Бан Тромп задумался.

— Знаете, я, пожалуй, предпочту свой заложенный дом, Джубал.

— Аминь. Я тоже хочу жить своей жизнью, спать в своей постели и жить спокойно. Да, я испугался, что мне придется провести свои последние годы в конторе, осаждаемой идиотами, работая до позднего вечера в качестве поверенного Майка. И тут я прозрел. Дуглас уже живет годами за такими баррикадами, он обладает нужным штатом. Поскольку мы отдаем власть над богатством, чтобы сохранить жизнь Майка, то почему бы не заставить Дугласа расплатиться за это своей головной болью? Я не боялся, что он украдет: только второстепенный политикан способен на преступление из-за денег, а Дуглас не мелочевка. Перестаньте корчить рожи, Бен, и будем надеяться, что он не переложит это бремя на ваши плечи.

Итак, я перебросил бремя Дугласу и теперь смогу вернуться в свой любимый сад. Но все было просто, если главное понятно. Меня пугало «Решение Ларкина».

Какстон перебил:

— Я полагаю, вам тут изменило остроумие, Джубал. Эта глупость с почестями суверену… Надо было просто дать Майку подписать акт передачи своих интересов, если таковые существуют, под эгидой этого «Решения».

— Бен, мой мальчик, — мягко сказал Джубал, — как журналиста, вас иногда еще можно терпеть…

— Хм… спасибо. Я и не знал, что вы мой поклонник.

— Но ваши стратегические концепции приличествуют лишь неандертальцу…

Какстон вздохнул.

— Так-то лучше. Мне на какую-то минуту показалось, что вы совсем уж размякли.

— Если такое случится, прошу тут же пристрелить. Капитан, сколько человек вы оставили на Марсе?

— Двадцать три.

— И каков их статус, исходя из «Решения Ларкина»?

Бан Тромп нахмурился.

— Мне не полагается говорить об этом.

— Ну и не надо, — согласился Джубал, — мы сами вычислим.

Вмешался доктор Нельсон:

— Шкипер, я и Стинки сейчас на гражданке. Я могу говорить, что хочу…

— И я, — поддержал его Махмуд.

— Им известно, куда они могут запихать себе мое звание в запасе. Какое право имеет правительство указывать мне, что надо говорить, а что — нет?! Эти просиживатели штанов на Марс, небось, не летали.

— Успокойся, Свен. Я буду говорить сам — мы же тут среди братьев по воде. Но, Бен, мне не хотелось бы видеть это в газете…

— Капитан, может, вам будет удобнее, если я уйду к девочкам и Майку?

— Нет, пожалуйста, останьтесь. Правительство с этой колонией село в лужу. Каждый колонист передал свои «ларкинские права» правительству. Появление Майка спутало все. Я не юрист, но я так понимаю, что, если Майк откажется от своих прав, правительство будет на коне, когда дело дойдет до дележа ценностей Марса.

— Каких это ценностей? — спросил Какстон. — Слушайте, шкипер, я совсем не собираюсь бросать тень на ваши подвиги, но все же мне приходилось слышать, что Марс не имеет ценности, с точки зрения человеческих представлений о недвижимости. Или в докладах есть нечто, что отмечено индексом «перед прочтением умереть»?

Ван Тромп покачал головой.

— Нет, докладные технического характера все рассекречены. Но, Бен, ведь и Луна, когда мы до нее добрались, была всего лишь куском пустой породы.

— Touche[271], — признал Какстон, — жалею, что мой родитель не купил акций «Лунар Энтерпрайз»… но Марс обитаем.

Капитан Бан Тромп явно чувствовал себя неуютно.

— Да, но… Стинки, расскажи лучше ты.

Махмуд принял эстафету:

— Бен, на Марсе очень много места для заселения человеком, и, насколько мне удалось уяснить, марсиане мешать нам не станут. Мы вывесили свой флаг и теперь требуем экстерриториальности. Но наш статус может оказаться примерно таким же, как у муравейника, сооруженного под стеклом в кабинете биологии. Так что особой ясности у меня лично нет.

Джубал кивнул.

— У меня тоже. Я, в общем-то, и тогда ситуацию полностью не представлял, кроме того, что правительство очень хочет заполучить эти самые «права». Поэтому я решил, что правительство знает не больше меня, и пошел в атаку. «Отвага, отвага и еще раз отвага»!

Джубал усмехнулся.

— Когда я учился в школе, я победил в дебатах процитировав аргумент Британской комиссии по проблемам судоходства. Мои противники не смогли меня опровергнуть, ибо такой комиссии отродясь не существовало. Сегодня утром я поступил столь же бессовестно, Это Администрации было нужно «Решение Ларкина», и она боялась, что мы договоримся с кем-нибудь еще. Я воспользовался их алчностью и трусостью, форсируя этот логически абсурдный постулат их юридического нонсенса и добиваясь признания в протокольном порядке Майка сувереном, с которым следует соответственно обращаться. — Джубал выглядел весьма довольным собой.

— И тем самым, — сухо произнес Бен, — посадили себя в здоровенную лужу.

— Бен, Бен, — с упреком произнес Джубал, — это они, согласно собственной логике, короновали Майка. Вряд ли мне стоит говорить, что, несмотря на известную поговорку насчет голов и корон, все же королем быть куда безопаснее, чем скрывающимся претендентом на трон. Позиция Майка существенно укрепилась от нескольких музыкальных тактов и старой простыни. И все же она осталась очень сложной. Благодаря этой небывальщине — «Решению Ларкина», Майк в одно мгновение оказался признанным сувереном Марса, имеющим право раздавать концессии, торговые привилегии, земли и все такое прочее. И он должен был или делать все это и попасть под еще больший пресс, чем тот, который грозил ему из-за богатства, или отречься и позволить «ларкиным правам» перейти к тем людям, что сидят на Марсе, то есть к Дугласу. — На лице Джубала отразилось страдание. — Обе альтернативы были мне одинаково противны. Джентльмены, я не мог позволить, чтобы мой клиент попал в такую ловушку. Надо было найти решение, которое бы минимизировало ущерб Марсу и одновременно не дало бы зацепки Высшему Суду. — Джубал ухмыльнулся. — Поэтому мне пришлось пойти на прямой обман. Почести суверена были Майку оказаны. Весь мир это видел. Но такие почести могут оказываться и alter ego[272] суверена, — то есть его послу. Поэтому я показал, что Майк не карточный король, который получил звание благодаря юридической фикции, а посол великого марсианского народа. — Джубал пожал плечами. — Конечно, я блефовал. Но я основывал свой блеф на убеждении, что другие — Дуглас и Кунг — знакомы с фактами не лучше меня. — Джубал огляделся. — Я пошел на этот блеф потому, что вы были с нами, братья Майка по воде. Я чувствовал поддержку, и, значит, Майк должен был превратиться в марсианского посланника, а «Решение Ларкина» — умереть.

— Очень надеюсь на это, — сказал спокойно Ван Тромп, — хотя ни в малейшей степени не могу расценить ваше заявление как ложь.

— Как? Я всего лишь плел словесную паутину, импровизировал.

— Неважно. Мне казалось, что вы говорите правду. — Шкипер помолчал. — Разве что я бы не назвал Майка послом. Назвать его силами вторжения было бы куда вернее.

У Какстона отвисла нижняя челюсть.

— В каком смысле, сэр? — отозвался Харшоу.

— Я внесу поправку, — ответил Ван Тромп. — Я полагаю, что он разведчик, собирающий информацию для своих марсианских хозяев. Только не думайте — я так же люблю этого мальчика, как и вы. Но у него нет никаких причин быть по отношению к нам лояльным, я хочу сказать, по отношению к Земле. — Капитан снова нахмурился. — Было бы естественно ожидать, что человек, найденный на Марсе, ухватится за предложение вернуться домой, а на самом деле ничего похожего не произошло. Верно, Свен?

— Майк ни в какую не хотел, — согласился Нельсон, — он нас к себе даже близко не подпускал. Боялся. Затем марсиане велели ему лететь с нами… и он повел себя, как солдат, выполняющий приказ, идиотская суть которого ему предельно ясна.

— Минуточку, — запротестовал Какстон, — капитан, вы хотите сказать, что Марс вторгается к нам? Марс? Не выглядит ли это так же, как если бы мы решили вторгнуться на Юпитер? Сила тяжести у нас в два с половиной раза превышает марсианскую, а на Юпитере — в два с половиной больше, чем на Земле. Аналогичны различия в температурах, в давлении атмосферы и так далее. Мы не смогли бы жить на Юпитере, и я, признаться, не вижу, как марсиане выдержали бы наши условия. Разве не так?