- Ого! – изумилась та. – Как же я так неосторожно… - она покрутилась с перекошенной шеей, стараясь рассмотреть себя сзади, что, в общем-то, ей слабо удалось. – Спасибо тебе большое, дорогая Вонючка! Ты так добра ко мне! – горячо поблагодарила она и принялась весело переодеваться.

Кира ей чуть затрещину не влепила. Вонючка?! И это после всего, что она для неё сделала? Вот курица! Как её жалеть после этого прикажете? Да я её!..

Так, спокойно. Спокойно, Кира, закрой глаза, дыши глубоко… Перестань злиться на девушку – она же бедная дурочка, блаженная – разве не так? Она достойна жалости, что бы не говорила и не делала – ведь не со зла же она, а от скудоумия. Понимаешь? Безответная… несчастная… всеми презираемая… Ну что, жаль тебе её? Да ни разу, блин!..

- Я готова! – воскликнула «несчастная» и закружилась по комнате. – Эта юбка мне даже больше нравится! Посмотри, какая!.. Посмотри, Вонючка, как кружится! Замечательная, верно?

Ну всё, с меня хватит! Кира развернулась к двери. Хватит себя уговаривать! Да и зачем? Бесит она меня – и всё, более никаких чувств по отношению к ней вызвать у себя я не могу! К чему себя насиловать? Лучше другой объект для жалости себе поищу, более располагающий. Свет на этой Пепелюшке клином не сошёлся!..

- Уже уходишь? – расстроилась хозяйка комнаты. – Ой, подожди меня, пожалуйста! Можно я с тобой? – она бросилась вслед за гостьей, на ходу нахлобучивая чепец.

Кира не обернулась и ждать не стала. Даже когда за спиной у её раздался грохот, звон и тарарам. И причитания Пепелюшки.

«Это не человек, а лихо ходячее», - подумала коровница и прибавила шагу.

Но напрасно. Спастись бегством не удалось – «лихо» настигло её на крыльце.

- Спасибо, что подождала! – пропыхтело оно, запыхавшись. – Представляешь, задела нечаянно умывальный столик – кувшин закачался. Я попыталась его подхватить, но он каким-то образом выскользнул у меня из рук, упал и разбился! Надо же такому случиться!

«Действительно, - ядовито прокомментировала Кира про себя, - невероятное событие в твоей безоблачной жизни, идиотка! Дня ещё не проходило, чтобы ты чего-нибудь не раскокала…»

- А ты куда сейчас? В коровник? А чего сейчас? Стадо пригонят? Вечерняя дойка? А можно я помогу? Ну пожалуйста, Вонючечка! Тебе же одной тяжело!.. А я буду очень-очень стараться!..

Словами послать Кира, к сожалению, не могла. А испепеляющих взглядов непрошенная помощница не замечала. Она вприпрыжку бежала рядом, непрерывно щебеча о пережитом происшествии с кувшином и засыпая коровницу безответными вопросами о специфике работы с её безрогим дойным контингентом.

«Да чтоб ты провалилась!» - думала взятая в оборот несостоявшаяся благодетельница, уже позабывшая о бесславных потугах к состраданию сиротке. Она кляла себя за дурацкую, непродуманную инициативу, благодаря которой избавила садовника от надоедливой докуки в кудряшках, перевесив её на собственную шею.

Докука, кстати, оказалась не только надоедливой, но и разрушительной: от её суматошной помощи был сплошной урон – то подойник полный опрокинет, то корову напугает, то через кошку кувыркнётся прямо в поилку… Наконец, коровница не выдержала и вытолкала кулёму из ворот хлева взашей. Пихнула на стоящую тут же колоду, гневно фыркнула и погрозила кулаком. Пепелюшка виновато уселась, куда указали, и припухла.

Там она смиренно просидела всё время вечерней дойки. Когда Кира без рук и без сил выползла на закатный двор после окончания работ, вяло удивилась такому постоянству неугомонной девчонки. Она плюхнулась рядом с панночкой, прислонилась гудящей спиной к тёплому дереву стены… Сейчас бы спать завалиться… Нет, сперва каши похлебать… И захребетникам ужин снести, а то… потом… после ужина она совсем сомлеет… Сил останется только до сарайчика своего доплестись…

Усилием воли, которой у прежней Киры Волошкиной было хоть отбавляй, коровница заставила себя подняться. Кряхтя, она извлекла из поленницы заранее припрятанные узелок с хлебом и кувшин с молоком. И, вздохнув, поплелась в направлении боковой садовой калитки, за которой, почти забытой и заросшей плющом, и поджидал её каждый вечер Спальчик.

Пепелюшка, конечно же, увязалась следом. Поглядывая на Киру сбоку, искоса, грустным собачьим взором, она искала повод выслужиться, загладить вину и получить прощение этой столь великодушной и заботливой девушки.

- Ты так устала, милая Вонючка… Разреши мне помочь? Можно?

Она забрала из ослабевшей руки полусонной спутницы узелок и немного повеселела: существование приобретало осмысленность – наконец-то она была полезна! Вон, коровница боле не зыркает зло, оттаяла наверное, простила Пепелюшкины оплошности. Снова будут с ней дружить. Это так здорово – дружить и помогать друг другу во всём! И работу делить пополам, и в болезни заботиться, и поверять сердечные тайны… Как же замечательно иметь подругу! Вот было бы здорово, если бы они с Вонючкой подружились прям по-настоящему и…

Пепелюшка взвизгнула – кто-то, подкравшись сзади, дёрнул за узелок. Замечтавшись, она не заметила, как за ними увязался и трусит, принюхиваясь к вкусно пахнущей котомке, огромный Гжегошев кобель. Такой же наглый беспредельщик, как и его хозяин. Когда ему надоело наблюдать мелькание перед носом узелка со съестным, он, ничтоже сумняшеся, рванул его зубами и унёсся с добычей вскачь. За сараи.

- Отдай! Отдай! Плохая собачка, плохая! – разорялась Пепелюшка, заламывая руки. – Как ты мог! Это же не твоё, нехороший, невоспитанный пёс!!

Псу, впрочем, на эти увещевания было плевать: за сараями, в крапиве и безопасности, он спокойно распотрошил свёрток, обнаружил там хлеб, разочарованно заворчал и, пренебрежительно копнув на него задними лапами песка, гордо удалился.

Кира попятилась к калитке, надеясь незаметно улизнуть от общества патологической неудачницы. Во-первых, нельзя общаться с лузерами – этому учит вся современная коуч-индустрия, проповедующая за ради вашего успеха в бизнесе и карьере. Лузеры - это компост мира избранных, каста неприкасаемых, чья тень вполне может осквернить вашу сияющую успешность. Эту заповедь из прошлой жизни бывшая успешная карьеристка помнила отлично.

… Она тихонько выскользнула в калитку, но прикрыть её уже не успела. Миниатюрная Пепелюшка упёрлась в неё с силой многотоннажного грузовика.

- Какой безобразник! – воскликнула она, вываливаясь следом. – Ни стыда, ни совести! Хотя, может… он голодный? Бедняжка! Надо будет завтра найти его и накормить… А ты кому хлеб несла? Ой! Ты этой собачке хлеб несла?

Сырник с готовностью вывалил язык и завозил хвостом в пыли.

- Какой он хорошеньки-и-ий… Ой, посмотри, посмотри – какой у него милый нос: розовый, с чёрными пятнышками! А уши! Какие замечательные шёлковые ушки!

«Хорошенький» пёс совсем размяк и от неожиданных восторгов, коих ранее на его долю ни разу не выпадало, и от интенсивного чесания «шёлковых ушек». Он был сражён сходу и навеки.

- Глянь-ка, Вонючка! Тут и мальчик какой-то… А, это твой знакомый мальчик? Здравствуйте, мальчик! Чудный вечер, не правда ли? – и Пепелюшка присела в вежливом книксене.

- Привет, - Спальчик с интересом оглядел явление. – Да, вечерок ничё так, слава богу… И комарья в лесу уж поменьше… Подружка что ль твоя? – поинтересовался у Киры, с беспокойством оглядывая её и нигде не обнаруживая заветного узелка.

Кира на предположение о подружке возмущённо фыркнула и сунула Спальчику кувшин.

- И всё? – вырвалось у него. – Ты не подумай, - он пристально уставился в посудину, надеясь, видимо, высмотреть в ней что-то кроме молока, - я не привередничаю… Просто… ты обычно всегда ещё и…

- Хлеб! – всплеснула руками Пепелюшка. – Ну конечно же! Этот хлеб был для вас, бедные сиротки! Боже, какая жалость… Представляете, дорогой мальчик, вот только что его украла у нас несчастная голодная собачка! Что же это… Какая неприятность… Как обидно…

- Ладно, - вяло резюмировал Спальчик, достал из кармана грязную плошку, плеснул туда для Сырника и утёр рот рукавом, намереваясь приложиться к кувшину.