Я ждала удара по голове, но его не последовало. Пришлось поднять глаза. Орк застыл и смотрел куда-то мне за спину, как и его соплеменники. Обернулась я мгновенно и увидела высокую белокурую фигуру, что стремительно приближалась к нам. Что ж ты творишь, дурак? Бежать надо было. Орки явно были более заинтересованы в Ване, чем во мне. Этим я и воспользовалась. Не поднимаясь с колен, я нанесла два удара в бок ножами на одной незримой вертикальной линии, один чуть ниже другого, а потом, не вынимая оружия из плоти, и чувствуя, как теплая кровь течет по ладоням, протянула их к другому боку, почти разрезая жертву пополам. Не будь мои ножи идеально заточены, мне никогда не хватило бы на это сил. Согнувшись пополам, хрипя от боли и истекая кровью, орк упал на землю. Трое других с удивлением смотрели на все это. Да, я умею убивать, и делаю это профессионально, если такова необходимость. Ведь меня учил Широ.

Скучать оркам не дали. Малыш сходу, прямым в челюсть, уложил одного. Тот даже янычар поднять не успел. Ничего себе скорость. Уход от булавы влево, прогиб назад и он увернулся от ятагана. Быстрое движение и ятаган в руках у воина. Разворот, и очередной противник падает на землю немного позже своей головы. Двое оставшихся (сбитый нокдауном, шатаясь, поднялся) с дикой злобой кинулись на Малыша. Вот он исчез, а через мгновение снова стоит на том же месте. Орки, пропоровшие воздух, где стоял и сейчас стоит Ван, остановились спинами друг к другу. Неужели они его ранили. И тут оба врага закашлялись и упали, как подкошенные. У одного было перерезано горло. Он почти сразу распластался по земле, заливая ее своей кровью. А другого пронзило насквозь в области сердца. Это было видно по выходному отверстию, когда он лежал лицом вниз. Невероятно. Как ему удалось?

Малыш медленно повернул ко мне голову. Больше я не хочу знать почему и как. Только бы начать снова двигаться. Его ледяной и высокомерный взгляд опять поверг меня в ужас.

— Не… не… — он легким, отточенным движением оказался возле меня, а я не могла выговорить и слова, только пялиться на него снизу вверх. Вот это скорость!

— Я не знаю кто ты. По мне, так пыль под ногами, не стоящая внимания. Но уже дважды из-за тебя я прихожу в себя. Почему?

Вопрос прозвучал как приказ, а я поняла, что просто обожаю своего придурковатого Ваньку и безумно хочу его назад. А еще мне стало обидно за себя так, что страх куда-то ушел. Меня так никто не унижал раньше, даже Широ.

— Это твоя голова с катушек съехала, не моя. Вот и поинтересуйся у нее, — его левая бровь чуть дернулась вверх и это все, что выражало его удивление. Не лицо, а непроницаемая маска.

— Дерзкая, такие долго не живут.

— Нашел чем удивить. Так убивай, давай. Чего медлишь? Я тут, как бы, не сопротивляюсь даже. Ты же любишь безоружных и беспомощных душить, так вперед, — демонстративно развожу руки в стороны и запрокидываю голову. Слышу шипение и скрежет зубов. Сразу улыбнуться захотелось. А он что думал, я его любопытство поспешу удовлетворить. Нетушки. Мучайся неизвестностью.

— Ты отнюдь не беспомощная, — прорычал он, указывая на почти разрубленного орка, точнее, его труп. А мне вот о чем подумалось. Во-первых, где Паля? А во-вторых, чего это он вернулся? Размяться решил?

— А что ты вообще тут делаешь?

— Ты притащила сюда, забыла? — язвительно так, чуть наклонив голову, напомнил воин.

— Да что ты? Неужели? Ты вроде как уже за пять тат отсюда должен быть, — снова полу рык, полу вой. А я совсем смелеть стала. Раз до сих пор жива и здорова, то не убьет и сейчас.

— Меня он попросил, — нехотя призналось это самоуверенное существо, — сказал, что только ты сможешь нам помочь, — уже прошипел он.

— Он это…

— Мое второе, бесхребетное я. Вопить начал, что ты умрешь, и я опять засну.

— Как интересно. А ты помнишь все, что делает твое второе я? — не, ну надо же знать. А то вдруг, когда я с Ванюшей спала или в рубахе одной разгуливала, этот монстр все видел и чувствовал. Бр-р-р-р.

— Нет, только то, что он захочет мне показать, — как-то зло он это произнес. С чего бы? Или Малыш — это его активное я, а маньяк — пассивное? Ха-ха. Ну и попал мужик. Сумасшедший диктует на что тебе можно смотреть, а на что смотреть мал еще. Или выгуливает тебя раз в полнолуние. Ха-ха.

— И что смешного?

— Да вот думаю, какой же Ванятко могущественный оказывается. Такого маньяка подавил в себе, аж гордость берет.

— Я ведь не мое ничтожное второе я…

— Скорее ты второе, а он первое, — перебила я.

— … я и покалечить могу, даже не задумываясь.

— И чем это тебе поможет, позволь узнать?

— Это мой маленький каприз.

— Капризный ты наш, где кобылу посеял? — спросила, вставая на ноги.

— Она попыталась меня скинуть.

— Она не пытается, она скидывает, — и я пошла вглубь степей подальше от кровавой заставы.

— Мне нужно в долину.

— И что дальше? — все еще иду, а он стоит.

— Это в другой стороне, сверни.

— Даже не подумаю, я иду куда надо.

— Ты же не знаешь где долина? — медленно двинулся за мной.

— И знать не хочу, — пошел чуть быстрее, но так, чтоб гордость окончательно не уронить.

— Стой, я сказал, мы идем в долину.

— Ага, уже бегу, падаю, подымаюсь и опять бегу, — на самом деле еле ковыляю прихрамывая, а этот догоняет.

— Я не собираюсь идти туда, я иду в долину и ты со мной.

— Счастливого пути, и чтоб ликаны тебя покусали, — как будто его «не собираюсь идти» меня в какую-то там долину ползти заставит, — Паля, девочка, ты где?

— Кого ты зовешь? — воин сравнялся со мной.

— Кобылу, которая тебе мозги вправит, пока ты еще кого-нибудь за компанию не порешил.

— Хватит, — он встал передо мной, заставив остановиться, налетев на него.

— С ума сошел, я и так часто с землей сталкиваюсь, а тут еще и со стенкой обниматься, увольте, — и я вырвалась из его рук.

— Ничтожество, ты даже мизинца моего не стоишь. И зачем я вообще опустился до общения с тобой, — он развернулся и пошел в другую сторону.

— И правда, зачем? Боишься очнуться в следующий раз с ножом у твоих драгоценных волос? — он аж споткнулся, а я кое-что поняла. Каждый раз, когда Вана пытались остричь, он не помнил, как умирали те, кто пытался это сделать. И убивал их явно не мой Ванька. Логично предположить, что Малыш никогда не помнит своих приступов раздвоения личности, как и в последний раз.

— Откуда ты знаешь?

— А ты не помнишь? — провокационно начала я, — как так?

— Я почти ничего не помню после определенного момента, — растерянно произнес он. О, а это что-то новенькое. Растерянность у такого типа. Держите меня семеро.

— А ты попытайся вспомнить, вдруг у тебя третья личность имеется, — продолжила издеваться я.

Тариван, ни с того, ни с сего, вскинул руки и схватился за голову. Я подошла ближе и встала перед ним. А он застонал и опустился на колени. Осторожно наклоняюсь и заглядываю в глаза, которые уже открылись, а там… пусто, девственно пусто и взгляд щенячий.

— Ванька! Ура, наконец-то!

— Дана, у меня голова болит…

— Еще бы после столь длительного паразитизма маньяка.

— Что случилось? — он приподнял голову и убрал руки от головы. Я тоже встала на колени, и взяла его лицо в свои ладони, при этом купаясь в бездонном изумрудном море, что плескалось в глубине его глаз.

— Раздвоение личности, Малыш. У тебя раздвоение личности. И поверь, ты лучшая своя половина.

***

Предрассветный туман окутал дорогу, что много столетий пролегала через лес. Единственная возможность не попасть в трясину, держаться ее (дороги). По дороге, усыпанной песком и камнем, стремительно скакали два всадника. Путь их лежал к восточной заставе.

Дикий вой раздавался набатом в лесной глуши. Беловолосый маг нервно вздрогнул. Нет, он не боялся умереть, иногда он даже желал этого в глубине души, но сейчас его волнение было направленно на спутницу. Ее судьба волновала его гораздо больше, чем должна была. Когда воин успел настолько привязаться к этой женщине, что стал жить ею? Жить ради нее.