно спрятала пустые жестянки в пластик и завязала на два узла. Потом гуськом подползла к ружью и вернулась с ним обратно ко мне.

— У вас ещё есть патроны? Давайте и его зарядим! — Шепнула она, протягивая мне оружие.

— Нету… Помнишь, как бить?

— Спусковыми крючками от себя… — Девочка испуганно побледнела от осознания возможного столкновения с полусотней отморозков, прижалась ко мне и показала на ружьё. — Это вот они?

— Да. Или боком. Если по другому — оно может раскрыться. Тихо… Слушай!

Банды встретились и начали ритуал рукопожатий. Враждебности было не видно, но настороженное молчание повисло с обеих сторон. Пара самых рослых представителей — видимо, местные главари — отошла в сторонку. В нашу сторонку. И встали под самыми окнами. Выглядывать теперь было нельзя. Оставалось только полностью обратиться в слух.

— Чё, Васёк, тож думаешь, что пиздят безымянские?

— А чё нет шоль? Они давно хуйню какую-то хотят творить. Сам прикинь — трупы только мои и твои. А эти все целые. И Санька подожгли, пидоры. Ваще ебанулись!

На этом месте испуганная Алина вопросительно посмотрела на меня. В ответ я пожал плечами.

— А Альма? Живая?

— Альма-то живая, да хуй к ней подойдёшь. Бесится. Добить только, чтоб не мучилась…

— Блять, хуёво… Санёк-то как?

— В отключке. Наглотался дыма, подпалило тоже нехило. Хуй знает, мож отъёдет, мож нет. Я с ним пару баб оставил…

Их деловую беседу прервал крик откуда-то со стороны:

— Э, Пахан! Тут байк саньковский за домом! Я поссать отошёл, а он тут! Ништяк, да!

— Чё? Ну-ка…

Звук шагов начал обходить здание поста по периметру.

— Хуясе! Внатуре его… Чё он тут делает?

— Бля, его ж безымянские спиздили! Хоть и пиздят, что не они…

— Эт чё, они тут уже что ли?!

Голоса стихли и шаги побежали вокруг дома дальше, остановившись у двери.

— Пацаны, шухер! Тут походу в доме безымянка засела!

Раздался ропот вооружённой толпы и в нашу сторону затопали десятки ног. Всё… Пиздец…

— Э, кто там? Выходи, бля! Колян, Юрок, вытащите этого мудилу!

Внизу загремела дверь. Пожалуй, выбить её просто так не получится. Если только машиной или тараном каким… Всё таки не дачка картонная, а околоток.

— Ой, боюсь! — Шепнула Алина, ещё теснее прижавшись ко мне и заглянув в глаза. — Они нас найдут?

Если я чему и научился за все свои нелепые попытки наладить отношения с женщинами, так это тому, что ни в коем случае нельзя показывать собственную неуверенность. Если хочешь, чтобы они сохраняли к тебе хоть каплю уважения — сохраняй каменное спокойствие в любой ситуации. Даже если тебя уже режут на части.

Я собрал волю в кулак, глубоко вздохнул и тихо сказал, доверительно понизив голос:

— Спокойно, Леди Алина… — Улыбнуться ей в такой ситуации дорогого стоило. — Ваш верный рыцарь выдержит осаду с честью и доблестью.

Не ну а чё?! Ты хотел достойного противника? Хотел крови? Ты их получил. Не ссы теперь, убийца!

Пригнувшись, я метнулся к ближайшему письменному столу, покрытому пылью. И, уцепившись поудобней, потащил его к лестнице, спускающейся к входной двери.

Столкнув его вниз, повторил это со всей остальной мебелью, которую тут ещё не сожгли. Под гневные окрики с улицы столы, шкафы и стулья заполнили почти всё пространство между дверью и вторым этажом.

Но это временное решение… Если они выломают дверь, то рано или поздно растащат и мебель. Значит надо сделать так, что бы её так просто было не вытащить…

В окна полетели камни и куски асфальта. Небольшие. Больших булыжников в степи не найдёшь. А говёный асфальт разваливался на лету мелкими крошками. Но Алину град снарядов напугал ещё сильнее. Она вжалась в угол и закрыла лицо руками, тихонько заскулив.

Эта картина начинала пробуждать во мне хорошо знакомую ярость… Но пока не время, не время…

Разорвав пакет с пустыми консервными банками, я надел пакет на руку и вычерпал из жестянок весь оставшийся жир. И начал обмазывать им мебель в проходе — до которой дотягивался.

Исчерпав запасы сала, я осторожно избавился от пакета с банками и понюхал руки. Вроде жиром не пахнут, норм.

Теперь оставалось только подпалить засаленные ножки, ручки и ящики. В нужный момент.

А он, судя по возросшей активности гопников, скоро настанет. Прекратив бесполезное швыряние и, убедившись, что силой своих подростковых плечей дверь не выбить, они завели мотоцикл. И, судя по звукам, к плотно приваренной дверной ручке кто-то прилаживал цепь от кистеня. Надо думать — другим концом цепь сейчас пришпандорят к байку и будут тянуть.

Мотоцикл рыкнул, понукаемый новыми хозяевами и взревел на одной высокой ноте — буксуя и натягивая цепь. Уверен — ему сейчас помогал ещё и добрый десяток толкачей.

Дверь не гнулась. Но вот петли, прибитые к стене дюбелями, немного сдвинулись с места. Ещё чуть-чуть и толпа штурмующих догадалась тянуть цепь рывками. Петли теперь расшатывались всё сильнее с каждым рывком. Пора!

Я поджёг все участки, покрытые жиром, до которых дотягивался. Потрескивая, сальная поверхность хорошо занялась, испуская чёрную копоть, пахнущую подгоревшим свиным шашлыком. И, ещё до того как дверь всё таки сорвало с петель, почти вся мебель в проходе испускала алые язычки пламени, распространявшие по округе аппетитный угольно-шашлычный аромат.

Где-то вдалеке раздался характерный протяжный вой. Ему ответил точно такой же, но с другой стороны. И ещё. И ещё. Уже ближе.

— Бля! Да тут пожар! Ща жоры набегут! Давай быстрее тащи нахуй эти хуйни! — Командиры отдавали строгие распоряжения.

Бойцы у входа попытались вытащить горящую мебель наружу, цепляя её своими вилами, тяпками и кистенями. Выходило не очень — они мешали друг другу и, едва столкнувшись плечами, тут же начинали орать друг на друга. Исчерпав словесные аргументы, один оскорблённый толкнул другого и тот, потеряв равновесие, упал в дверной проём, прямо на полыхающий стол. Ватная телогрейка тут же занялась, обильно испуская чёрный дым, обжигая несчастному шею и лицо.

Толкнувший его гопник поднял взгляд и увидел меня, стоящего позади языков коптящего пламени на верху лестницы. В плаще с накинутым капюшоном и с косой в руках. Я постарался улыбнуться ему как можно более зловеще.