Молчаливая Каришма неслышно поднялась со своего места и отправилась затепливать лампадки перед позолоченными изображениями Бхавани. Её жёсткий плащ мазнул по голому плечу Киры.

Мерцающие огоньки сделали сумерки ещё более ощутимыми, сгустили их, превращая в ночь.Над макушками деревьев всплывала огромная оранжевая луна.

- Ты не сказал, чего вы боитесь в ожидании этой ночи?

- Боимся посмотреть на себя со стороны. И вновь испытать ужас, стыд и бессилие. Бессилие от невозможности что-либо изменить.

- Почему же невозможности? Разве взгляд со стороны не смотивирует вас тех, обычных? Ведь до завтра вы не заспите свои сегодняшние ощущения? Проснётесь и захотите стать лучше…

- Это не так просто, как кажется, - горько усмехнулся брахман. - Впрочем, ты сама сможешь это проверить.

- Проверить? Каким образом?

- Ты же в Меендасари сегодня, дева. Значит и тебе дарована, как и всем нам, ночь полнолуния.

Баларама поднялся на ноги и подал Кире руку. Словно под гипнозом, не сводя с него глаз, она последовала примеру жреца. Духовному лидеру подали золотой посох с крыльями, тот самый, что вручил ему накануне знакового дня панчаят. Брахман почтительно принял его, ободряюще кивнул гостье и повернулся к ней спиной, лицом – к народу.

- Все ли готовы? – спросил он негромко и просто. – Бхавани дарит нам эту ночь блаженного полёта, мы облагодетельствованы ею более всех на земле. Но за это она берёт с нас тяжкую плату сожалениями о несбывшемся. Не стоит сегодня проливать об этом слёзы, жители Меендасари. Насладитесь божественным даром, а похмелье пусть приходит завтра!

Плащ за его спиной шевельнулся… дёрнулся… мгновенно и шумно распустился в огромные кожистые крылья, взмывшие над головой безумным видением.

Дрожа, словно в лихорадке, Кира таращилась круглыми от невообразимости открывшегося ей зрелища глазами на то, как один за другим псевдоплащи распускались за спинами людей на предхрамовой площади. Вот… тот, с краю… уже забил крылами, взметая просохший сор с ещё влажной земли, его ноги повисли в воздухе, лицо запрокинулось к небесам… Он поднимался всё выше над головами собратьев, пока судорожные взмахи не увенчались одним плавным размашистым движением – человек взлетел навстречу луне, паря по-орлиному, закладывая всё более длинные круги над храмом…

Гудя взбиваемым воздухом, люди ринулись ввысь, в безоблачное небо, подсвеченное фонарём луны. Они взлетали по-одиночке и группами, беспорядочно и внезапно, как вспугнутая стая голубей в парке, пока на площади не осталось никого. Никого, кроме чужестранки с собакой и приютившей её пары.

- Ты с нами? – спросила Каришма, разворачивая за спиной то, что Кира принимала за плащ.

Заметив её обалдевшее лицо, чернокосая рассмеялась:

- Попробуй, ну же! У тебя получится!

- Я?

Кира пошевелила лопатками и, внутренне замирая от щекочущее-восторженного ужаса, почувствовала, как откликнулись они внезапно и с готовностью мощным движением – непривычным и чужеродным.

- Боже мой… - прошептала она, косясь за спину.

За спиной неуверенно трепетали полусложенные, неразомкнутые, тяжёлые крылья.

- Я смогу? Правда? Как же это… делается-то?..

Баларама с Каришмой подсмеивались над неофитом, подбадривали и засыпали советами, пока она привыкала к своей новой, неожиданно обретённой части тела. Пока пыталась рассмотреть её, кружась вокруг себя, как пёс за хвостом, пока училась расправлять крылья, уверенными взмахами вздёргивая себя в воздух, повизгивая при этом от совсем детского восторга, пока с горящими глазами кидалась обниматься со своими покровителями… Или друзьями?

«Друзьями! Друзьями! – звенело в голове. – Конечно же, друзьями! Какая удивительная, какая чудесная, волшебная, потрясающая сказка! Как невероятна и замечательна жизнь! И луна! И небо, которое зовёт и манит к себе – такое глубокое, такое родное… Я счастлива! Я влюблена! Я умею летать! Я наполнена жизнью по самые уши!»

Она поднималась над храмом всё выше и выше – над маленькой, неказистой, но милой и трогательной избушкой с мерцающими светляками зажжённых лампад… Ограда, увитая лианами, пальмовые крыши деревенских домов… Кира развернулась навстречу огромному апельсину луны и рассмеялась - легко, счастливо. Радость, бурлящая внутри, словно шампанское, искрилась, щекотала, пьянила.

«Вот оно! – плясали в голове ликующие мысли. – Я познала дзен! Я постигла смысл жизни – он в полёте! Да-да-да! Больше ни в чём! Господи, милостивая Бхавани, как просто! Как же всё просто! Небо и крылья! Крылья и небо! И… Сырник! – она опустила глаза вниз. – Как же с ним?.. Ну о чём ты, дурочка? Какие могут быть вопросы, какие сложности в такую ночь?! Ведь всё легко! Легко и воздушно!»

- Сырник! – позвала она звонко и рассмеялась простоте решения. – Ко мне!

Снизу раздался заливистый лай, что-то метнулось над храмовой площадью, подобно большой, неуклюжей птице и, неуверенно набирая высоту, пронеслось перед ней, мотыляя розовым языком и беспорядочно хлопоча шерстяными крылышками.

Последними поднялись в воздух брахман Баларама и жена его Каришма из Меендасари. Нагнав уже вовсю резвящуюся в воздухе Киру, они полетели вместе в сторону обточенных морем скал, откуда не так давно явилась в деревню и попросила помощи жалкая голодная оборванка с бело-рыжим псом.

Теперь она летела над тёплым ночным морем, сверкающим под полной яркой луной, захлёбываясь упругим встречным воздухом и казалось ей, что и море, и скалы, и весь маленький подлунный мир лежит сейчас в её ладонях. Как трогательный тёплый шарик новорождённого котёнка. И нет в нём более ничего страшного – ни опасностей, ни угроз, ни страданий. В нём есть безграничное счастье и восторг бытия.

«Как глупо я жила раньше, - подумала она со стыдом и недоумением. – Неужели я этого не видела и не понимала? Это же так очевидно… Я обязательно всё изменю! Я стану совсем другой! Ни за что не забуду о своём решении завтра!»

«Великая и всеблагая Бхавани, - истово воззвала Кира к богине, подарившей ей полёт и прозрение. – Благодарю тебя! Ты самая лучшая из всех экзистенциальных сущностей, признанных человеком! Нельзя ли сделать так, чтобы полёт этот длился вечность, а? Прошу! Что тебе стоит!..»

Парящая рядом в струях воздушный течений Каришма махнула Кире рукой, привлекая её внимание, и указала вниз: по сверкающей глади моря медленно скользила тёмная тень корабля.

Сердце у летучей девы отчего-то ёкнуло. Она заложила круг и принялась спускаться по спирали к маленькой букашке, надеясь и одновременно боясь опознать: знакомый рисунок на парусах и деревянную голову дракона, задранную над корабельным носом…

- Значит, нельзя… - сказала она вслух.

Кира помахала приблизившейся к ней паре и крикнула:

- Я остаюсь здесь! Этот корабль – тот самый, на котором я прибыла в ваши земли. Прощайте, друзья!

Баларама кивнул головой и улыбнулся:

- Счастливого тебе возвращения домой, Кира!

Он впервые назвал её по имени. Может быть, поэтому девушке показалось, что простое пожелание содержит в себе нечто знаковое – может… и впрямь этот корабль возьмёт, наконец, правильный курс? Бригитта сочтёт миссию выполненной и позволит Кире вернуться в свой мир? Может быть. Только… Теперь она уже совсем не уверена, хочет ли этого по-прежнему…

Последний раз взмахнув крыльями, летунья опустилась на палубу. Следом за ней плюхнулся Сырник, взвизгнув при падении. Он тут же вскочил на лапы, энергично отряхнулся и, закинув голову за спину, с остервенением попытался выгрызть блоху в крыле.

Стоявший на руле матрос – суровый морской волк, дебошир и забияка, не гнушающийся в портовых трактирах лихой поножовщины, жестокий и мутный тип – бросил штурвал и попятился, выпучивая глаза, пока не осел на доски палубы без чувств, подобно нежной аристократке.

-------------------------------

- Пхмм, - задумчиво пыхнул кальяном богоподобный султан богоспасаемого Эль-Муралы. – Так это и есть Земля Крылатых? Та самая, куда мечтал попасть Синдбад? Ради путешествия в которую он копил дирхемы, словно старый ростовщик? И к которой судьба сама привела его корабль с помощью ниспосланной Аллахом бури?