Йешу расспрашивал меня о каждой мелочи, о каждом моём действии, о каждой реакции организма — и я рассказывал.

Умолчал только о том, что в каждой атаке мне помогал Годфред. Наверняка, если бы я в этом признался, то меня ждал бы не просто арест. Я был носителем бога — носителем заклятого врага всего этого государства. Думаю, с них хватит и того, что рядом со мной стоит Мозарт.

Пока я рассказывал про захват бога Гор и нападение грувимов, трасмографистка печатала каждое моё слово; госпожа Майдере сидела мертвецом на кресле в своих очках газосварщика; Кэйнич ходил туда-сюда, заведя руки за спину, и хмурился; ну а экзорцист безотрывно изучал меня. Его тёмные глаза, будто чёртовы рентгеновские лучи, пронзали мой череп насквозь.

Йешу же вёл беседу и, как умел, изображал «хорошего полицейского».

Мозарт стоял и наблюдал за всеми, а я отвечал на вопросы вот уже около часа. Из открытых бойниц меня держали на прицеле ревма-рендеров — точно таких же пистолетов, каким Афена отбивалась от грувима.

Прошло ещё около получаса прежде чем Йешу наконец перестал донимать меня расспросами.

— Что ж, Тайдер, кое-что прояснилось, поэтому мы прямо сейчас…

И тут вдруг проходящий мимо Кэйнич сделал то, чего от него никто не ожидал — молниеносно снял с крепления на поясе свой гарпун и выстрелил… в меня!

Раздался звон, вспыхнули искры буквально перед моим носом.

Золотая стрела Мозарта сбила гарпун Кэйнича прямо в полёте и отшибла его в пол. Иззубренный наконечник гарпуна вонзился в пол. Причем, в каменный пол — такой силы был удар.

Я сделал вид, что не удивился, хотя внутри всё напряглось, конечно.

Этот Кэйнич охренел совсем!

Я посмотрел сначала на него, а потом — на Мозарта. Бог среагировал на угрозу так быстро, что успел отбить удар кириоса, хотя тот действовал максимально неожиданно.

— Надо же, — бросил Кэйнич и так же быстро убрал ружьё в крепление на поясе, после чего выдернул воткнутый в пол гарпун. — Бог защищает мага-коллекционера, своего заклятого врага. Ничего бредовее я не видел, но это интересно.

Мозарт глянул на меня, ожидая разрешения ударить стрелой в голову Кэйничу, но я покачал головой.

— Нет, Мозарт, пока не нужно.

— Не нужно?.. — впервые я увидел на физиономии бородатого слуги такую яркую эмоцию: он удивился, да так, что его густые рыжие брови взлетели на лоб.

Кэйнич больше на него не смотрел, а подошёл к главе Йешу.

— На пару слов, глава. Это важно.

У него был такой многозначительный взгляд, что Йешу не стал откладывать разговор. Вместе они вышли из зала, но прежде чем дверь за ними закрылась, я услышал, как Кэйнич нетерпеливо заговорил:

— Этот мальчишка может натравить своего бога на кого угодно…

— И тогда будет уничтожен, — перебил его Йешу. — Но посмотрите на это с другой стороны, кириос…

Дверь закрылась.

Теперь за столом остался только экзорцист.

Не сводя с меня глаз, он протянул руку и дотронулся до моего перстня, лежащего на столе. Накопитель среагировал на его прикосновение так, что меня прошиб пот: перстень поднялся на ребро черепом вверх и завертелся вокруг своей оси, будто волчок.

И пока он раскручивался, экзорцист медленно поднимался из-за стола.

Когда парень в жёлтых очках встал во весь свой приличный рост, мой перстень на столе резко замер и завалился на бок, точно так же, как лежал до этого.

— С тобой что-то не так, — произнёс парень.

Его голос был негромким, но грубоватым. Он не вязался с молодостью недавно выпустившегося студента и больше подходил мужчине средних лет.

— Значит, ты потерял память после укуса охранного идола? — уточнил он, выходя из-за стола и медленно приближаясь ко мне. — А ты вообще помнишь, кто такой экзорцист, и на что он способен?

— Он избавляет людей от кармы, как мне сказали, — ответил я, вспоминая те небольшие обрывки информации, что успел услышать от разных людей и сопоставить.

— Именно так, — кивнул экзорцист. — Чем выше ярус мастерства такого мага, тем более сложную и тяжёлую карму он может убрать. А карма бывает разная, как ты понимаешь. Порой её вообще разглядеть сложно. Но если на тебя, коллекционер ЛасГален, наложил карму охранный идол бога деревянного класса, то с ней справится и наш врачеватель Луин.

— А сам Мозарт может снять с меня карму своего охранного идола? — спросил я.

Беласко остановился напротив меня и Мозарта, но на моего морфи даже не взглянул. Всё его внимание было приковано только ко мне.

Глаза за жёлтыми стёклами очков смотрели на меня безотрывно несколько секунд, после чего он объявил тихо, но уверенно:

— Снять может только тот идол, который эту карму и наложил, а где ты его будешь искать?.. — Он помолчал. — И знаешь что ещё? Я не вижу на тебе кармы на потерю памяти. Неожиданно, правда?

Я почувствовал, как от тревоги во мне всё напрягается под пристальным взглядом Бауча Беласко.

Он аккуратно взялся за дужки очков, снял и посмотрел на меня уже без них. Его зрачки сузились до такого размера, что почти исчезли, радужная оболочка из карего цвета стала белой. Он так сосредоточился, что стальные кольца пирсинга в его ноздре и на брови раскалились докрасна!

— Зато я вижу на тебе другую карму, — продолжил Беласко, веско обозначая каждое своё слово.

Я постарался не выдать эмоций, хотя такого поворота не ожидал. Значит, на теле Тайдера ЛасГалена действительна была карма! Только какая?..

Экзорцист шагнул ближе.

— Хочешь знать что с тобой не так?

Его глаза стали сине-бордовыми, будто налились венозной кровью.

— А со мной что-то не так? — спросил я, интуитивно понимая, что сейчас услышу что-то неприятное. Что-то такое, что скорректирует все мои цели.

— Это карма на мутацию магии, — прямо сообщил экзорцист. — Совершенно незаметная для носителя. Но если ничего не предпринять, то твоя магия начнёт меняться, а через полгода-год ты вовсе перестанешь быть коллекционером и станешь кем-то другим, и никто не сможет даже предугадать, кем именно. Такая карма меняет не только способности, но и тело. Это страшная участь, и тому есть свидетельства. Такая же участь постигла когда-то великого воина, всем известного борца с богами, Артазара. Его любили, как героя, называли Утренней Звездой Эксагора, а его гарпун носил имя Луч Рассвета. И что стало с великим Артазаром?

Я невольно сглотнул собравшую в глотке слюну.

— И что с ним стало?

Глаза экзорциста снова обрели карий цвет. Парень надел очки и с прежним подозрением уставился на меня.

— Его историю слышали все, даже малые дети. А ты, значит, не слышал? Ты же не терял память, как мы выяснили.

Я поднялся с кресла, не отводя взгляда от внимательных глаз Беласко.

— Не знаю, что именно со мной случилось, и как на меня повлияла карма, но я ничего не помню. Даже того, что слышали все. Проверьте внимательнее, если хотите.

Это было опасное требование, но ничего другого не оставалось.

Наш поединок взглядов длился секунд десять. Слышно было только, как траснмографистка передаёт весь наш разговор «кому надо», и как щёлкает её аппарат.

Экзорцист резко развернулся и прошёл обратно к столу, мельком взглянув на мой перстень, что на нём лежал, и уселся на место.

— Требуешь, чтобы тебя проверили внимательнее?

Он повернул голову и посмотрел на женщину в кресле.

— Это госпожа Майдере, глава регионального отдела Ордена Тайн и командир специальной боевой группы. Она маг-дисгений. Это не менее важный дар, чем дар коллекционера, экзорциста или усилителя. Дисгении умеют отключаться от собственного тела и внедрять своё сознание в другое живое существо, чтобы его контролировать. Сила внедрения зависит от силы мага. Можно контролировать живое существо, временно становясь им. Как надолго — это тоже зависит от многого и касается только тех, у кого нет защиты от внедрения. А оно проходит по-разному, но, похоже, ты даже не заметил, что твоё сознание познало силу дисгения, верно? Такая великая способность даётся им с годами практики. А госпожа Майдере — дисгений шестого яруса мастерства.